Дед Терентий и другие рассказы - Изюмова Евгения Федоровна - Страница 7

– Валет! Иди сюда, – опять позвала. – Ну, что же ты? Иди, Валетушка.

Пес подошел ко мне, тронул холодным носом ладонь, как делал это много лет назад, и, повернувшись, побежал прочь.

Самолет взлетел. И пока делал круг над лесом, я видела, как бежал по полю Валет. Вот он остановился, поднял голову, посмотрел, как самолет ложится на курс, и завыл.

Этого тоскливого воя не было слышно, но было видно, как он дергал время от времени головой, весь тянулся вверх. Он прощался с нами и просил прощения за то, что не смог покинуть поселок, что сытой спокойной жизни предпочел свое полудикое существование, что хранил верность умершему Хозяину…

И кто знает, что еще хотел сказать людям старый Валет?..

АЛЕНКИНО ДЕТСТВО

Ласковый солнечный зайчик скользнул по Аленкиному лицу и разбудил ее. Аленка открыла глаза, посмотрела на потолок, на стены и вспомнила, что она не дома, а в гостях у бабушки. Бабушка уже два раза гостила у них, а они с мамой еще ни разу не приезжали к ней.

Аленка соскользнула с высокой кровати и увидела рядом с кроватью табурет, на котором стояла кружка, доверху наполненная красными пупырчатыми ягодами. Ну, совсем как клубника с базара, только мелкая. Аленка видела такие ягоды на картинке и вспомнила, что они называются земляникой.

Всю свою семилетнюю жизнь Аленка прожила в городе и землянику настоящую не видела, правда, бабушка привозила с собой земляничное варенье, вкусное такое, запашистое. Но ведь это варенье, а не настоящие ягоды.

С кружкой в руках Аленка прошлепала босыми ногами по застеленному самодельными половиками полу к раскрытому окну и уселась на подоконник.

Под окном бродили куры, клевали что-то на земле, ворошили песок. Ярко-рыжий петух, почти красный, с черными перьями в хвосте, важно ходил вокруг своих подруг и злым глазом косился на Аленку. Она вспомнила, как бабушка рассказывала, что петух у них забияка, так и норовит кого-нибудь клюнуть.

Петух замахал крыльями и хрипло закукарекал.

– Кричи, кричи, задавака несчастный, – засмеялась Аленка. – Воображала! Не достанешь!

А тут и бабушка появилась на дворе, увидела Аленку в окне, заулыбалась:

– Проснулась, ягодка моя, иди-ка завтракать.

После завтрака мама объявила, что они с Аленкой пойдут по землянику.

– Вы Надюшку соседскую возьмите, она все ягодные местечки знает, а то еще заплутаете в лесу-то, – сказала бабушка, а мама рассмеялась, поцеловала бабушку и ответила, что они не такие уж и пропащие, еще кое-то помнят, но Надюшку возьмут – веселее будет.

Надя была года на три старше Аленки, держалась степенно и независимо. В коротком платьице, загорелая до черноты, вся в ссадинах и царапинах, Надя с явным интересом разглядывала городскую девочку, одетую в ярко-желтую футболку и коричневые шортики.

Они шли лесной тропкой, а Аленке все почему-то казалось, будто за ней кто-то подглядывает. Она озиралась вокруг, но ничего не видела. Только дремучий лес шумел над головой. Солнышко и то не могло пробиться сквозь лохматые еловые ветки.

А какие злые комары! Большие, рыжие, так и лезут в нос, за ворот, липнут к ногам! Аленка яростно отмахивалась от комаров и завидовала спокойствию и выдержке Надюшки – словно ее и не кусали комары.

Вдруг ельник расступился, пропустил их вперед и открыл веселую, залитую солнечным светом полянку.

Аленка ойкнула, увидев на ярко-зеленом травяном ковре алые островки. Что это за чудо такое расчудесное? И под ногами такой же островок… Да это земляника, оказывается!

Крупные, налитые соком, ягоды тяжело клонили головки и земле, готовые вот-вот осыпаться – тонюсенькие ножки еле-еле выдерживают эту тяжесть.

Присела Аленка на корточки, а под листьями-то – ягод видимо-невидимо! Она сорвала одну ягодку, попробовала – ой, ну и вкуснота!

