Иисус Навин - Эберс Георг Мориц - Страница 47

От вольноотпущенных слуг, оставленных в Танисе, Нун получил известие об ужасной судьбе, постигшей его сына и внука. Старик разорвал свою одежду, посыпал голову пеплом, облекся в траур и предался печали о любимом, прекрасном единственном сыне и цветущем внуке. Теперь Эфраим стоял перед ним, и, после того как внук положил ему руки на плечи, поцеловал и снова поцеловал, он спросил, жив ли еще его сын и помнит ли он о своем народе? Как только юноша подтвердил это, старик схватил его за плечо, чтобы он, его кровь, а не чужой, поддерживал его.

Нуну предстояло выполнить серьезные и неотложные обязанности, от которых ничто не должно было отвлекать его, но когда пылкий юноша по пути к лагерю сквозь шум бури прокричал ему в ухо, что он намерен собрать своих пастухов и сверстников для освобождения Иосии, называющегося теперь Иисусом, то старик оживился и приободрился, прижав внука крепко к сердцу, он сказал с жаром, что хотя он и старик, но все-таки не слишком стар для того, чтобы владеть секирой, и вместе с молодыми сподвижниками Эфраима готов освободить своего сына. При этом глаза его, увлажненные слезами, засверкали; свободной рукой он указал вверх со словами:

— Бог моих отцов, на Которого я научился уповать, бодрствует над своими верными. Видишь ли ты там, в конце морского залива, песок и раковины? Еще час тому назад там была вода и шумели волны с белой пеной. Вот, мальчик, путь, обещающий нам спасение, потому что, если ветер продлится, он отгонит воды еще дальше в море. Это обещают нам финикияне, опытные мореходы. Они говорят, что их бог северного ветра к нам благосклонен, и там, на вершине Ваал-Цефона, их мальчики зажгли уже для него огонь, но мы знаем, что другой Бог открывает нам путь в пустыню. Нам приходилось плохо, мальчик!

— Да, дед! — воскликнул юноша. — Вы попали точно лев в западню, а войско египтян — оно от первого до последнего человека прошло перед моими глазами, — войско египтян сильно и непобедимо. Я спешил, как только несли меня ноги, чтобы передать вам, как много в нем меченосцев, лучников, пращников, коней и колесниц…

— Мы знаем это, знаем, — прервал внука старик, — но вот мы и пришли.

Нун указал на опрокинувшуюся палатку, которую его слуги старались подпереть и возле которой совсем престарелый еврей, его отец Элисам, сидел на походной скамье, закутанный в платки. Нун торопливо сказал отцу несколько слов и подвел к нему Эфраима. Пока тот обнимал своего прадеда, а Элисам гладил и ласкал его, Нун с юношеской живостью отдавал приказания своим пастухам и слугам:

— Пусть валится палатка, оставьте ее, эй вы! Буря начала работу за вас. Наматывайте парусину на колья, нагружайте телеги и вьючных животных. Живо! А ты, Гадди, ты, Самма, и ты, Иаков, отправляйтесь к другим! Час выступления настал! Каждый должен спешить и запрягать повозки, снаряжать животных как можно скорее. Господь указывает нам путь, и во имя Его и по приказанию Моисея — пусть каждый поторопится! Велите всем сохранять прежний порядок. Мы идем во главе, затем следуют другие колена и, наконец, иноплеменники и прокаженные — мужчины и женщины. Радуйтесь вы, люди, потому что наш Бог совершает великое чудо и делает море сухим для нас, Его избранного народа. Пусть каждый благодарит Его при работе и молится Ему от глубины сердца, чтобы Он покровительствовал нам далее. Кто не желает, чтобы его убил меч или раздавила тяжесть колесниц фараона, тот пусть напряжет все свои силы и забудет об отдыхе. Живо сворачивайте вон ту палатку, а эту я сверну сам. Помогай, мальчик! Посмотри на детей Манассии: они уже укладываются. Хорошо, Эфраим, ты умеешь владеть руками! Ах, как много еще у нас дела! Голова, старая, забывчивая голова! На меня так много навалилось разом. У тебя, Рафу, проворные ноги; а я принял на себя обязанность побудить чужих к скорейшему выступлению. Беги и поторопи их, чтобы они не слишком отставали от нашего народа. Время дорого! Господи, Господи, Боже мой, протяни охраняющую руку над Твоим народом и отодвинь волны еще дальше бурей, твоим дыханием! Пусть каждый безмолвно молится во время движения; Вездесущий, Который смотрит в сердца, услышит его молитву. Эта тяжесть слишком велика для тебя, Эфраим, ты надорвешься. Но нет, мальчик одолел ее! Подражайте ему вы, люди, а вы, что из Суккота, радуйтесь силе вашего молодого господина!

