Оно - Кинг Стивен - Страница 135

«Дело же в том, — думал Билл, — что Майк может начать говорить в любую минуту, а у меня нет уверенности, что я хочу его слушать. И сердце у меня бьется слишком уж часто, и руки чересчур похолодели. Чтобы выдержать такой страх, надо быть на двадцать пять лет моложе. Так скажите что-нибудь, кто-нибудь. Давайте поговорим о карьерах и родственниках, о том, каково это — вновь смотреть на давних друзей и осознавать, что время пару-тройку раз крепко врезало тебе в нос. Давайте поговорим о сексе, о бейсболе, о ценах на бензин, о будущем стран—участниц Варшавского договора. О чем угодно, за исключением одной темы, обсудить которую мы тут и собрались. Так скажите что-нибудь кто-нибудь».

Кто-то сказал. Эдди Каспбрэк. Но не стал описывать Тедди Кеннеди, не назвал сумму чаевых, которые оставляет Роберт Редфорд, даже не объяснил, почему не расстается с этой штуковиной, которую в далеком прошлом Ричи называл «сосалкой для легких». Он спросил Майка, когда умер Стэн Урис.

— Позавчера вечером. Когда я вам звонил.

— Это как-то связано… с причиной нашего приезда сюда?

— Я мог бы уйти от ответа и сказать, что наверняка никому знать не дано, раз уж предсмертной записки он не оставил, — ответил Майк. — Но случилось это практически сразу после моего звонка, поэтому предположение логичное.

— Он покончил с собой, так? — сухо спросила Беверли. — Господи… бедный Стэн.

Остальные смотрели на Майка, который допил пиво, прежде чем ответить.

— Он совершил самоубийство, да. Судя по всему, поднялся в ванную вскоре после того, как я ему позвонил, набрал воды, лег в ванну и перерезал себе запястья.

Билл оглядел стол, вокруг которого застыли потрясенные, побледневшие лица — не тела, только эти лица, напоминающие белые круги.

Как белые воздушные шары, лунные воздушные шары, привязанные давнишним обещанием, которое давно следовало признать утратившим силу.

— Как ты узнал? — спросил Ричи. — Об этом написали в местных газетах?

— Нет. С некоторых пор я выписываю газеты тех городов, где вы жили. Многие годы приглядывал за вами.

— «Я шпион»,[200] — мрачно бросил Ричи. — Спасибо, Майк.

— Это была моя работа, — просто ответил Майк.

— Бедный Стэн, — повторила Беверли. Новость ее как громом поразила, она никак не могла с ней сжиться. — Но ведь тогда он был таким смелым. Таким… целеустремленным.

— Люди меняются, — заметил Эдди.

— Неужели? — спросил Билл. — Стэн был… — Он расправил руками скатерть, подыскивая точные слова. — Стэн во всем ценил порядок. У таких людей книги на полках поделены на художественную литературу и документальную… и в каждом разделе стоят строго по алфавиту. Я помню, как он однажды сказал… не помню, где мы были и что делали, во всяком случае, пока не помню, но думаю, случилось это ближе к концу той истории. Он сказал, что страх вынесет, но терпеть не может пачкаться. Мне представляется, в этих словах и заключалась сущность Стэна. Может, звонок Майка Стэн воспринял как необходимость выбора. А выбирать он мог одно из двух: остаться в живых и испачкаться или умереть чистым. Может, на самом-то деле люди нисколько не меняются. Может, они просто… может, они просто затвердевают.

Возникшую паузу нарушил Ричи:

— Хорошо, Майк. Что происходит в Дерри? Расскажи нам.

— Я могу рассказать вам только часть, — ответил Майк. — Я могу рассказать вам, к примеру, что происходит теперь… и я могу рассказать кое-что о вас. Но я не могу рассказать вам все, что случилось летом 1958 года, и не думаю, что в этом есть необходимость. Со временем вы все вспомните сами. Думаю, если я расскажу вам слишком много до того, как вы будете готовы вспомнить, случившееся со Стэном…

— Может случиться с нами? — ровным голосом спросил Бен.

Майк кивнул:

— Да. Именно этого я и боюсь.

— Тогда расскажи нам то, что можешь, Майк, — попросил Билл.

