Чужой - Ахметов Фарит - Страница 12

Проверяя профилактические дела на несовершеннолетних, имеющих отсрочку исполнения приговора, я натыкался на такие записи: «Разговаривала по телефону с матерью Игоря, она сказала, что Игорь учится плохо, часто прогуливает. Договорились, чтобы она направила ко мне Игоря, но он не пришел». Подобные справки составляли работники инспекции по делам несовершеннолетних, профилактическая деятельность которых этим и ограничивалась.

Допрашивая одного пятнадцатилетнего подростка, совершившего серию краж, я выяснил, что он в школу не ходит, с родителями постоянно скандалит и поэтому дома почти не живет, пытался устроиться на работу, но его не приняли. На мой вопрос, приходила ли к нему инспектор по делам несовершеннолетних, он ответил: «…а как же, приходила раза три, брала с меня письменные объяснения, почему я не работаю». Объяснения, надо полагать, брались для того, чтобы подшить в профилактическое дело. Честно говоря, я до сих пор не могу понять, почему педагоги носят милицейскую форму? Наверное, человеку в погонах и с профилактическим делом в дипломате труднее найти взаимопонимание с подростком. Инспекция по делам несовершеннолетних, конечно, должна входить в состав комиссии по делам несовершеннолетних при исполкомах, иметь свою материально-техническую базу и заниматься непосредственным воспитанием подростков. Но одеваться им нужно так, как того требует та или иная обстановка: например, в спортивную форму для игры с ребятами на волейбольной площадке. Либо заинтересовать их томиком стихов Есенина…

Милиция — это подразделение планового социалистического хозяйства, и от нее постоянно требуют результатов. Любой сотрудник, поставленный в такие условия, начинает искать способы удержаться на плаву. Многие теряют человеческое лицо в погоне за показателями.

По отчетам судили о добросовестности работника: чем больше протоколов об административных правонарушениях, задержанных в медвытрезвителе, завербованных агентов, тем перспективнее сотрудник. Нужен план, а в погоне за цифрами нарушается законность, поскольку в милиции тоже считают, что для выполнения плана все средства хороши. Но ведь у нас не производство, и за каждой цифрой стоят судьбы людей. Увы, искалечить их ничего не стоит. Точнее, человеку может стоить очень многого, вся жизнь может пойти прахом из-за нелепой случайности, а у кого-то появится лишняя звездочка на погонах, засветит карьера…

Рыба гниет с головы — и тут никак не поспоришь с пословицей. После самоубийства министра внутренних дел Щелокова на его пост был назначен бывший председатель КГБ СССР Федорчук, который на первом же совещании заявил своим подчиненным, чтобы в правоохранительных органах забыли слово «рейд» и вместо слов «негласное сотрудничество» говорили «вербовка агентов». Никаких других новшеств в работу органов внутренних дел Федорчук не внес, более того, многие хорошие сыщики были уволены в результате чистки. Впрочем, и те, кто пришел вслед за ним, министры Власов и Бакатин, один закончивший горный институт, а другой — строительный, ничего, кроме вреда, делу борьбы с преступностью не принесли.

С тяжелым сердцем я уезжал из Ижевска в Набережные Челны. Хотя тогда это звучало — из Устинова в Брежнев. Уже по этим новым названиям городов можно было предположить, что лучшей жизни, лучшей — в смысле честной и справедливой, я искал зря. Абсолютно зря.

Но об этом в следующей главе.

Поединок

1. СТРЕЛОЧНИКИ И НЕПРИКАСАЕМЫЕ

Да, рыба гниет с головы, но не менее верно и то, что чистят ее с хвоста.

Надо сказать, что после ижевского уголовного розыска работать в ОБХСС Набережных Челнов (то есть тогда еще г. Брежнева) мне было тяжело, и прежде всего потому, что здесь оказалась совершенно другая атмосфера. Я не помню случая, чтобы кто-то из сотрудников помог мне или подсказал, как нужно поступить. Обстановка полного недоверия и слежки друг за другом удивили меня. Было такое впечатление, что ты постоянно находишься под колпаком, о любом твоем разговоре становилось известно руководителям.

