Лучшее средство - Эллин Стенли - Страница 2

Миссис Микер решила, что Эдвард Йегер ей определенно не нравится.

Мало того, что он дерзко ведет себя с ней, он еще и нелоялен по отношению к своему клиенту.

— Сожалею, — сказала она, — но “Казуарина” не продается. Не знаю, с чего вы решили, что я готова с ней расстаться.

— Ах, полно, полно, миссис Микер, — игриво заговорил Йегер. — Ваши обстоятельства ни для кого не секрет. Зачем же отказываться, если есть возможность получить хорошую сумму?

— Затем, что это мой дом. Поэтому, если вы не против...

Она проводила его до аллеи, где стояла его машина, и, когда он уехал, осталась стоять там, обозревая свои владения. Окна всюду были разбиты и заделаны фанерой, с крыш обвалилась черепица, штукатурка на стенах потрескалась и облупилась, дорожки и аллеи заросли буйной зеленью. Крыша здания, в котором находился плавательный бассейн, давно рухнула. Дверь гаража, где когда-то стояло полдюжины автомобилей, косо висела на петлях, обнажая унылую пустоту внутри.

Всякому проходящему по Коллинз-авеню, подумала миссис Микер, это место должно показаться заброшенным. Но это не так. Это ее дом, и он останется ее домом.

Однако вскоре она узнала, что Эдвард Йегер — не тот человек, который легко отступает. Он появился в доме через неделю, когда они с Полли сидели за послеобеденной партией в крибидж, и принес с собой слишком сильное искушение.

— Я говорил с мистером Августом, — сказал он, — и когда он узнал, что вы не хотите назвать цену поместья, то решил предложить такую, от которой вы не можете себе позволить отказаться. Сто тысяч долларов. Йегер держал под мышкой кожаный портфель. Теперь он положил его на стол и с сияющей уверенностью раскрыл его. — Наличными.

При виде упакованных банкнотов Полли удивленно открыла рот. Миссис Микер от этого зрелища стало как-то не по себе.

— Ваш клиент любит театральные эффекты, когда решает свои дела, не так ли? — наконец произнесла она.

Йегер пожал плечами.

— Он верит в то, что наличные — это самое лучшее средство убеждения. И если вы с этим согласны, то все, что вы должны сделать, это подписать договор о продаже поместья.

— А разве не опасно носить с собой такие деньги? — спросила Полли с широко раскрытыми от восхищения глазами.

— Не очень. Если вы посмотрите на мою машину, то увидите в ней джентльмена неприятной наружности, чья работа — обеспечивать безопасность. Это один из самых преданных служащих мистера Августа, и он не только вооружен, но и не прочь в случае чего пустить в ход оружие.

— Чудовищно, — произнесла миссис Микер. — Невероятно. Все эти деньги, вооруженный телохранитель — честное слово, ваш мистер Август это уж слишком! Если бы я когда-то и продала “Казуарину”, то уж не такому, как он. Но, как я уже ясно сказала, я не собираюсь ее продавать.

Йегера было трудно убедить в том, что это действительно так. На самом деле ей и себя было трудно в этом убедить после того, что ей предложили, а это уже было худо. Еще хуже было наивное уважение Полли к Йегеру, нескрываемый интерес, который она к нему проявляла. Он был, как с беспокойством сознавала миссис Микер, чем-то новым для девушки человек старше ее, привлекательный, любезный, бесконечно уверенный в себе. Что касается самого Йегера, то он внимательно оглядел Полли холодным оценивающим взглядом и остался доволен тем, что увидел. И даже очень доволен.

Когда он наконец признал временное поражение, то обратил внимание на игральные карты и доску для крибиджа, лежащие на столе, явно ища предлога для того, чтобы оттянуть время.

— Это крибидж, — резко сказала миссис Микер. — Насколько я понимаю, вы не играете.

— Нет, но я легко усваиваю правила игры. Покажите мне, как надо играть, и я это докажу.

— А разве вас никто не ждет в машине?

— Он подождет, — ответил Йегер. — Ждать — это его работа.

