Виктория и Альберт - Энтони Эвелин - Страница 69

Стокмар отвел глаза от взгляда Виктории.

– Парламент зачастую несправедливо относился к принцу, – тихо заметил он. – Боюсь, что они усмотрят злой умысел, попытку ограничить будущую власть Берти и откажут вам в вашей просьбе.

– Несправедливо… – горько повторила Виктория. – Да, парламент и Англия были так несправедливы к Альберту! Я могу себе представить, как они отказывают мне в этом. Удивительно, но как много людей выражают симпатии моему сыну только потому, что он кажется неудачником. Конечно, парламент может отказаться пожаловать титул Альберту. Но я стану на этом настаивать. Моему дорогому Альберту это было бы так приятно! И может, он смог бы позабыть оскорбления, которые они нанесли ему прежде.

– А если они все-таки откажут? – спросил ее барон.

Виктория глянула на него, и он заметил ненависть в ее глазах.

– Мой сын вскоре станет мужчиной. Я ничего не смогу сделать, чтобы лишить его возможности занять трон после моей смерти. Хотя, Бог тому свидетель, если бы это было в моих силах, то лишила бы его такой возможности хоть завтра. Через несколько недель ему исполнится семнадцать лет, и вскоре у него будут свои придворные и собственный дом. Только подумайте об этом, барон, я должна дать самостоятельность мальчишке, которому нельзя доверять! Где гарантия, что он не станет бездельничать или не ввяжется в плохую компанию, если ему дать хотя бы малейшее послабление?

– Мадам, боюсь, что виной всему плохая кровь, – сказал Стокмар. – Вы ничего не можете с этим поделать. Даже Гиббс как-то намекал мне на это. Он сказал, что можно его наказывать и отчитывать или спокойно с ним беседовать и все объяснять, но принц стоит, уставившись на пол, и в следующий раз делает то же самое. Бог простит меня, но мне страшно подумать, что станет с Англией, когда она окажется под его властью!

– Меня это тоже волнует, – заметила Виктория. – Барон, у нас имеются относительно него кое-какие планы. Я не смогу его остановить, когда умру, но смогу наблюдать за ним, пока жива. И взрослый он или нет, я так и сделаю. Может, он сейчас уж слишком взрослый, чтобы им занимался Гиббс, но мы выберем для него троих конюших и наставника, который станет отчитываться непосредственно передо мной. Я уже присмотрела подходящего и очень хорошего человека. Его зовут Брюс. Он – отставной офицер и сторонник строгой дисциплины. Если моему сыну нельзя доверять в том, что он станет вести себя, как положено, тогда необходимо наконец поставить все точки над «I»! его следует готовить к будущей ответственности. И это наша родительская обязанность.

Альберт хочет, чтобы он отправился учиться в Оксфорд. Мне это кажется пустой тратой времени, но муж настаивает. Он недавно заявил, что мало кто не сможет исправиться в таком чудесном окружении науки и знаний. Альберт всех судит по себе, и в этом его трагедия. Он такой внимательный, благородный и умный и считает, что Берти тоже сможет стать таким.

– Возможно, действительно случится чудо, – с сомнением пробормотал Стокмар.

– Я не верю в чудеса, – заметила Виктория. – Моего сына ничто не изменит. Если он не следует примеру отца, значит, в нем не заложена истинная добродетель. Он знает, что именно я о нем думаю. Прости мне, Боже, но я от него не скрываю своего мнения и не стану это делать в будущем.

Барону иногда казалось, что она слишком явно проявляет антипатию к Берти. Многие замечали, как он начинал заикаться под ее стальным взглядом, и потом шепотом говорили, что если даже принц несколько медлителен, то королева слишком уж строга с ним. Леди Литтлтон и его бывший гувернер Берч всегда повторяли, что принц Уэльский – умный и нежный мальчик, и чтобы проявились его лучшие качества, нужно немного любви! Эти слухи расползались повсеместно и, как только что заметила Виктория, завоевывали парню симпатию во всей стране.

– Вы должны продолжать строго следить за ним, – сказал Стокмар. – И молиться, чтобы у него изменился характер. Не исключено, что ему пойдет на пользу ранняя женитьба. Вы знаете, мадам, даже в Кобурге, я всегда стану думать о вас и принце Альберте. Если смогу как-то услужить вам советом или еще чем-то – только обратитесь ко мне.

