Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Самый красивый из берсальеров - Эксбрайя Шарль - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

— Разумеется!

— И ничто вас особенно не поразило?

— По правде говоря… нет. Эксперт утверждает, что Регацци погиб незадолго до полуночи, но это и так ясно, раз его отпустили до двенадцати, а тело нашли совсем рядом с казармой.

— А какое жалованье получают берсальеры? Хотя бы приблизительно?..

— Берсальеры?.. У них не жалованье, а денежное содержание. Ну, скажем, двадцать — двадцать пять лир в день…

— А Регацци, насколько я помню, не купался в золоте?

— Наверняка нет.

— Тогда каким образом вы объясните, что в желудке нашли мясо бекаса, телятину и шампанское? По всей видимости, парень роскошно поужинал перед смертью, меж тем в карманах не нашли ни гроша.

— Может, на него напали грабители?

Тарчинини рассмеялся:

— А вас бы это ужасно огорчило, верно? Потому что тогда и думать нечего о преследовании тех девчушек… Но не беспокойтесь: очень возможно, он сам все истратил… или же кто-то хотел внушить нам, будто парня зарезал вор… Вот только убийца забыл снять с запястья Регацци золотые часы. Так что, похоже, для него важнее всего было прикончить нашего берсальера и побыстрее удрать с места преступления. Ладно, для начала отправьте людей по шикарным ресторанам с фотографией Регацци. Надо полагать, вчера вечером далеко не во всех туринских кабаках подавали бекаса?

— Хорошо, синьор комиссар… Но что это нам даст?

— Наш берсальер мог заказать такой ужин только в двух случаях: либо имея кучу денег, либо получив от кого-то приглашение в ресторан. Если он ужинал один, придется выяснять, откуда у парня взялись деньги. А коли Регацци пировал в компании, я бы с удовольствием повидал его спутника.

Как только Дзамполь отдал соответствующие распоряжения, Тарчинини встал.

— Алессандро, я хочу прогуляться в Сан-Альфонсо де Лиджори, где наш берсальер так смущал женские сердца.

— Но вы же никого там не знаете, синьор комиссар!

— У нас в Вероне, инспектор, когда хотят узнать, что делается в квартале, обращаются к священнику… С вашего позволения, именно это я и собираюсь сделать.

— Я пойду с вами?

— Нет, Алессандро. Сходите-ка лучше на работу к нашим трем барышням, попытайтесь вытянуть из них как можно больше и угадать, не имеет ли хоть одна какое-либо отношение к смерти Нино Регацци.

— Договорились, синьор комиссар!

В голосе инспектора звучало такое неприкрытое злорадство, что Тарчинини замер.

— Дзамполь…

— Да, синьор комиссар?..

— Вы терпеть не можете этих девушек, не так ли?

— Да, синьор комиссар!

— А почему?

— Потому что они женского пола.

— Согласитесь все же, что это не их вина, а?

— Зато они виновны в том, что у них безмозглые головы, черствые сердца и безграничное себялюбие, что думают только о себе, не заботясь о тех, кто живет вокруг них и для них…

Тарчинини вдруг охватила жалость. Он подошел к помощнику и ласково похлопал по плечу.

— Похоже, вам здорово досталось?

— Да, синьор комиссар.

— Насколько я понял, вы вдовец?

— Да, синьор комиссар.

— И смерть…

Дзамполь резко перебил его, ибо в эту минуту вся боль, терзавшая беднягу инспектора денно и нощно, внезапно прорвалась наружу.

— Смерть ничего не искупает!

Алессандро, упав на стул, заговорил как во сне:

— Познакомься вы с моей Симоной, сами невольно полюбили бы ее… Когда мы познакомились, ей было только-только восемнадцать, а мне — двадцать пять… Маленькая, хрупкая девушка с огромными наивными глазами… Короче, как раз такая, какую мы все мечтаем встретить в один прекрасный день… Целый год мы только гуляли по вечерам — ее родители, владельцы бакалейной лавки, долго не хотели отдавать мне дочку, считая, что ни один мужчина не заслуживает такого сокровища… В конце концов мы все-таки поженились, но, став моей женой, Симона вдруг превратилась в совершенно другую женщину. Я мечтал о спокойной семейной жизни и о ребятишках, а она думала лишь о развлечениях и о детях даже слышать не хотела. Наше существование стало истинным адом, и так продолжалось до тех пор, пока Симона не разбилась насмерть в машине парня, с которым, по всей видимости, поддерживала более чем дружеские отношения. Да, синьор комиссар, я действительно вдовец, но не имею хотя бы печального удовольствия оплакивать свою жену!

