На улице Мынтулясы - Элиаде Мирча - Страница 10

— Говорите.

— Я попросил бы вашего разрешения присесть, чтобы немножко отдохнуть. Меня мучает ревматизм.

— Присаживайтесь, — снизошел хозяин кабинета.

— Премного вам благодарен, — поклонился Фэрымэ и, сев на стул слева от стола, принялся растирать колени. Вскоре он вновь заговорил: — Я отправился в Обор в тот же день после обеда. Корчму Фэникэ Тунсу я нашел очень быстро — она была известна всей округе. Корчмарь оказался крепким, румяным и ничем не примечательным человеком. «У вас есть дочь, Оана, — начал я. — Она не совсем обыкновенная девочка». — «Мы с матерью сделали все, что могли, — ответил он. — Остальное от Бога...» Я не очень понял, что он хотел сказать. Но когда вышел во двор, мне все стало ясно. Правильно было сказано — от Бога. А Бог ее наградил без меры. Оана взялась бороться с одним из работников, здоровенным парнем. Парень этот снял сапоги, рубаху и остался в одних портах. Он старался изо всех сил, но видно было, что едва переводит дух. Оана обхватила его, приподняла и чуть не задушила. Потом, не выпуская парня из объятий, повернулась несколько раз вокруг своей оси и бросила его в пыль. Мало того, она еще и села на него, чтобы плотнее прижать к земле. Тут я увидел, что мальчишка говорил правду. В те времена женщины надевали под юбку нечто вроде длинных шароваров. На Оане же таковых не было. Она была как статуя, если вы понимаете, что я хочу сказать.

— Вы говорите, она была красива? — мечтательно произнес чиновник.

— Она была как статуя, — повторил Фэрымэ, утвердительно кивая. — Потому что статуя, если она прекрасно изваяна, вовсе не смущает своей величиной. Так и с Оаной: если бы она была нагая, никто бы не замечал, какая она крупная. Когда же ее видели в платье, ее немножко пугались. Она казалась великаншей. Вот так и началась история Оаны, с борьбы. А история эта длинная... Вы разрешите мне закурить? — спросил Фэрымэ, переводя дух.

— Пожалуйста, — ответил человек за столом, и голос его прозвучал словно издалека. Казалось, он очнулся от воспоминаний.

— Благодарю вас.

Старик достал пачку и закурил сигарету.

— Откуда начинать? — спросил он, сделав глубокую затяжку. — Я сказал вам, что это длинная история, она тянулась много лет, вплоть до девятьсот тридцатого года. А по моему мнению, ее следует начинать с восемьсот сорокового. Так что этой истории почти сто лет... Но предположим, что начало вам известно и мы находимся в пятнадцатом году, когда я впервые увидел Оану. Мальчики встретились и подружились с ней несколько раньше, когда бродили по городским окраинам в поисках заброшенных погребов. Больше всех Оана подружилась с Ликсандру и Дарвари. Как-то летом ребята в субботний день приехали в Обор. Оана запрягла бричку и повезла их к своему дедушке, в лес Пасеря, откуда они вернулись только утром в понедельник. Оане нравились эти мальчишки, вольные как ветер, выдумщики. Ведь и она обладала воображением, хотя, как вы увидите, на свой лад. Много чего случилось в то лето в лесу Пасеря. Всего мне не удалось разузнать, но и того, что я узнал, было вполне достаточно, чтобы понять, почему эти мальчишки пошли по жизни столь необычными путями. Нужно вам сказать, что, кроме Ликсандру, которому в то время было четырнадцать лет, остальные пятеро были совсем дети, лет по одиннадцати, по двенадцати. О первом необычном случае мне рассказал Ионеску. Кажется, это случилось в то самое время, июньской ночью. Ионеску проснулся, потому что ему захотелось пить, и вышел на улицу поискать ведро с водой. Все мальчишки спали в сарае возле дома лесника, в самом что ни на есть сердце леса. Напившись, Ионеску глянул в сторону леса и увидел привидение. Ему стало страшно, но тут он сообразил, что это Оана. Тогда он босиком пустился вслед за нею, потому что этот Ионеску тоже был необычный мальчик. Светила луна, и следить за Оаной было нетрудно. Далеко идти ему не пришлось. Оана остановилась на краю небольшой поляны и, сбросив платье, осталась совсем нагая. Сначала она встала на колени, что-то поискала в траве, потом вскочила и принялась танцевать, двигаясь по кругу, что-то напевая и бормоча. Всего мальчишка не слышал, но припев запомнил: «Ты, красавка, белладонна, будь к прошенью благосклонна: чтоб не жить на всех с обидой, через месяц замуж выдай...» Совсем еще ребенок, он не понял, что это было брачное заклинание. Спрятавшись за дерево, он уже думал выскочить внезапно и напугать девчонку, как вдруг Оана остановилась, уперла руки в бока и закричала: «Обжени меня, а то мозги плавятся!» В следующий миг мальчишка окаменел: из высокой травы поднялось привидение в виде одетой в рванье старухи с растрепанными космами и золотым ожерельем на шее, которая с грозным видом двинулась на Оану. «Ишь ты, безумная! Да тебе еще и четырнадцати нету!» Оана упала на колени и склонила голову. «Угомонись! — продолжала старуха. — Что тебе на роду написано, того я изменить не могу! Как настанет твой срок, отправляйся в горы, оттуда придет к тебе твой муж. Богатырь, как и ты, два коня под седлом, на шее красная косынка...» После этого, рассказывал Ионеску, привидение исчезло в зарослях. С той поры Оана только и думала что о горах. Однако осенью того года Румыния вступила в войну, и Оана не успела уйти в горы, хотя и побывала в горных селах, но не одна, а с мальчишками...

— Как же разрешал ей отец в четырнадцать лет ездить в горы с мальчишками? — спросил тонкогубый человек.

— О, — улыбнулся Фэрымэ, — это долго объяснять. Об этом я написал позавчера. Возможно, у вас будет случай заглянуть в мои записи. Отец разрешил ей поехать, потому что в тот год к ее деду, леснику, вновь приехал Доктор, а этот Доктор был наделен чудесной силой...

— Доктор? А как его зовут? — тут же последовал вопрос. — Как его фамилия, вы говорите?

— Настоящее его имя знал один только лесник, так как они были знакомы с детства. Люди звали его Доктором, потому что он разбирался в болезнях и путешествовал по дальним странам. Он знал разные языки, множество наук и лечил людей и животных самыми простыми, народными средствами. Но великой его слабостью был иллюзионизм. Он был непревзойденным фокусником, иллюзионистом, факиром и бог его знает кем еще, ведь творил он самые невероятные чудеса. Занимался он этим ради собственного удовольствия и только на ярмарках в маленьких городках и никогда в Бухаресте. Он собирал кучу ребятишек, запрягал пару бричек, на каждую по тройке лошадей, и кочевал из села в село месяц-другой: от праздника святого Петра до святой Марии. В том самом шестнадцатом году он поехал с Оаной, Ликсандру и Ионеску. Начали они с Кымпулунга, оттуда свернули к горам. Но не успели до них добраться, как Румыния вступила в войну... Великий был фокусник! — воскликнул Фэрымэ и покачал головой.