Чужой - Ахметов Фарит - Страница 25

Я пошел к прокурору и сказал, что забираю материал и возбуждаю уголовное дело. Он побаивался меня и отдал документы. Я возбудил уголовное дело, а прокурор сразу просигнализировал наверх, что Разин сам проявил инициативу и он, прокурор, тут ни при чем.

Через пару дней меня вызвал к себе замначальника следственного управления прокуратуры республики и стал настаивать на том, чтобы я прекратил это уголовное дело. Я спросил, на каком основании. Оказывается, эти два дня в милиции не теряли даром и успели состряпать компромат на потерпевшую. По всему выходило, что она девица легкого поведения.

— Подумай: из-за какой-то проститутки пятнать честь офицера?.. Мне только что звонил замминистра внутренних дел, если хочешь, он может подъехать и дать дополнительную оперативную информацию на эту девицу.

— С каких это пор оперативная информация стала доказательством? — Я почувствовал раздражение, видя, как они стараются сохранить честь мундира, опасаясь, что потерпевшая в суде слишком разговорится, и добавил: — А если замминистра сидел в кустах во время изнасилования и что-то видел, то я могу его официально допросить по делу.

Я знал, что липовый компромат при большом желании можно найти на кого угодно. В недрах МВД Удмуртии в свое время родилась и фальшивка о моих связях с преступными группировками, которой меня пытались скомпрометировать в г. Брежневе. Вообще в правоохранительных органах сбор компромата на неугодных считается нормальным явлением, и есть специалисты, которые весьма поднаторели в этом грязном деле.

Видя мою неуступчивость, руководство прокуратуры республики стало давить на прокурора района, чтобы он отменил мое решение. Тот оказался между двух огней: с одной стороны, робел перед гневом начальства, с другой боялся принимать решение, явно противоречащее закону. Он долго колебался, однако руководство успокоило его, заверив, что если будет жалоба в Москву, то они сами сумеют отписаться. Только после этого ручной прокурор рискнул отменить мое постановление о возбуждении уголовного дела.

Потерпевшая ходила на прием к прокурору республики, но ничего не добилась, да и было бы удивительно, если бы это произошло. Я чувствовал, что снова ввязываюсь в крупную драку, однако остановиться на полпути уже не мог. Я решил воспользоваться их методом и попробовать взять хитрых «законников» на испуг.

Предполагая, что телефон потерпевшей прослушивается, я позвонил ей и сказал, что буду вынужден обратиться к центральной прессе, благо опыт у меня имеется, и сделаю все, чтобы дело возобновили и объективно расследовали. Я считал, что их реакция не заставит себя ждать, и не ошибся.

Буквально на следующий день меня вызвал заместитель прокурора республики и, не моргнув глазом, объявил, что отменил решение прокурора района и дело возобновлено вновь. Однако они обошли меня. В деле уже были материалы о взятках, мелькали фамилии руководителей довольно высокого ранга, это представляло опасность, и они передали документы в прокуратуру Первомайского района, где, в конечном итоге, это уголовное дело было прекращено.

Как раз в это же время ко мне поступило заявление одного гражданина, которого избили сотрудники милиции. В ходе проверки я узнал, что сотрудники центрального ГАИ вытащили его насильно из машины, до полусмерти исполосовали дубинками, машину угнали, а самого водителя в бессознательном состоянии бросили умирать.

Закрывать глаза на все эти беззакония я не желал и не имел права. Тактика нейтралитета оказалась не для меня.

Значит, снова в бой, но наступление пришлось отменить, поскольку очень скоро я был вынужден уволиться из прокуратуры.

Вот как это случилось.

Писать об этом тяжело, но надо, чтобы быть до конца правдивым. С головой уйдя в работу, увлекшись борьбой, в последние годы я мало времени уделял семье. Пока я оставался в Брежневе, семья вообще разделилась: я жил со старшей дочерью, жена — с младшей. Обеих дочерей я очень любил и страдал, что не могу видеть их вместе. Жена мне тоже была очень дорога, хотя к тому времени я уже и натерпелся от нее всякого. Я прощал ей, понимая, что она не может быть другой, человека не заставишь насильно ни любить, ни ненавидеть. Впрочем, как и уважать дело своего мужа.