Инспектор Дзамполь умолк. Во-первых, он закончил рассказ, а во-вторых, залитое слезами лицо Тарчинини тронуло его до глубины души. Алессандро не подозревал, что кто-то способен проявить такое сострадание к его горю… Забыв о полицейской иерархии, он сейчас чувствовал себя просто человеком, внезапно обретшим брата, и пожал Тарчинини руку.

— Спасибо, что так хорошо меня поняли…

— Я не о вас плакал, Дзамполь… Нет, не о вас… Я оплакивал ее, эту несчастную девочку…

— Ее? После всего, что я вам рассказал?

— А что вы мне рассказали, Алессандро? Просто-напросто — что прелестная Симона не обрела с вами того счастья, о котором мечтала, верно? И кто же, в таком случае, виновен?

Обиженный инспектор опять вскочил.

— Господин комиссар…

— Она не желала иметь детей? И правильно!

— Что?!

— Да-да, она была совершенно права, Алессандро! Потому что красивых, здоровых детей нужно зачинать только в радости и в счастье, а бедняжка Симона вовсе не чувствовала себя счастливой!.. Поэтому она родила бы вам какого-нибудь желтушного, плаксивого уродца, точно такого, как все младенцы, которых производят на свет с сожалением!

— Значит, по-вашему, то, что Симона мне изменяла, тоже хорошо? — взорвался Дзамполь.

— Нет, этого я бы не сказал, но, во всяком случае, ее можно понять.

— И вы простили бы свою жену, если бы она вас обманывала?

Ромео вытаращил глаза:

— Ma que! У Джульетты нет ни малейших причин мне изменять! Я ее люблю, она любит меня, у нас самые красивые в мире дети…

— Но если бы, несмотря на все это, супруга вам изменила, неужто вы сумели бы простить?

— Несомненно!.. Заметьте, возможно, сначала я бы ее придушил, но в конечном счете, разумеется, простил бы… Да ну же, Дзамполь, выкиньте всю эту мерзость из головы!

— Не могу!

— Что ж, другая любовь вас вылечит! Идите допрашивать тех трех красавиц, Дзамполь… чем черт не шутит? Возможно, одна из них заставит вас забыть Симону и нарожает детишек, о которых вы так страстно мечтаете…

— О!

Лицо инспектора побагровело, челюсть слегка отвисла, глаза вылезли из орбит, а Тарчинини при виде этой живой статуи гнева и изумления заботливо спросил:

— Вам нехорошо, Алессандро?

Инспектор шумно набрал полную грудь воздуха.

— Вы меня оскорбляете, синьор комиссар!

— Оскорбляю? Ma que! Да чем это я вас оскорбляю, Алессандро?

— Вы смеетесь над моим несчастьем! Вы оправдываете бесстыдницу! Вы обвиняете во всем меня, государственного служащего! Вы даете мне поручение с тайным подтекстом, унизительным для полицейского! Ох, не будь вы комиссаром…

— Но я комиссар, — кротко заметил Тарчинини, — и, с вашего позволения, это дает мне надежду остаться в живых… Алессандро, я еще ни разу не встречал подобных вам итальянцев. Пожалуй, вы немного напоминаете мне зятя… но он-то из Америки, а не наш соотечественник… В отличие от нас он не имел счастья родиться в лучшей на свете стране! Знаете, что я думаю, Алессандро? Вам удивительно повезло!

Это заявление совсем доконало Дзамполя, и у него не хватило сил ответить. Лишь какой-то жутковатый хрип вырвался из груди инспектора, но Тарчинини и бровью не повел.

— Возьмите себя в руки, Алессандро. Что бы вы ни делали, что бы ни болтали, в конце концов любовь все равно восторжествует и я стану крестным вашего первенца… Или вы не достойны называться итальянцем! А пока — бегите допрашивать Тоску, Валерию и Изу… Вы записали, где они работают?

— Да, я пойду к этим маленьким стервам! — вне себя от ярости завопил Дзамполь. — Да, я их допрошу! И лучше бы им отвечать как на духу, не то пусть меня повесят, если я не приволоку сюда хотя бы одну в наручниках!