— Хорошо, — кивнул Майк. — Расскажу.

— Вновь пошли убийства, — без обиняков начал Майк. Оглядел всех сидящих за столом, а потом его взгляд остановился на Билле. — Первое из «новых убийств», если позволите ввести такой малоприятный термин, началось на Мосту Главной улицы, а закончилось под ним. Жертвой стал гей и по-детски непосредственный мужчина, которого звали Адриан Меллон. Он страдал астмой.

На столе появилась рука Эдди, коснулась ингалятора.

— Это случилось прошлым летом, двадцать первого июля, в последнюю ночь фестиваля «Дни Канала». У нас это праздник, наш… наш…

— Деррийский ритуал, — послышался тихий голос Билла. Его длинные пальцы массировали виски, и не составляло труда догадаться, что думает он о своем брате Джордже… Джордже, который почти наверняка открыл счет жертвам в прошлый раз.

— Ритуал, — повторил Майк. — Да.

Он рассказал о том, что произошло с Адрианом Меллоном, быстро, не получая никакого удовольствия от того, что по ходу его рассказа глаза у них раскрывались все шире и шире. Рассказал, что написали в «Ньюс» и чего не написали… последнее включало свидетельские показания Хагарти и Кристофера Ануина о неком клоуне, который обретался под мостом, как тролль в известной сказке о давно ушедших временах, клоуне, который, по словам Хагарти, выглядел, как нечто среднее между Рональдом Макдональдом и Бозо.

— Это был он. — Бен разом осип. — Эта падла Пеннивайз.

— И еще. — Майк все смотрел на Билла. — Одного из полицейских, расследовавших это дело, собственно, того, кто вытащил тело Адриана Меллона из Канала, звали Гарольд Гарденер.

— Господи Иисусе! — Билл чуть не плакал.

— Билл? — Беверли повернулась к нему, коснулась его руки, в голосе слышалась тревога. — Билл, что случилось?

— Гарольду тогда было лет пять. — Билл ошарашено смотрел на Майка в ожидании подтверждения.

— Да.

— Ты о чем, Билл? — спросил Ричи.

— Га-а-арольд Гарденер — с-сын Дэйва Гарденера, — ответил Билл. — Дэйв жил на одной улице с нами, когда Джорджа у-убили. Именно он первым подбежал к Дж-Дж… к моему брату и принес его домой, завернутым в о-одеяло.

Они посидели молча, никто не мог произнести ни слова. Беверли на мгновение закрыла глаза рукой.

— Все очень даже сходится, так? — наконец спросил Майк.

— Да, — тихо ответил Билл, — сходится, все верно.

— Я следил за вами шестерыми долгие годы, как уже говорил, — продолжил Майк, — но только недавно начал понимать, зачем я это делал, что у меня была точная и конкретная цель. Однако я не спешил, ждал, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Видите ли, я чувствовал, что должен быть абсолютно уверен, прежде чем… потревожить вас. Не на девяносто процентов, даже не на девяносто пять. Только на все сто.

В декабре прошлого года восьмилетнего Стивена Джонсона нашли мертвым в Мемориальном парке. Как и Адриана Меллона, его сильно изувечили до или сразу после смерти, но выглядел он так, словно мог умереть от испуга.

— Его изнасиловали? — спросил Эдди.

— Нет, только изувечили.

— Сколько всего? — спросил Эдди, но ему определенно не хотелось этого знать.

— Много, — ответил Майк.

— Сколько? — повторил вопрос Билл.

— Девять. Пока.

— Не может быть! — воскликнула Беверли. — Я бы прочитала об этом в газете… Когда тот безумный коп убивал женщин в Касл-Рок, штат Мэн…[201] и когда в Атланте убивали детей…[202]

— Да, конечно, — кивнул Майк. — Я много об этом думал. Те события действительно очень схожи с происходящим здесь, и Бев права: это новости, которые должны разлетаться от побережья до побережья. В определенном смысле сравнение с Атлантой пугает меня больше всего. Убиты девять детей… город должны наводнить и съемочные группы информационных служб, и лжеэкстрасенсы, и репортеры, начиная с «Атлантик мансли» и заканчивая «Роллинг стоун»… короче, весь медиацирк.