Выстрелы в замке Маласпига - Энтони Эвелин - Страница 11

Все в конторке свидетельствовало о невероятной аккуратности ее хозяина; бумаги, скрепки, чернила, большой выбор ручек – от шариковых до «паркеров» с золотыми перьями, адресная книга в кожаном переплете. Она просмотрела ее, ища сама не зная что. Книга читалась как Готский альманах[8]. Князья, графы, герцоги, английская аристократия, полдюжины знакомых ей имен из американской Голубой книги[9], а затем, отдельно, деловые адреса. Париж, Рим, Лондон, который он не упомянул, Стокгольм, Брюссель, Бейрут и Нью-Йорк. 1143, Парк-авеню, Э.Тейлор и номер телефона в Манхэттене.

Никогда ничего не записывайте, потому что можете потерять запись или же ваша комната может подвергнуться обыску. Запечатлевайте все в памяти. Э.Тейлор, 1143, Парк-авеню. Плаза 998 2790. Через минуту она запомнила все это наизусть. Затем она обратилась к деловым адресам. С.Массади, «Флорентийский антикварный магазин», улица Сент-Джордж, Бейрут.

Возможно, он и в самом деле разбогател, торгуя антиквариатом по всему миру. Возможно, он и в самом деле превосходный бизнесмен, который спас свою семью от разорения. Вполне возможно также, что он зарабатывает деньги не на продаже бронзовых изделий и предметов искусства эпохи Возрождения. Она закрыла конторку: в ящиках не было ничего, кроме альбомов с фотографиями, коробок с гербовой бумагой, блоков сделанных на заказ сигарет и пустой бархатной коробки из-под перуджийского шоколада, где теперь лежало битое стекло и огарки свеч. Она подошла к столу и взялась за письма. Было уже четыре. Об этих письмах, семейных документах ее непременно будут расспрашивать. Она стала читать их, пропуская большие куски и заучивая маленькие отрывки. Наставления прабабушки влюбленной Марии Джемме, отказы принять ее возлюбленного и угрозы лишить ее наследства. Семейство было не слишком дружелюбное, высокомерное и несдержанное в проявлениях чувств. Беспощадное даже к своим детям, если те осмеливались перечить его воле. Неумолимые упреки матери были лишь слабым отзвуком яростного голоса отца, оскорбленного в своих лучших чувствах тем, что его дочь осмелилась полюбить простолюдина. Читая их, Катарина глубоко сочувствовала своей бабушке. Она, во всяком случае, любила искренне и пылко; способностью любить обладали далеко не все Маласпига. «Женитьба была катастрофически неудачной». Так холодно, без малейшего сочувствия отмахнулся он от погубленной человеческой жизни, от ужаса ее бесплодия. Бедная Франческа ди Маласпига. Должно быть, она была страстно влюблена в него, ослеплена предстоящим замужеством. Он кратко охарактеризовал ее как молчаливую женщину, ожесточившуюся даже против Бога. Катарина вдруг подумала, что хуже ненависти к ее кузену может быть только любовь к нему.

К пяти часам она торопливо прочитала все и проглядывала альбом с фотографиями, когда постучался лакей и сказал, что старая герцогиня ожидает ее в салоне.

Как выяснилось, ее ожидали обе женщины: старая и молодая. Франческа слегка улыбнулась и уступила ей место около своей свекрови.

– Пожалуйста, сядьте сюда, рядом с мамой.

– Как вы сегодня хорошо выглядите, – сказала старая дама. На ней была соломенная шляпа и непременная бледная роза, пришпиленная брильянтовой заколкой. Одной рукой она поигрывала коричневым шифоновым шарфом. Ее невестка выглядела мрачной и суровой в своем черном платье, оживленном лишь огромными жемчужными подвесками и ожерельем. – Сандро нет дома, – сказала герцогиня. – В оставленной им записке он пишет, что вернется только вечером. И просит позаботиться о вас. Он так много работает, наш бедный Сандро. И столько сделал для нас всех... Подайте синьорине чаю, Бернардо... К сожалению, нет и моего Джона – он всегда заботится обо мне в отсутствие Сандро.

– Куда же он уехал? – спросила Катарина, только чтобы не молчать.

Герцогиня пила свой чай; невестка не произнесла ни слова; надо было как-то поддерживать разговор.

– Не знаю, – ответила старая дама. – Он просто уезжает, никого ни о чем не предупреждая... – Она вдруг повернулась к Франческе ди Маласпига. – Куда он уехал?

– Он поехал в Бельведер, чтобы осмотреть выставку. Он же сказал вам утром. – Молодая герцогиня помешивала чай, не глядя на свекровь.

– Зачем он теряет время на всю эту новомодную мазню, это же глупо, – вздохнула старая герцогиня. То, что ей сказали, казалось, немного ее смягчило. – Великое искусство кончилось с эпохой Возрождения, и он это знает. Вы должны осмотреть его работы.

