Изумруды пророка - Бенцони Жюльетта - Страница 22

Усевшись под масличным деревом напротив стены, окружавшей сад, Альдо хотел было закурить, но сигареты кончились, его пальцы нащупали пустоту, и он чуть было не выбросил со злости драгоценный золотой портсигар с выгравированным на нем гербом рода Морозини. Но вовремя спохватился и ограничился тем, что тихонько выругался: нервозность давала о себе знать.

Но наконец над стеной возник темный силуэт того, кого он ожидал с таким нетерпением. Адальбер спрыгнул на землю, и у Альдо с души свалился тяжкий груз. Он побежал навстречу другу.

– Долго же ты там был!

– Если хочешь, я могу дать тебе несколько уроков того, как проникать в дома, куда тебя не приглашали, и тогда ты узнаешь: если хочешь действовать по всем правилам, это требует внимания, а значит – и времени.

– Согласен, только отложим это на потом, а пока скажи – ты нашел книгу? У меня сложилось ощущение, что ты успел прочесть ее всю – с начала до конца!

– Ах, если бы нашел!..

– Ее там нет?

– Нигде. Я обыскал всю библиотеку, не только то место, где ей полагалось бы стоять, но – увы... Я искал по всему дому, представляешь, даже в спальне сэра Перси: вдруг, думаю, он держит ее на ночном столике...

– Как ты решился?

– А что тут особенного? В доме пусто, как у бедняка в кармане... Ладно, поехали!

Говорить больше было не о чем. Друзья молча сели в машину, Альдо – за руль, Адальбер рядом, и помчались по темной дороге назад, в отель.

На следующее утро госпожа де Соммьер, Мари-Анжелина, Морозини и Видаль-Пеликорн выехали на автомобиле из Иерусалима в Яффу, чтобы погрузиться там на яхту барона Луи Ротшильда. Корабль должен был доставить мужчин в Триполи, откуда они поедут дальше на «Таурус-экспрессе», а дам – в Ниццу, где маркиза решила задержаться на некоторое время.

– Там все-таки не так грустно, как в Париже, – со вздохом сказала она. – После такого солнца мне совсем не хочется мокнуть под дождем в парке Монсо... Пусть уж там деревья плачут пока без меня...

А солнце действительно радостно сияло, рассыпая сверкающие искры по темно-синей глади Средиземного моря. Не отрывая взгляда от постепенно удалявшихся древних минаретов Яффы, Альдо чувствовал, как рвется какая-то связь между ним и покинутой им страной, и чувство это никак нельзя было бы назвать приятным. Да, конечно, в письме Лизы говорилось, что ее нет больше в Святом городе, и ему хотелось этому верить, но он вовсе не был убежден, что жену, как обещал Гольберг, вообще вывезли за пределы Палестины, а не держат где-то в пустыне, подальше от песков и скал этого изумительного берега... Он снова сказал себе: однажды – и так скоро, как это только возможно! – им все-таки придется вернуть ему Лизу, – но это было слабым утешением. Все равно оказалось чертовски тяжело оставлять эти такие странные края, имея лишь смутную надежду добиться победы вдали от них!

Часть II

Прорицательница

4. Опустевший дом

Муниципальная библиотека города Дижона делила помещение со Школой права. Прежде в этом здании обитали иезуиты, которые закладывали основы прочного образования, чем и воспользовались Боссюэ, Бюффон, Кребильон, Ла Моннуайе, Пирон и некоторые другие выдающиеся умы XVII и XVIII веков. Учителя ушли в небытие, изгнанные суровыми республиканцами, но знания остались – сохранились в многочисленных шкафах и на стеллажах, украшавших стены старинной часовни с красивыми округлыми сводами. Именно сюда после утомительного железнодорожного путешествия на Восточном экспрессе, не откладывая дела в долгий ящик, и явились Морозини и Видаль-Пеликорн.