Ягодку за ягодкой Аленка отправляла в рот, а в берестяном туеске, который ей дала бабушка, не прибавляется. Даже и про комаров девчушка забыла, а они, едва Аленка остановилась, рыжей гудящей тучей закружились над ее головой.

Опомнилась Аленка, когда ее мама окликнула. Посмотрела девочка на плетеные лукошки у мамы и Надюшки – сразу свою берестянку за спину спрятала: у них ягод почти доверху, а у Аленки – чуть на дне.

– Ну, как, Аленушка, хорошо в лесу? Походим еще? – спросила мама, и Аленка согласно закивала, радуясь, что мама не спросила про ягоды.

И они опять пошли лесом.

Наконец, уже под вечер, уставшие и голодные, решили возвращаться. И как ни торопилась Аленка, как ни высматривала землянику, а все же смогла только до половины наполнить туесок.

Печальная, девочка плелась за мамой и Надюшкой. Ну и пусть бы неполный туесок, да только стыдно перед Надюшкой. У нее-то в лукошке ягод больше даже, чем у мамы. И теперь носится по лесу и горя ей мало. Аленка вздохнула. И вдруг ей в голову пришла одна мысль…

Быстро девочка присела на корточки, будто ягоды собирала, а сама высыпала землянику из туеска, набила его травой и ягодами присыпала – вот и у нее полон туесок! Сразу повеселела, только где-то далеко-глубоко внутри пискнул чей-то голосок: «Нехорошо. Обманула. Нехорошо…»

Бабушка встретила ягодниц, радостно приговаривая:

– Ягод-то сколько набрали! Притомились за день-то, проголодались, небось, с утра не евши. А я пирожков напекла, рыбки нажарила, – она приняла из рук внучки ношу, похвалила ее: – Молодец, Аленушка! – и опрокинула туесок над большим тазом, куда уже ссыпала ягоды, собранные дочерью, и… вперемешку с земляникой посыпалась трава.

Бабушкины брови поползли вверх, а мама строго спросила:

– Что это значит, Елена? – она так всегда звала дочь, когда была сердита.

Аленка заревела на весь дом, размазывая по пыльному лицу горячие слезы. Всхлипывая, призналась о своих переживаниях в лесу – она никогда не обманывала маму.

– Я не бу-у-ду-у больше-е! Мне было стыдно-о-о! У вас много ягод, а у меня-а ма-а-ло-о!! – горько плакала Аленка.

– Ну-ну… – смягчилась мама. – Не плачь. Главное, ты призналась, сказала правду. Поняла, что поступила нехорошо.

Мама взглянула на бабушку, и плачущая Аленка не заметила, как сверкнули веселые искорки в маминых глазах, как улыбнулась бабушка.

Аленка – очень общительная девочка, потому легко и быстро перезнакомилась с поселковыми ребятами, но больше всех сдружилась с Олей, которая жила в доме напротив, через улицу, и была ее ровесницей. С Надюшкой, чей двор стоит в одном ряду с бабушкиным, Аленка тоже ладила, но под опекой у соседской девочки, когда ее мать была занята, находились двое малышей – братишка и сестренка, потому ей редко удавалось гулять с подружками.

Олин дом – большой и красивый: с резными наличниками, с белой трубой, светлыми окнами, а на самом коньке крыши стрекотал вертушкой самодельный флюгер и показывал, с какой стороны дует ветер. Дом почему-то назывался пятистенком, но хоть с какой любой стороны на него посмотри, а у дома все равно четыре стены. Это уж потом бабушка объяснила внучке, что дом потому пятистенок, что пятая стена – внутренняя, тоже бревенчатая.

Оля – веселая затейница, все время выдумывает новые игры, и Аленке с ней интересно. Но ходить через улицу Аленка без бабушки боялась – на самой середине дороги громаднейшая лужа, и там весь день плавают пушистые гусятки, а возле лужи прохаживаются важные и заносчивые гусь с гусыней.

Гусыня на поселковых ребятишек внимания не обращала, а гусак – очень злой и больно щипался. Особенно он почему-то не любил голые ноги, и босоногая ребятня не раз страдала от его щипков. И все-таки поселковые гуся не боялись, а городская Аленка боялась, и гусь это прекрасно чувствовал, потому чаще всего гонялся именно за ней. И раз так щипнул, что синяк на ноге болел целую неделю. Потому бабушка всякий раз провожала Аленку через дорогу, держа в руке длинную хворостину – уж тогда гусак не осмеливался нападать.