Секрет для соловья - Холт Виктория - Страница 38

Когда он ушел, я села у окна и начал смотреть на рощу. Бурный гнев переполнял мою грудь.

Они оставили его умирать! Его осмотрел только один врач, и это был не практичный доктор Каллибер, а «дьявольский доктор». Я была уверена, что он дал моему дорогому сыночку одно из своих непроверенных лекарств, и это убило Джулиана. Но когда-нибудь я отомщу ему!..

Мысль о мести, как ни странно, успокаивала. Я смогла наконец отвлечься и не думать о бледном безмятежном личике в гробу, о похоронном звоне колоколов, не вспоминать с болью и тоской моего веселого, милого малыша. Месть – вот ради чего стоило жить!

Что если я когда-нибудь столкнусь со зловещим доктором? Что если я выскажу прямо все, что думаю о нем, брошу ему в лицо обвинение в убийстве мальчика с помощью ядовитых лекарств и в том, что он погубил моего мужа?..

Не думаю, что в то время у меня оставались к Обри хоть какие-нибудь чувства, кроме отвращения, но, как им странно, одновременно мне было его жаль. Бывало, он сбрасывал маску высокомерия, с которым обычно дернулся по отношению ко мне, и просил о помощи. Может быть, мне это только казалось – ведь в действительности он уже ушел слишком далеко по пути греха, чтобы вернуться назад. Но он и сам осознавал это, и бывали минуты, когда он оглядывался назад и представлял себе, кем мог бы стать, не случись с ним такое несчастье.

Доктор, убивший моего сына, сделал Обри таким.

Но почему он всегда несет с собой несчастье? Дамиен символизирует зло! Так было в Венеции. В Минстере он появился именно тогда, когда смертельно заболел Джулиан.

Доктор подобен некоему злому духу. Он представлялся мне с рогами и копытами, как тот идол, которого я видела в пещере. Это загадочная личность, олицетворение дурного предзнаменования.

Именно тогда у меня возникло горячее желание, наконец, увидеть этого человека. Наверное, таким образом я пыталась смягчить свое горе и сосредоточиться на чем-то, что отвлекало меня от тяжелой утраты.

Я обязательно разыщу его. Я брошу ему в лицо обвинения в совершенных им преступлениях. Может быть, таким образом мне удастся спасти от разрушения другие жизни. Жизнь Обри, да и мою, он уже погубил безвозвратно. Наверное, мои тогдашние мысли были слишком мелодраматичны и даже абсурдны, но я судорожно цеплялась за что-нибудь, что вернуло бы мне интерес к жизни. Мысль о мести была как раз тем, в чем я так нуждалась – она помогала смягчить мое горе. Теперь, как мне представлялось, мне есть ради чего жить. Я буду искать «дьявольского доктора» – человека, который убил моего сына. А в этом я ни минуты не сомневалась.

Но я никому не скажу о принятом мной решении. Это останется только моей тайной. Люди могут подумать, что я сошла с ума, раз считаю доктора убийцей моего ребенка. Джулиан был действительно серьезно болен, когда к нему позвали врача. Но потом, я была убеждена, доктор дал ему одно из своих опасных, непроверенных лекарств.

Переполнявший меня гнев не поддается никакому описанию. Я воображала, как схожусь лицом к лицу с этим зловещим монстром… Тогда я скажу ему, что читала его книги и между строк прочла многое, о чем он не писал прямо. Он ведь не зря путешествовал на край света – в Индию, Аравию. Я скажу ему:

– Там вы жили как туземец. Вы сами стали туземцем. Вы говорили на урду, хинди и арабском, как местные жители – так вы пишете в своих книгах. У вас темные волосы…

Я воображала себе его загадочные, сверкающие, глубоко посаженные глаза на смуглом лице.

– Вам не составило никакого труда сойти за туземца. Наверняка он следовал их обычаям, вел себя так же, как и эти люди, возможно, даже завел гарем! Это было бы вполне в его вкусе – разумеется, ради благородной цели развития науки!

Но все это сделало его великим врачом. Он совершил открытия, которые до него не удавались никому другому, он внес неоценимый вклад в медицину. И вместе с тем он погубил моего мужа и убил моего сына с помощью своих ужасных лекарств.