Их принял симпатичный старичок с седоватой бородкой и с ухоженными руками. Облик старичка как нельзя лучше гармонировал с благородством обстановки. Господин Жерлан, руководивший библиотекой, оказался в высшей степени любезным человеком. Он встретил незваных гостей с той чуть преувеличенной вежливостью, тайну которой, кажется, сумели сохранить лишь в провинции, что казалось диковинным после опустошительной во всех смыслах войны и после безумных лет, когда все только и старались как можно скорее позабыть о прошлом, обо всем, что минуло – раньше или позже. Но господина Жерлана не коснулась эта эпидемия всеобщего забвения: этот немолодой человек с сильным бургундским акцентом хорошо знал, как следует принять известного археолога и не менее знаменитого, чем драгоценные камни, которыми он занимался, сиятельного венецианского эксперта.

Естественно, среди сокровищ, хранившихся в Дижонской библиотеке, была книга бургундского путешественника XV века, и после короткого ожидания Альдо и Адальбер с радостью увидели, как старичок выкладывает на письменный стол роскошный том, переплетенный в красный бархат и украшенный серебряной пластинкой с выгравированным на ней гербом герцога Бургундского Филиппа Доброго. Морозини удивленно поднял брови:

– О господи! Это ведь оригинал рукописи?

– Да, действительно, оригинал. Именно тот экземпляр, который Ла Брокьер преподнес своему хозяину, возвратившись из путешествия. Я подумал, вам будет приятно его увидеть...

– Как это любезно с вашей стороны, сударь, – сказал Альдо, погладив своими длинными сильными пальцами бархатный переплет.

– Но, – вмешался Адальбер, – это ведь написано на старофранцузском, да? А прочесть книгу на этом языке в наши дни может, наверное, только тот, кто окончил Национальную школу хартий. Мы же, к сожалению, не специалисты в палеографии и архивном деле. Нет ли у вас экземпляра этой книги, изданного позже, удобного для чтения и... и не такого драгоценного?

По лицу хранителя сокровищ, такому цветущему и любезному, пробежало легкое облачко.

– Вот этого, к величайшему сожалению, у нас больше нет. Примерно полгода назад у нас похитили именно такой принадлежавший библиотеке экземпляр...

– Боже мой! Кто же это сделал? – в один голос воскликнули друзья.

Господин Жерлан развел руками, что должно было означать полную неспособность ответить на столь прямой вопрос.

– Увы, нам это неизвестно. Как раз в это время мы взяли на работу одного молодого библиотекаря. Он был дипломированным специалистом и показал наилучшие рекомендации от министра народного просвещения. Но у этого молодого человека оказалось слабое здоровье. Вы же знаете, климат в Бургундии континентальный, и его трудно перенести тому, кто родился и жил в Париже. Поэтому юноша довольно быстро нас покинул...

– И унес с собой вашу книгу? – с улыбкой спросил Морозини.

– Мы в этом не совсем уверены, однако – вполне может быть. По правде говоря, мы ее хватились не сразу. Как раз перед тем, как уехать из Дижона, этот молодой человек взял книгу якобы для того, чтобы передать ее во временное пользование – это у нас исключительный случай! – одному хорошо нам известному уроженцу нашего города, который из-за болезни не может передвигаться и который... так никогда ее и не получил! Его секретарь был очень недоволен, что хозяин, совершенно ни в чем не замешанный, оказался впутанным в это дело, которое иначе, как кражей, и не назовешь... Кстати, министр народного просвещения, как выяснилось, тоже никогда не слышал об этом юном Армане Дювале...

– А любовницу этого юноши звали, конечно, Маргаритой Готье? – от души расхохотавшись, спросил Видаль-Пеликорн. – Вот только «Дамы с камелиями» нам и не хватало!

Но господин Жерлан даже не улыбнулся. И взгляд, который он бросил на смешливого археолога, был скорее суровым, чем одобрительным.

– Да, я тоже заметил, как странно его зовут, но молодой человек объяснил мне, что эта хорошо всем известная фамилия у него настоящая и что именно поэтому его мать, обожавшая Александра Дюма-сына, дала ему такое романтическое имя. Вот только, – смущенно добавил старичок, – теперь-то мне самому кажется, что все это – сказки и что на самом деле юношу вовсе и не звали Арманом Дювалем... А его настоящего имени я так и не узнал...

– Вы ни в чем не виноваты, и вам совершенно не в чем себя упрекнуть, – спокойно и ласково сказал Морозини. – В мире так много людей, умеющих ловко менять не только имя, но даже и внешность... Хотя... А вы могли бы нам его описать, на случай, если вдруг доведется встретиться?..