Эти слова относились к пастухам, слугам и служанкам Эфраима, из которых многие среди работы приветствовали его возгласами, целовали его в руку или плечо и высказывали радость по случаю его возвращения. Они увязывали и нагружали, свертывали, укладывали вещи или энергичными ударами и криками сдерживали вместе скот, напуганный бурей.

Жители Суккота подражали своему молодому господину, жители Таниса — внуку своего, а другие владельцы стад и незначительные люди из племени Эфраима, повозки которых окружали шатер их главы Нуна, делали то же, чтобы не отставать от других, и все-таки их работа длилась несколько часов, прежде чем посуда, весь скарб, пища для людей и скота были уложены в повозки или нагружены на вьючных животных, а старики, больные и слабосильные усажены на носилки или в телеги.

По временам буря доносила издали звуки густого баса Моисея или более высокий голос Аарона до места, где работало колено Эфраимово. Но ни они, ни люди из племени Иуды не нуждались в понукании, так как во главе последних стояли Гур и Наасон, а первому помогала Мариам, его новобрачная супруга.

Совсем иначе шло дело у остальных колен и у иноплеменников; упрямство и трусость их вождей были причиной задержки, поставившей народ в опасное положение.

XXII

Прорвать центр Эфамской крепостной линии и выйти далее к северо-востоку на ближайший путь, ведущий в Палестину, оказалось невозможно; но и второй план Моисея — обойти со своим народом крепость Южный Мигдол [40] тоже представлялся невыполнимым, так как разведчики сообщили, что его гарнизон получил сильное подкрепление. Тогда толпа приступила к Божьему человеку и объявила ему, что лучше вернуться домой и умолять фараона о помиловании, чем подвергнуть себя самих, своих жен и детей истреблению.

Потребовалось много дней, для того чтобы успокоить недовольных; но когда явились новые соглядатаи с известием, что идет фараон с сильным войском, то, казалось, наступил момент для принуждения странников идти напролом. Моисей пустил в ход все обаяние своей властной личности, Аарон всю силу своего красноречия, а старый Нун и Гур действовали примером собственной отваги, чтобы ободрить и убедить маловеров и сомневающихся. Но страшная весть лишила большинство евреев последних остатков самообладания и веры в Бога, и толпа уже решила обратиться к фараону с уверением в своем раскаянии, когда гонцы, посланные ей тайно от своих вождей, вернулись. Они утверждали, что приближающемуся войску отдан приказ не давать пощады ни одному из евреев, и даже тем, которые стали бы умолять о милосердии, ударами меча показать, как наказывает фараон людей, нечестивое чародейство которых принесло бедствие и смерть столь многим египтянам.

Слишком поздно поняли они наконец, что возвращение угрожает им еще более верной гибелью, чем отважное движение вперед. Но когда способные носить оружие евреи, под предводительством Гура и Нуна, подошли уже близко к Южному Мигдолу, то дружно обратились в бегство, как только услыхали звук египетских военных труб. Они вернулись к народу измученные, подавленные, упавшие духом, и с ними до лагеря дошли преувеличенные вести о военной силе фараона. Тогда смертельный ужас и отчаяние овладели даже самыми мужественными людьми. Все увещания оказывались напрасными, все угрозы были тщетны, и бунтующая толпа увлекла с собою вождей. После непродолжительного странствования евреи дошли до Тростникового моря и, очутившись перед его глубокими зелеными волнами, были принуждены отказаться от бегства на юг.