Виктория и Альберт - Энтони Эвелин - Страница 3

Когда дверь открылась и она предстала перед ними, герцогиня инстинктивно шагнула вперед. Ее полное лицо было краснее обычного.

Она кипела от возмущения при виде своей дочери, такой спокойной и собранной. Из-за безудержных вспышек гнева герцогиня уже нажила себе множество врагов и сейчас прямо-таки была вне себя оттого, что девушка так долго пробыла внизу, когда ей ясно приказали сразу же подниматься наверх.

Она открыла рот, чтобы потребовать от Виктории объяснений, но слова застряли у нее в горле, когда в первый раз в жизни она увидела прямой, устремленный на нее взгляд дочери. Довольно выпуклые голубые глаза Виктории, которые лишь с натяжкой можно было назвать привлекательной чертой ее лица, скользнули по ней и устремились на толпу леди и джентльменов. И вдруг кто-то склонился в реверансе.

Герцогиня впоследствии не могла понять, почему она так смутилась, но все присутствующие один за другим начали приседать и кланяться, пока не осталась только новая королева, спокойно стоящая в дверях. Мать и дочь еще раз взглянули в глаза друг другу. Герцогине Кентской показалось, будто этот момент длился столетия. Наконец она побагровела и тоже присела в реверансе.

Стояла мертвая тишина, пока королева прошла мимо них, слегка кивнув головой, и спокойно начала подниматься по лестнице, чтобы переодеться и быть готовой к новому дню.

– Лорд Мельбурн, ваше величество!

Собравшиеся в небольшой гостиной герцогини были весьма напряжены. Маленькая группа состояла из придворных дам и самой герцогини с каменным лицом и красными глазами оттого, что она прорыдала полдня. Была здесь и баронесса Лизен, одетая в лучший наряд из черного шелка. Она постаралась как можно ближе придвинуться к своей бывшей воспитаннице. Виктория в глубоком трауре восседала в большом старинном кресле, которое прежде занимала ее мать.

Она встречалась со своим премьер-министром сегодня уже третий раз. Сначала он появился в девять часов утра, одетый в мундир члена Тайного Совета, поцеловал ее руку и преподнес текст речи, которую королева должна была произнести на первом заседании Совета.

Лорд Мельбурн был очень высоким и благообразным мужчиной с начинающими седеть волосами, и казалось, что ему гораздо меньше, чем пятьдесят восемь лет, Виктория посмотрела на него и улыбнулась.

– Мадам, ваше королевское высочество. Прежде всего он ей очень низко поклонился, и она увидела легкую заговорщическую улыбку, прежде чем он повернулся к ее матери.

– Позвольте сказать вам, мадам, что ее величество произвело фурор на утреннем совещании. Я слышал, все только об этом и говорили. Герцог Веллингтонский заявил, что королева не просто вошла в комнату – она наполнила ее своим присутствием! Сегодня счастливейший день для Англии, и вы должны этим гордиться.

– Я всегда старалась выполнять свой долг. – Герцогиня запнулась, чуть не заплакав опять. – И поверьте, я делала это, не рассчитывая на награду. Если я сумела воспитать мою дорогую дочь так, чтобы она могла с честью выполнять свое великое предназначение, то, значит, я уже получила свою награду.

– Мадам, вы прекрасно справились со своей задачей, – ответил ей Мельбурн и быстро взглянул на маленькую фигурку в кресле. – Ваше величество были очень добры, когда позволили мне еще раз навестить вас сегодня вечером, – тихонько сказал он Виктории. Она ему улыбнулась.

– Вы правы, милорд. Вы мне так необходимы! Я не знаю, что бы я делала без вас. – Она повернулась к матери. Мельбурну было забавно наблюдать за ней, и он подумал, что никогда не видел такого холодного и равнодушного взгляда. – Мама, сегодня был такой важный день, но, пожалуй, слишком утомительный для вас, как мне кажется. Я приду и пожелаю вам доброй ночи, когда уйдет лорд Мельбурн.

Герцогине не оставалось ничего иного как встать, гневно подобрав шуршащие юбки. Она была из тех женщин, у которых всегда шуршали юбки, решил Мельбурн. Быстро попрощавшись с дочерью, герцогиня вылетела из комнаты. Гувернантка Лизен продолжала сидеть, глядя вслед герцогине с явной радостью.