Когда мы со старшей дочерью вернулись в Ижевск, радости не было предела, и первое время, пока я устраивался на работу, все, кажется, наладилось, мы жили дружно. Правда, атмосферу отравляла теща, но вскоре я почти перестал ее видеть в будние дни, поскольку часто задерживался на работе и поздно возвращался.

По долгу службы я бывал в городе и иногда заезжал домой пообедать, жена в это время была на больничном с младшей дочерью. В один из дней я застал детей дома одних. Надежда не появилась и через час, и через два часа. Я не мог уехать и позвонил прокурору, что вынужден оставаться дома, тем более, что младшая дочь болела. Жена пришла только вечером, сославшись на то, что ходила в больницу, а там большая очередь. Я сказал, что если ей куда-то нужно, пусть предупреждает меня, оставлять детей одних опасно.

На следующий день я вновь оказался в городе и решил проверить, правильно ли она меня поняла. Надежды дома не было. Вернувшись, она вообще отказалась разговаривать со мной, сказав только, что где она была, меня совершенно не касается. Поскольку говорить с ней было бесполезно, пока дочь болела, я каждый день после обеда приезжал домой и сидел с детьми, а в половине пятого, перед приходом тещи с завода, вновь ехал в Завьялово. Дневную работу приходилось наверстывать вечерами, дома я появлялся около одиннадцати. Случалось, что и в это время жена отсутствовала. А среди ночи меня будили телефонные звонки. Я видел и слышал, что Надежда разговаривает не с подругами.

Я понимал, что жена разлюбила меня, а скорее всего, и не любила никогда, только чего не вынесешь ради детей, жизни без которых я не представлял. Однако любому терпению наступает предел. Я решился на серьезный разговор, ощущая, что он приведет к разрыву.

Она подтвердила, что не любит меня, что все эти годы несчастна со мной, а теперь у нее появился друг, и она с ним счастлива. Я предложил ей развестись и отдать мне детей, так как они будут ей только обузой. Вначале она согласилась на развод и даже хотела поделить дочерей, но впоследствии от всего отказалась.

Я снял деревянный дом и стал жить один. Почему-то я надеялся, что любовь жены к какому-то другому мужчине — всего лишь сон, наваждение, и мы еще будем вместе.

Однажды я не выдержал и пришел к Надежде, умоляя простить меня, если я был не прав, нес еще какую-то чепуху, даже упал к ее ногам, но все то, что я делал и говорил, было искренне. Сердце мое разрывалось. Она обещала подумать, а когда я уходил, вдруг сказала, что в субботу заберет детей и переедет ко мне. Добираясь до дома, я вспомнил, что сегодня среда. Надо будет привести комнату в порядок.

В пятницу поздним вечером мне позвонил Андрей, приятель из МВД республики, когда-то мы вместе работали в уголовном розыске.

— У меня есть новости для тебя. Приезжай.

Я почувствовал, что случилось что-то серьезное, бросил все дела и приехал. Он рассказал мне об убийстве в одном из районов Ижевска. Про это убийство я слышал, но подробностей на знал. Однако какое оно имело ко мне отношение? Андрей молча протянул мне записную книжку, раскрытую на букве «Н». Я прочитал: «Надя», далее следовал адрес и телефон моей жены, до недавнего времени и меня можно было найти по этим данным. Я непонимающе поднял на него взгляд.

— Эта записная книжка изъята у одного из подозреваемых, — пояснил Андрей. — А теперь посмотри вот сюда.

Он показал мне сводку наружного наблюдения за этим подозреваемым. Съемка была произведена в четверг. Вот фотография, где фигурант стоит в очереди за пивом, а рядом… Рядом с трехлитровой банкой — моя жена. Ошибки быть не могло. В среду я оставил ее в надежде, что мы снова будем вместе, а уже на следующий день она встретилась со своим любовником. Другая фотография: они идут по улице, в руках у мужчины две трехлитровые банки с пивом, в руках у Надежды — одна. И какими глазами она на него смотрит! Это взгляд влюбленного, счастливого человека! Я не мог вспомнить, чтобы она хотя бы раз в жизни смотрела на меня так, как на него.