Скорость, маневр, огонь - Иванов Анатолий Степанович - Страница 40

– Расскажите, что было у вас до освобождения станицы? – спрашиваем местных жителей.

– Долго рассказывать придется, – говорит старик с двумя георгиевскими крестами на полинялой гимнастерке и в казачьей фуражке. – Силантьич, погутарь ты с летчиками, а то у меня как-то сегодня язык туго ворочается.

– Аль дюже хлебнул? – интересуется другой дед(чуть помоложе.

– Не то что б дюже, а малость сподобились на радостях с танкистами. Ох и ребята! На все грудя ордена да медали понавешаны.

– Верим, дед, верим, нэ божись, – смеются летчики. – Рассказывай, как оно было здесь в последнее время.

– Дело было под Полтавой! – поглаживает дед усы. – Это даже трудно рассказать. У нас была такая распутица, что воробей и тот увязал в грязюке. А тут наша, значит, Красная Армия, нажимает. А немцу надо вывозить технику, запасы всякие, да фрицев своих. Самолетов грузовых у них было много. А грязь разбегу не дает. Вот тут-то оно и началось! Не знали, куда деваться, нехристи окаянные. По всей станице двери ободрали…

Действительно, для взлета своих транспортных самолетов фашисты ободрали всю станицу. На покрытие взлетных дорожек в ход пустили все: заборы, двери домов, ворота, доски с полов и прочее. Тяжелые самолеты взлетали и тянули за собой целые поезда грузовых планеров.

Взлетит транспортник Ю-52, а за ним на буксире три планера. Только успели набрать высоту, как появляются наши истребители и зажигают самолет-буксировщик. Планеры отцепляются и кто куда! Но уйти никому не удается. Горят и те самолеты, которые не успели взлететь. Об этом позаботились штурмовики, Долго будут помнить фашисты кубанскую весну 1943 года!

Наши войска повели энергичное наступление, и фашисты откатились до так называемой «Голубой линии», пролегавшей от Новороссийска, через станицу Крымскую, Киевскую и дальше, вдоль плавней реки Кубань до порта Темрюк.

Воздушные бои не утихали, но и не усиливались. В небе происходили непрерывные схватки, но уже не такие ожесточенные и многочисленные, как в первых числах мая. Наша авиация сломала хребет фашистским эскадрам и полностью овладела кубанским небом. Теперь в воздухе были хозяевами положения наши летчики. А подкрепления все прибывали.

Появился корпус истребителей конструкции Лавочкина. По своим боевым качествам «лавочкины» значительно превосходили самолеты фашистов.

Прибыл и авиационный корпус генерала Савицкого, вооруженный самолетами Як-1-Б. Летчики прилетели на Кубань с Дальнего Востока и были отлично подготовлены к боевым действиям. Но о тактике воздушного боя, применяемой немцами, они знали лишь понаслышке.

Прославленные асы кубанского неба Покрышкин, Речкалов, братья Глинки предложили прибывшим дальне-» восточникам познакомиться с воздушной обстановкой, и ввести их в курс дела так же, как и нас в свое время на «спитфайрах». Но питомцы Савицкого, надеясь на свою отличную технику, от помощи деликатно отказались:

– Ничего страшного, сами справимся.

– Пока будем знакомиться, и война кончится!

– Полетим, сами разберемся.

И полетели. Однако сразу поняли, что поспешность приводит к неудачам: как и в нашем полку, у них на первых порах были значительные потери. Дальневосточники были отчаянными и смелыми. Но отсутствие боевого опыта, конечно, сказывалось. Бывало, увидит кто-то из них вражеский самолет и атакует его до тех пор, пока не собьет. И не заметит, что увлекся так боем и так далеко ушел на территорию, занятую врагом, что теперь ему трудно придется одному против своры фашистских истребителей. Так погиб не один прекрасный летчик в результате горячности и необдуманности своих скоропалительных действий.

Но в бою мастерство приобретается быстро, тем более, что летный состав корпуса генерала Савицкого был хорошо подготовлен, а сам «Дракон» – командир корпуса – имел огромный летный и жизненный опыт и был искуснейшим воздушным бойцом.