Итак, несмотря на его возмутительное поведение, ничего не оставалось делать, кроме как показать ему игру. По правде говоря, когда миссис Микер объясняла правила игры, она почувствовала, что немного смягчается. Он внимательно слушал, задавал умные вопросы, а чего еще может пожелать любитель крибиджа, кроме как старательного новичка? Когда пришло время продемонстрировать игру, она стасовала карты и начала сдавать.

— А разве в этой игре не положено снимать? — с улыбкой спросил Йегер.

— Ах, простите, — ответила миссис Микер. — На самом деле меня следовало бы оштрафовать на два очка только за то, что я не предложила вам снять. Это правило, которое действует при очень строгой игре. Но я так давно играю только с добрыми друзьями...

— Что привыкли пренебрегать формальностями, — закончил за нее Йегер. — Я бы предпочел, чтобы ко мне относились как к другу, а не как к наказанию.

И миссис Микер обратила внимание, что, когда пришла его очередь сдавать, он тоже не предложил ей снять колоду. После этого раза сдающий всегда снимал себе сам, как будто они и впрямь были самыми близкими друзьями.

Он и вправду оказался сообразительным. Поначалу он допустил несколько ошибок. Затем он доставил миссис Микер истинное удовольствие, с крупным счетом проиграв первую игру и почти выиграв вторую. И все это он делал, как заметила миссис Микер, одновременно беседуя и флиртуя с Полли. Ей было тревожно наблюдать ту небрежную ловкость, с которой он одновременно распоряжался картами и ее потерявшей голову внучкой. Это, казалось, обесценивало и крибидж и Полли, вместе взятых, точно так же как сунутые ей под нос деньги обесценивали для нее истинную значимость “Казуарины”.

В целом это был очень беспокойный вечер.

За ним последовали другие. Йегер приезжал снова и снова, чтобы повторить предложения своего клиента, играл в крибидж и ухаживал за Полли. Это заставило миссис Микер подумывать, а не отказать ли ему от дома. Но на каком основании? Если из-за того, что он нравится Полли, то это бесполезно. Чтобы убедиться, насколько это бесполезно, достаточно было посмотреть на Полли в компании этого человека.

Был только один толк от бесцеремонного вторжения Эдварда Йегера в их жизнь. Он стал превосходным игроком в крибидж, а миссис Микер вынуждена была признать, что хорошая партия в крибидж действовала на нее, как старое доброе вино. Другие карточные игры никогда ее не интересовали. Она всегда говорила, что крибидж — это единственная настоящая проверка на смекалку и самообладание. Проблема всегда состояла в том, чтобы найти партнера с подходящим темпераментом, и теперь она нашла его в Эдварде Йегере. Хотя проигрывал он чаще, чем выигрывал, каждую игру он превращал в состязание.

Она начала получать удовольствие от этих ежевечерних дуэлей. Уже давно она не испытывала ничего более приятного, чем движение руки, отмечающей очередную победу над этим грозным противником. И отказаться от этого удовольствия из-за того, что она испытывала смутное чувство неприязни от его самоуверенного поведения, его надменно-улыбчивой самонадеянности, — нет, она не могла. Никак не могла.

Но нельзя сказать, что она не была готова к ужасному разоблачению, когда оно последовало. Его принес молодой Дафф Пибоди. Его отец вел правовые дела Маркуса-старшего, и Дафф унаследовал не только юридическую контору, но и кое-какие права на семейство Микеров. В частности, право на Полли. Как он однажды честно признался миссис Микер, то, что Полли работает у него, было для него бесконечной мукой.

С одной стороны, она легкомысленна и абсолютно непригодна к работе; с другой — ее присутствие полностью сбивает его с толку. Насколько он мог судить, единственным выходом было жениться на ней, но, увы, Полли оставалась глуха ко всем его мольбам.

И вот в пасмурный день он внезапно пожаловал в “Казуарину”, когда миссис Микер гуляла у воды и кормила чаек, которые сбились стаей у ее ног. Миссис Микер поняла, что с ним что-то не в порядке, и она, предоставив чайкам возможность кормиться самим, стала слушать то, что он ей говорил. Он сказал, что произошла ужасная неприятность. К счастью, Полли настолько наивна, что с удовольствием объявила о своем намерении выйти замуж за этого головореза...