Волею случая, а может быть, с целью, как говорится, проверки на вшивость, мне поручили контролировать торговлю.

В ОБХСС существуют валовые показатели, которые должен выполнить каждый сотрудник, доводится план на месяц, квартал и т. д., и если ты его не выполнил — значит, плохой работник. Естественно, при таком подходе говорить о серьезной борьбе с преступностью не приходится, по мнению самих сотрудников, они занимаются «сшибанием палок». «Палка» — это выявленное преступление.

Ближе к концу квартала, если не хватало «палок», сотрудники ОБХСС проводили локальные или широкомасштабные облавы и рейды, чтобы выполнить план. Например, на рынках. Граждан задерживали за то, что они продавали ту или иную вещь. Как правило, их пугали статьей за мелкую спекуляцию, а они, в свою очередь, объясняли, что вовсе не занимаются перепродажей, а продают, скажем, шапку, поскольку она не подошла по размеру. Никакого состава преступления в этих действиях нет. Однако по этим материалам в большинстве случаев принимали решение об отказе в возбуждении уголовного дела по ст. 10 УПК РСФСР, т. е. с признанием вины и направлением материала в товарищеский суд. Каждый отказ — «палка»: преступление выявлено, и в свой срок можно надеяться на премию, звездочку или почетную грамоту. Истинные же спекулянты, птицы большого полета, которые умнее и хитрее «рыночников», к тому же хорошо знают законы и имеют своих людей в правоохранительных органах, прекрасно себя чувствовали и никаким репрессиям не подвергались.

Работа на вал, погоня за показателями отнимала массу сил, времени, денег, а результаты были плачевными. Помню, как группа сотрудников ОБХСС числом не менее пяти человек с портативными рациями охотилась на поваров детского сада. Они устраивали засаду по всем правилам конспирации, вели наблюдение и в конце рабочего дня им иногда удавалось задержать женщину, похитившую несколько казенных котлет. Передовой опыт переносили на другие детские сады, столовые, кафе, рестораны. В итоге в государственную казну возвращалась сотня-другая рублей, тогда как большие начальники, почти на глазах у всех, воровали тысячами и миллионами, неизвестно как уходя от наказания. Впрочем, постепенно я стал располагать сведениями, как это им удавалось, но об этом речь впереди.

Рейды по детским садам и магазинам были самым настоящим Клондайком для любителей сшибать «палки». В результате шмона в магазинах и на складах можно было обнаружить товары, сокрытые от покупателей, и привлечь продавцов к ответственности за нарушение правил торговли.

Я открыто выступал против этой мышиной возни, но сломать систему было невозможно. В сводках фигурировали миллионы, которые складывались отнюдь не из этих жалких сотен. От халатности руководителей предприятий, злоупотреблений служебным положением и крупных хищений ущерб по Татарстану составил в 1986 году 47 миллионов рублей, в 1987 году — 64,4 миллиона. Однако никто из виновных к уголовной ответственности привлечен не был.

Но неправильно было бы винить в этом только руководство ОБХСС и УВД, которые давали указания выявлять мелкие хищения. Попробовали бы они не выполнить план! Когда он находился под угрозой срыва, сразу же появлялись толкачи из МВД ТАССР, чтобы во что бы то ни стало выбить нужные «палки», ведь на руководство министерства, в свою очередь, давили из Москвы: если что не так, в Казань сразу же отправлялись сотрудники союзного министерства. Вся эта целенаправленная и продуманная система, свято охраняемая МВД СССР, действует и поныне. Структура правоохранительных органов такова, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем сесть на скамью подсудимых какому-нибудь воротиле. И наоборот, привлечь к уголовной ответственности рабочего за болт, вынесенный с завода, ничего не стоит.