Наемник - Энтони Эвелин - Страница 6

Единственное, чего она хотела, — это служить ему. Быть его женщиной, служанкой, лишь бы он разрешил ей остаться.

Келлер понимал, что отделаться от нее можно только вышвырнув ее на улицу. Но, заглянув в ее огромные, полные слез карие глаза, которые казались неправдоподобно большими на худеньком личике, он понял, что не сможет этого сделать. Он знал, что такое голод, что значит ночевать под открытым небом. Знал, что случается в этом мире с бездомными, потому что это уже случилось с ним. Поэтому, выругавшись, он впустил ее в комнату. Так началась их совместная жизнь, что было вполне обычным делом. Только он не бил ее, когда бывал в плохом настроении, и не заставлял торговать своим телом, если у него не было денег.

Соуха платила ему преданностью, на которую способны только собаки и женщины. Она прибирала в комнате, стирала и чинила его одежду, готовила еду. В первое время она отказывалась есть вместе с ним. Подавала ему по мусульманскому обычаю первому, а потом доедала, что оставалось на тарелке. Потупив глаза, предложила ему себя, сказав, чтобы он не боялся заразиться от нее, потому что он у нее первый, в чем он усомнился. Келлеру не нравились такие молодые и беззащитные девочки. У него была связь, которая продлилась несколько недель, с одной девицей из ночного клуба. Она прибыла из Англии, была какой-то диковатой и не внушала доверия. Секс с ней не приносил радости, хотя она и удовлетворяла его желания. И однажды она ушла от него к ливанцу, с которым познакомилась в клубе. Келлер всегда находил женщин, если хотел. В Алжире, служа в легионе, он посещал публичный дом, где практиковали невероятно развращенные арабки, а когда его часть стояла под Дьенбьенфу, жил с темнокожими индонезийками. Он, кажется, знал все способы обращения с женским телом, но ничего не знал о любви. Он велел Соухе убираться в свой угол и не приставать к нему. Но однажды, вернувшись поздно, он почувствовал, что хочет женщину. А она была рядом, робко поглядывая своими прекрасными глазами. И он вдруг понял, как она красива. У нее были длинные темные волосы, которые после мытья оказались темно-каштановыми, а не черными, и светлая кожа, как у европейцев, живущих в Латинской Америке.

Келлер протянул руку, и Соуха, вся дрожа, приблизилась к нему. Впервые в жизни Келлер был нежен с женщиной, потому что Соуха сказала ему правду. Он был первым мужчиной в ее жизни. А когда все было кончено и ему захотелось спать, она взяла его руку и поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Теперь я навсегда буду твоей.

А утром первое, что он увидел проснувшись, было ее лицо: она смотрела на него с обожанием.

Келлер протянул руку, обнял девушку и поцеловал в шею.

— Не ешь больше этой дряни, а то заболеешь.

— Это не дрянь, — возразила она. — Конфеты очень вкусные, вот попробуй.

— Нет, это не для меня. Ешь, маленькая обжора. То-то ты толстеть начала.

Соуха положила обратно последнюю конфету и посмотрела на Келлера:

— Ты считаешь, я толстая? Я тебе больше не нравлюсь?

— Ты мне очень нравишься, — сказал Келлер. Он любил иногда подразнить ее, но знал, что переигрывать нельзя. Она верила каждому его слову и начинала плакать. — Давай приканчивай свои сласти и иди ко мне. Мне надо с тобой поговорить. Ты бы хотела уехать отсюда? Нет, нет, вместе со мной! Если бы у нас завелись деньги и мы бы куда-нибудь уехали? — Он повернул голову и посмотрел на нее. — У тебя ведь никогда ничего не было, правда? Ты не знаешь, что значит иметь деньги.

— Мы бы купили еще еды, — сказала Соуха. — Я бы пошла в лавку, купила бы красивой материи и заказала бы тебе пальто. Я знаю, что можно сделать с деньгами. Можно купить все, что нам нужно.

— И новое платье тебе, а может, и два.

Келлер видел, как меняется выражение ее лица: удивление, восторг, недоверие. У кого еще есть два новых платья? Он подарил ей одно, а ей жалко было его носить — он заставил ее надевать платье. Только так можно было объяснить ей, что жизнь их, возможно, изменится. На простом примере с едой и одеждой. Но если Фуад не врет, Келлер сможет начать новую жизнь. Это все равно что родиться заново, имея счет в банке вместо свидетельства о рождении. А имея солидные деньги, можно получить и свидетельство тоже. На любое имя, какое только пожелаешь. Большие деньги, как не раз намекал Фуад. А сегодня туманные обещания обрели уже конкретную форму. Он должен доказать, как метко он стреляет. Келлер вытащил сигарету из новой пачки, а Соуха поднесла ему огонь. Если им нужен меткий стрелок, значит, те — кто бы там они ни были — подыскивают убийцу. Им нужен человек, который может попасть в цель с большого расстояния. Только кто будет целью? Келлер затянулся, поглаживая и накручивая на пальцы толстую косу девушки.

Один из шейхов? Хусейн Иордании? Только бы не король. Трудно будет скрыться, застрелив Хусейна. И еще труднее будет пробраться к нему поближе, чтобы осуществить замысел. Сколько профессионалов пытались его убить и попадались! Ну, если эти мерзавцы покушаются на Хусейна, надо запросить побольше. И получить аванс. По крайней мере Соуха будет обеспечена, если он не вернется. Он потянул ее за косу, поворачивая к себе лицом:

— Эй, о чем задумалась? О новых платьях?

— Нет, я думала о деньгах. А кто нам даст деньги, Бруно? Келлер даже назвал ей свое имя. С тех пор как он покинул сиротский приют, его никто так не называл.

— Тот, кто считает, что я заслуживаю их. Разве ты не веришь, что я чего-то стою?

— Ты стоишь больше всего золота ливанского банка! — страстно воскликнула она. — Не обманывай меня. Скажи, что ты должен сделать за эти деньги? Это для Фуада Хамедина? Я не доверяю ему...

— Я тоже. Нет, не для него. Наверное, для его друга. Я пока не знаю. Узнаю завтра.

Помолчав, Соуха спросила:

— Тебе дадут много денег? Ты потому принес еду и вино? И сласти мне? Это большие деньги, да?

— Может быть, даже очень большие, — задумчиво произнес Келлер. — О таких деньгах можно только мечтать, малышка. Хватит, чтобы уехать из Ливана, куда захотим, и жить без забот.

— Тогда я не хочу, чтобы ты делал это. — Соуха отстранилась от него и села. Келлер заглянул в ее огромные, горящие от волнения глаза. — Раз дают такие деньги, значит, это опасно. Тебе грозит опасность, я знаю. Скажи им, что нам ничего не надо. Я добуду деньги, если хочешь. Не делай ничего для Фуада. Не подвергай себя опасности, Бруно. Я заработаю денег.