– Алессандро сказал, что у него большой талант, – сказала Катарина. – Но не уточнил, какой именно. Он живописец?

На ее вопрос ответила Франческа:

– Он скульптор. Его открыл Сандро. Лично я думаю, что он величайший скульптор со времен Микеланджело.

– Ну, это уж ты чересчур, – со смешком сказала старая герцогиня. – Это сильное преувеличение. Он, конечно, неплох, но если сравнить его...

– Извините. – Франческа ди Маласпига встала. – Совсем забыла. Я должна выполнить одно поручение своего мужа. Надеюсь, мы еще увидимся. – Она вяло пожала руку Катарины. Глаза ее были пусты и холодны, как колодезная вода.

Когда она вышла из комнаты, герцогиня ди Маласпига вздохнула.

– О Боже! – ласково сказала она. – Боюсь, я ее огорчила, намекнув, что Джон все же не так велик, чтобы сравнивать его с Микеланджело. Теперь она будет дуться весь вечер. Не люблю напряженную атмосферу.

Катарина не знала, что и сказать. Весь этот разговор казался ей странно неестественным, даже нереальным, и она промолчала, чувствуя, что большие темные глаза старой женщины пристально за ней наблюдают.

– Я очень люблю Джона, – сказала герцогиня. – Он добрый человек, развлекает меня; в его компании я никогда не чувствую себя лишней, а для людей пожилых это очень важно. Но я не могу относиться к нему с тем же энтузиазмом, что мой сын и Франческа. Что до нее, то понять ее нетрудно: она не знает меры в своих симпатиях и антипатиях. Лично я считаю, что люди, склонные к преувеличениям, как правило, скучные люди, но тут уж она ничего не может с собой поделать. Она симпатизирует Джону и поэтому сравнивает его с одним из величайших художников, когда-либо живших. Труднее понять, почему так верит в него Сандро. Он и впрямь уверен, что Джон создаст что-нибудь великое. Может, он и прав, – снова вздохнула она. – Мне не следовало ей противоречить. Надо быть терпимее.

– Не огорчайтесь. Она уже наверняка забыла об этом. Опять воцарилось молчание.

– Я провела время за очень увлекательным занятием, – сказала Катарина. – Читала письма своей прабабушки. Алессандро был так любезен, что позволил мне познакомиться со всеми семейными анналами.

– Это доставило ему удовольствие, я знаю, – сказала герцогиня. – Все, что связано с нашим родом, так много для него значит. Все Маласпига – люди очень гордые. То, что его отцу пришлось покинуть Замок, убило его. Нам пришлось очень трудно в послевоенное время.

Катарина посмотрела на ее крепко, очень крепко сжатые руки.

– Просто поразительно, что ему удалось все восстановить, – медленно произнесла Катарина. – Да еще так быстро. Он сказал мне об этом за обедом.

– Он человек необычайный. Его не останавливают никакие препятствия. Он обещал отцу, что вернет все, что мы утратили, и выполнил свое обещание. Многие из моих друзей были разорены войной. – Герцогиня пожала плечами. – Политика – опасная игра, но мужчины так часто увлекаются ею. Я никогда не могла понять, что их так привлекает в политике. Наши друзья, как и мой муж, поддерживали фашистов. Большинство из них так и не оправились от разорения. Мы обязаны всем моему сыну. – Она улыбнулась своей собеседнице. – Надеюсь, я не наскучила вам своей болтовней о наших семейных делах. Все это, должно быть, кажется очень странным для американки.

– Немного.

Катарина смотрела на красивую старую женщину, накинувшую на себя шифоновый шарф; она сопровождала свои слова изящными жестами, постоянной улыбкой. «Вероятно, ей пришлись намеренно притупить свою проницательность, чтобы не выходить из рамок условностей, свойственных ее поколению», – вдруг подумала она. Изабелла ди Маласпига – отнюдь не дура; она, женщина с хорошим вкусом и здравыми суждениями, вынуждена была играть роль, навязанную ей обстоятельствами и ее редкой красотой. Ее судьба оказалась в руках мужа, а затем и в руках сына. «Необычайный человек» – так она его назвала. Человек, который не останавливается ни перед какими препятствиями, который выполнил обещание, данное отцу перед смертью. Вся эта история могла выглядеть дешевой мелодрамой, но почему-то не выглядела. В этой замечательной старой даме и в ее приятии всего, достигнутого ее сыном, было что-то холодно-расчетливое. Миром, где жила герцогиня, повелевали мужчины. Если судьба тебе благоприятствует, они правят разумно. Если же судьба тебе не благоприятствует, ты будешь страдать из-за их ошибок и заблуждений. Приходится безропотно принимать все происходящее.