– Дорогая Лизен, доброй ночи.

Ей тоже пришлось покинуть помещение, хотя Мельбурн обратил внимание, что девушка ласково пожала ей на прощанье руку. Он остался наедине с королевой. Она выглядела совсем девчонкой, очень милой в черном. Внимание привлекали ее ярко-голубые глаза и розовый ротик, который не полностью прикрывал мелкие зубы. В этот момент вы забывали о надменном подбородке и решительном крючковатом носе. Королева покраснела и протянула к нему руку. Улыбка осветила лицо, и она стала почти хорошенькой.

– Дорогой лорд Мельбурн! Как вы были добры ко мне сегодня! Идите, сядьте рядом со мной. Мне нужно поговорить с вами о многом. Я даже не знаю, с чего начать.

– Начнем с тайного советника, – предложил он. – Я уже сказал вашей матери, что вы были великолепны, мадам. Просто великолепны!

– Герцог Веллингтонский и в самом деле так сказал? Ну, будто я заполнила комнату?.. А что он имел в виду?

– Он хотел сказать, что вы привнесли в помещение достоинство монархии. Очень красивая фраза! Мне бы хотелось самому придумать нечто подобное. Вы хорошо произнесли речь и растрогали некоторых весьма твердых джентльменов до слез.

– Но это была ваша речь! – заметила Виктория. – Вы написали ее для меня. Все прошло хорошо, и я вам вдвойне благодарна. – Она улыбнулась. – Признаюсь, я очень волновалась, но рада, что пришла туда одна. Мне не хочется, чтобы кто-либо думал, будто я не смогу самостоятельно справиться с возложенными на меня обязанностями.

– Никто и не думает этого, – уверял ее Мельбурн. – После сегодняшнего дня так не думает никто. Раскрыть вам один секрет, мадам?

Виктория порывисто кивнула головой, и снова его поразил контраст. Он видел импульсивный темперамент за сдержанной внешностью. То же самое поразило ее министров и пэров.

– Прежде чем вы вошли в зал сегодня утром, там раздавалось какое-то ворчание. Ваши королевские дядюшки волновались, сможете ли вы произнести речь до конца – это очень серьезное испытание для человека, не имеющего опыта публичных выступлений. Я знаю, что думали некоторые из них – ведь, откровенно говоря, я думал то же самое, пока не приехал сюда в первый раз. Они опасались, что вы можете запутаться, сбиться, разрыдаться… словом, поведете себя как нервная женщина. Конечно, вас постарались бы извинить, но вы доказали, на что способны, ведь с вами не случилось ничего подобного.

– Могу себе представить, как волновались мои дядюшки, – заметила Виктория. – Они милые, добрые люди, но я чувствовала, что им было бы легче, если бы вместо меня сегодня утром речь произнес кто-либо из них. Разве это не страшно, лорд Мельбурн? Столько людей желали бы стать королем…

– Вы тоже почувствовали это, мадам, когда узнали о своем предназначении?

– Это так, – откровенно ответила ему Виктория. – С тех пор как я узнала о своей будущей судьбе, больше ни о чем не думала и не мечтала. А знаете, как я узнала об этом?

Он покачал головой.

– Мне сказала об этом Лизен. То есть она не сказала мне об этом напрямую, но как-то, открыв книгу, чтобы начать заниматься историей, я обнаружила вложенный в нее листок с изображением генеалогического дерева. Я увидела, что мой отец, герцог Кента, старший из братьев короля и если он переживет короля, то заменит его на троне. А я была его дочерью. Лизен подчеркнула мое имя. И тогда я поняла: если у дядюшки не будет детей, то когда-нибудь я стану королевой. В то время мне было двенадцать лет.

– И что вы сделали, когда обнаружили это? Вы, наверное, расспросили обо всем свою мать?

– Я всегда старалась по возможности ни о чем не спрашивать маму. Позже я поговорила с Лизен.

Снова Лизен. Лизен рассказывает будущей королеве о ее судьбе. Лизен с ехидством наблюдает, как удалили герцогиню, и продолжает сидеть, пока ей тоже не приказали уйти. Лизен, кажется, имеет огромное влияние на королеву. Ему следует побольше выяснить об этой женщине.

– Мадам, по-моему, баронесса вам весьма предана, – заметил Мельбурн. – И вы, видимо, хорошо к ней относитесь.