В том, что дальневосточные летчики были основательно подготовлены, мы убедились, как говорится, на собственной шкуре. Повторилось то же самое, что было чуть раньше, в конце апреля. Увидели они наши «спитфайры» и, приняв за немцев, давай шерстить так, что деваться некуда. Пришлось вновь лететь на аэродром, где базировались летчики дальневосточного корпуса, и снова показывать английские самолеты.

Сел и я на один из полевых аэродромов. Сразу же собрались летчики.

– Ребята, – говорю, – что же вы нас атакуете? Немцы нападают и вы тоже!

– Теперь нам понятно, – сконфуженно отвечают летчики после осмотра «спитфайра» и выполненного показного полета. – Больше не будем…

Однако знакомство знакомством и все же мы еще долго продолжали следить за летчиками, летающими на «яках», носы которых были окрашены в красный цвет. И не зря. Не прошло и несколько дней, как на меня снова напали красноносые дальневосточники.

– Свой! – кричу. – Яшка, брось дурить!

А он увлекся, лезет напролом и так из пушки жахнул, все крыло моего «спитфайра» разворотил. Едва я дотянул искалеченный истребитель до ближайшего аэродрома. Сел. Вижу и «як» садится рядом. Оказывается, полк, в котором он служит, базируется на этом же самом аэродроме.

Выскакиваю из кабины, подбегаю к летчику.

– Ты что же, сукин сын, мне самолет попортил! Ну что теперь с тобой сделать, скажи!

– Да я думал, что ты немец! – мнется смущенный летчик.

Самолет мне починили добротно: техники-дальневосточники помогали на совесть. Прошло еще немного времени, и мы привыкли друг к другу. Работали слаженно. Славными ребятами оказались питомцы генерала Савицкого.

Однажды пришлось наблюдать бой четырех наших «яков» прямо над аэродромом. В этом бою они подбили «Мессершмитт-109». Немецкий летчик, видя, что не сможет перетянуть линию фронта, выбросился с парашютом. Самолет упал, а летчик, приземлившись на пшеничное поле, пытался скрыться, дождаться темноты, с тем чтобы ночью перебраться к своим.

Командир полка приказал пленить фашиста. Но тот оказал отчаянное сопротивление, отстреливался и не подпускал к себе близко наших солдат. Тогда они разделились на две небольшие группы и, маскируясь в колосьях, стали пробираться к немцу. Через некоторое время один из солдат добрался до фашиста и так огрел его по спине прикладом карабина, что тот сразу стал, как шелковый.

Пленного фашиста привели на аэродром. Допрашивали без переводчика, при помощи полкового врача Зени Давидовича, который и здесь был незаменим. Видя перед собой еврея, фашист очень нервничал и извивался, как уж. Но потом под давлением Зениных улик успокоился и начал давать показания.

Допрос был весьма комичным. Мы, активно помогая своему «переводчику», выволакивали из памяти известные нам немецкие слова, жестикулировали. Я даже начал рисовать и пояснять на пальцах.

С трудом было установлено, что немецкий летчик, в свое время служил в войсках противовоздушной обороны Берлина, откуда и прибыл на Кубань.

Выяснилось также, что он работал инструктором в училище, имеет большой налет часов на истребителях, принимал участие в воздушных боях против англичан. Теперь он горевал, что его сбили, Да, «печальная» история.

Немецкий летчик видит, что к нему нет неприязненного отношения со стороны наших летчиков и решает узнать, кто же его сбил.

– Меня мог сбить только большой ас, – гордо заявил немец.

Высокого роста, рыжий, с хищным взглядом, фашист производил, прямо скажем, неприятное впечатление. По возрасту он был значительно старше любого из нас. Одним словом это был стреляный коршун.

– Я хочу знать, кто меня сбил, – настаивал немец.

– Девчонка тебя сбила, – ответил ему начальник штаба. – Наша Соня Булгакова. Не веришь?

После перевода слов майора Апароза, немец растерялся, потом отрицательно замотал головой. Мы поняли, начальник штаба хочет позлить фашиста.

Оружейницу Соню быстренько переодели в летную форму. Она появилась перед командиром полка, и в присутствии немца, лихо отрапортовала:

– Товарищ гвардии подполковник! Боевое задание выполнено. Вернулась без повреждений, сбила «Мессершмитт-109»!