– Я это знаю, дорогой друг, – ответила ему королева. – Мне будет очень не хватать вас. Но вам не стоит волноваться из-за Альберта. Я о нем позабочусь. Обещайте мне, что станете часто писать нам. Я знаю, как много для него значат ваши письма.

Барон склонился над ее рукой.

– Обещаю, мадам. Благослови, Боже, вас и принца. Я всегда стану вспоминать вас.

– Его королевское высочество принц-консорт Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии! Я почти в открытую говорил ей, что парламент не присвоит ему этот титул, поэтому она даровала его Альберту сама!

Пальмерстон ухмыльнулся лорду Джону Расселу и кинул ему газету.

– Взгляните на статью в «Таймс». Королеве не понравятся их комментарии.

– Это проявление своеволия с ее стороны, – заметил Рассел. Он не стал просматривать газету.

– Могу себе представить реакцию прессы. И еще нимало не сомневаюсь, что из-за этого пострадаю я. Каждый раз, когда происходит что-то неприятное, королева посылает мне резкие замечания, хотя и по другому поводу… Генри, я не желаю видеть эту статью. Я все равно услышу об этом.

– Действительно, с ней трудно работать, – громко расхохотался Пальмерстон. – Но теперь тебе понятно, что мне приходится выносить от нее. Не забыл, как ты послал меня в отставку несколько лет назад?! Ладно, ладно, нам следует поддержать ее. Что сделано, то сделано, и мне кажется, что Альберт заслужил некоторое проявление признания.

– Я уже слышал разговоры, будто это удар по принцу Уэльскому, – заметил Рассел.

– Меня это не удивляет. Она терпеть не может мальчика, это всем известно. Но в конце концов ничего не изменится: он станет королем, кем бы она ни сделала Альберта.

– Мне не нравится, как королева относится к юноше, – заметил Рассел.

– Дорогой мой, это не нравится никому. Но что мы можем сделать? Объяснить королеве, что она губит сына, зажав его в таких жестких рамках? Хотелось бы мне повидать человека, который осмелится это сделать. У меня не хватит мужества, черт побери! Нет, ему придется ждать, пока она умрет, вот и все!

9 ноября его королевское высочество принц Уэльский вышел к завтраку в своем новом доме в Ройял-Лодж в Виндзоре. Он уже не жил с родителями. Альберт посчитал, что он достаточно взрослый, чтобы иметь свой дом и свою свиту. Когда Берти впервые услышал об этом, все казалось ему таким прекрасным. Он неловко стоял перед отцом и матерью и пытался поблагодарить их, когда Виктория перебила его, чтобы объяснить, что он не сможет пренебрегать своим обучением или обязанностями и не будет сам заниматься своими делами.

Он молча слушал, пока его отец рассказывал ему об их плане тоном, который он так хорошо знал – это был тон усталого смирения. Принц Уэльский станет жить в Ройял-Лодж, и условия его окружения и свиты будут ему объявлены в день его семнадцатилетия.

Ему исполнилось семнадцать лет в это ноябрьское утро, и когда он спустился к завтраку, некоторые из слуг осмелились пожелать ему всего доброго. Верти также шепотом поблагодарил их, чтобы Гиббс ничего не смог услышать и не доставил им неприятности. После молитвы он занял свое место. У него была коренастая фигура его матери, несколько предрасположенная к полноте, скошенный подбородок портил впечатление от блестящих голубых глаз и хорошей чистой кожи. Принц не был красивым. Он решил, что станет отращивать бороду, чтобы скрыть подбородок, однако он не сможет этого сделать, пока ему не разрешат. У него была чудесная улыбка, компенсировавшая недостатки его внешности. К сожалению, ее можно было видеть слишком редко.

Перед ним стоял плотный завтрак – каша и сливки. Бог мой, как это напоминало ему Балморал и бесконечные трапезы, когда волынщики играли даже по утрам. Там подавали на стол жареные яйца, котлеты и рыбу. Он, как всегда, был голоден, хотя его гувернер заметил, что он слишком большое внимание уделяет пище. Берти всегда недоумевал, почему для его матери было нормальным обладать отличным аппетитом, а для него это являлось страшным грехом?!