Отныне ненависть стала частью моей жизни. Я читала и перечитывала его книги и находила в них то, что ускользнуло от меня при первом чтении. Я видела воочию смуглое, сатанинское лицо «дьявольского доктора», он как живой стоял у меня перед глазами. Думая о нем постоянно, я лелеяла свою месть, хваталась за нее, как утопающий хватается за соломинку. В один прекрасный момент я поняла, мне уже не хочется умереть. Наоборот, мне хочется жить и отомстить ему за все!

Прошло несколько недель. Я похудела и из-за своего высокого роста выглядела просто тощей. Мои скулы, всегда выдававшиеся немного вперед, теперь буквально выпирали, глаза казались огромными и полными тоски, а губы, похоже, навсегда разучились смеяться.

Обри оставил попытки убедить меня. Он дал мне понять, что отныне умывает руки. Опять по выходным к нам начали съезжаться гости. Я догадывалась, что происходит в доме, но теперь меня это совершенно не интересовало.

Однажды ночью неожиданно проснувшись, я села в постели и сказала себе: «Ты обязана что-то предпринять!».

В каком-то порыве озарения я вдруг поняла, что именно должна сделать.

Я покину Минстер, но поеду не погостить к Амелии, хотя она много раз приглашала меня, и не навестить дядю Джеймса и тетю Грейс, а уеду отсюда навсегда. Больше не вернусь в этот дом!

Пока я продолжаю жить здесь, горе не отпустит меня ни на шаг. Все тут напоминает мне об утрате. Минстер стал для меня местом страданий. Здесь меня преследуют воспоминания о том, что мне довелось увидеть в пресловутой пещере. Да и Обри со временем станет не лучше, а хуже. Куда бы я ни пошла, я везде думаю о Джулиане, потому что любое место в доме так или иначе связано с ним. Чтобы победить смерть, мне надо жить, а находясь здесь, я не могу этого сделать.

Тогда, посреди ночи, все казалось таким простым. У меня есть дом в Лондоне. У меня есть Полли, Джейн и Джо, они отлично позаботятся обо мне.

Я еще не была уверена в том, что именно сделаю, но точно знала, что начну действовать. Я окончательно порву с прошлым. Отсюда я ничего не возьму. Жить я буду под именем мисс Плейделл, как жила до встречи с Обри.

Когда я встала утром, меня поразило, что этот план, в отличие от тех, что я в таком обилии строила раньше, не казался при свете дня просто очередной фантазией. Он был вполне выполним. И, как ни странно, я сразу почувствовала себя гораздо лучше.

Я упакую свои вещи и прикажу отправить их в Лондон, а сама уеду при первом удобном случае.

Я сказала Обри, что намерена уехать.

– Ты хочешь сказать, что оставляешь меня?

– Да.

– Но разумно ли это?

– Я считаю, что это будет самый разумный поступок, когда-либо совершенный мною.

– Ты уверена в этом?

– Абсолютно уверена.

– Тогда нет смысла пытаться переубедить тебя. Но должен сказать, что ты ставишь себя в очень трудное положение. Женщина, покидающая всего мужа…

– Я прекрасно знаю, что женщинам не подобает покидать своих мужей. Это мужья могут вести себя, как им вздумается. У них может быть сотня любовниц, и им все сходит с рук, потому что они мужчины.

– При одном условии, – подхватил он мою мысль, – это не должно выходить на свет. Значит, все это не так легко, как ты говоришь, даже для них. Но разговаривать дальше нет смысла. Ты приняла решение, а я знаю, что ты очень решительная женщина.

– Возможно, в прошлом мне как раз недоставало решительности.

– И теперь ты намерена восполнить этот пробел.

– Мне будет лучше пожить одной. Оставаться здесь для меня смертельно. В этом доме меня больше ничего не держит. Сейчас ты уже не сможешь шантажом заставить меня остаться, как ты поступил тогда, когда был жив Джулиан.

– Ты приняла все происшедшее слишком близко к сердцу, – сказал он.

– Прощай, Обри.

– Я бы сказал «до свидания».

– Что бы ты ни сказал, это не имеет никакого значения.

Итак, решение принято – я покидаю мужа. Вот уже упакован последний чемодан. Туда я положила книги, что когда-то дал мне почитать Стивен.