Не сердись, Иможен - Эксбрайя Шарль - Страница 34

Валлиец тяжело поднялся на ноги. Присутствующие сразу решили, что шансы у двух противников удручающе неравны, и внезапно прониклись острой неприязнью к Аллану. Тед Булит, сообразив, что его миротворческие усилия ни к чему не привели, подал условленный сигнал Томасу, и тот потихоньку набрал номер полицейского участка, а потом начал отодвигать столы и стулья, чтобы освободить врагам место. По правде говоря, Каннингэм не слишком гордился собой: хорошенький подвиг — лупить толстого, рыхлого старика! Не будь здесь женщин, он бы пошел на попятную, но теперь уже не мог отступить. Флутипол, аккуратно положив на стол шляпу, поглядел на Аллана — тот возвышался над ним почти на голову.

— Ну?

— Если хотите избежать трепки, извинитесь перед дамами!

— Предпочитаю трепку!

Спокойствие и твердость валлийца произвели на окружающих такое благоприятное впечатление, что теперь почти все симпатии были на его стороне.

— Так пеняйте на себя!

Аллан приподнялся на цыпочки и, сделав два-три обманных движения, нанес короткий удар левой рукой. Целился он в переносицу, полагая, что боль и вид крови мигом урезонят противника. Но кулак Каннингэма не коснулся лица Флутипола, а то, что за этим последовало, так и осталось для молодого человека тайной. Придя в себя, он обнаружил, что лежит на спине, а все тело мучительно ноет — похоже, Аллан каким-то образом перелетел через валлийца и тяжело грохнулся об пол. Приятели Теда Булита разразились громким «ура!», а Иможен, спеша на помощь своему поверженному рыцарю, как фурия налетела на Флутипола, который, по-видимому, вовсе не думал продолжать сражение. Но, услышав чей-то суровый голос, все застыли на месте.

— Ну, что еще такое?

В дверном проеме высилась внушительная фигура Сэмюеля Тайлера. При виде Иможен констебль вздохнул.

— Мне следовало бы сразу догадаться…

Появление стража порядка сразу успокоило кипение страстей. Посетители снова уселись за столики, и, поскольку никто не подавал жалобы, констебль согласился выпить стаканчик, предложенный ему Тедом Булитом в награду за беспокойство. Мисс Мак-Картри и ее друзья при общем неприязненном молчании покинули «Гордого горца», и шотландка с грустью подумала, что продолжает наживать в Каллендере врагов.

Когда они добрались до дома, Нэнси сказала, что ее слишком напугало происшествие, и попросила разрешения лечь спать без ужина. Иможен отпустила ее, пообещав принести чашку чая. Она очень любила девушку, но сейчас гораздо больше беспокоилась о здоровье Аллана. Заставив молодого человека проглотить изрядную порцию виски, мисс Мак-Картри осведомилась, как он себя чувствует и не болит ли у него что-нибудь.

— Нет, ничего, кроме самолюбия, дорогая Иможен… Так опозориться у вас на глазах! Никогда себе этого не прощу!

— Не болтайте чепухи, дорогой друг!

— Этот тип казался ужасным размазней… Откуда я мог знать, что он так здорово владеет дзюдо?!

— Разумеется, Аллан! И только трус способен пользоваться подобными приемами!

— Вы и вправду на меня не сердитесь, дорогая Иможен?

Растроганная мисс Мак-Картри погладила молодого человека по щеке.

— Аллан… Я никогда не забуду, что ради меня вы рисковали жизнью… Но сейчас мне надо отнести чаю бедняжке Нэнси. Расслабьтесь и отдохните. Я скоро вернусь.

Мисс Нэнкетт слишком разнервничалась, чтобы уснуть. Ее лихорадочное возбуждение встревожило шотландку, и она подумала, не разумнее ли вызвать врача. Однако Нэнси, узнав о ее намерениях, резко воспротивилась. Девушка сказала, что волнуется только потому, что до нее наконец дошло, какой опасности подвергается Иможен. Сама Нэнси еще не скоро забудет мрачный взгляд этого ужасного валлийца! Она нисколько не сомневалась, что он без колебаний убьет Иможен, лишь бы завладеть документами, и дрожала от страха за подругу. Мисс Мак-Картри еще никто никогда не выказывал такого участия, и, вне себя от смущения, она с трудом сдерживала слезы.

— Я обещаю вам вести себя очень осторожно, дорогая Нэнси!

— Этого мало, Иможен… Мы не может все время быть рядом с вами, а я чувствую, как это чудовище бродит вокруг, выжидая удобного момента!

В голосе Нэнси звучала такая убежденность, что мисс Мак-Картри невольно прониклась ее тревогой.

— Дорогая моя, не могу же я ускорить возвращение сэра Генри!

— Зато, быть может, стоит подыскать другой тайник? Это избавило бы вас от необходимости таскать документы при себе!

— Я не знаю ничего надежнее!

— Но, послушайте, это ведь так опасно!

— Тем хуже.

— Не говорите так, Иможен, вы сводите меня с ума… Вот что, а почему бы вам не доверить бумаги мистеру Каннингэму?

— Аллану?

— Вы ведь ему доверяете, правда?

— Разумеется, но не могу же я подставить Аллана под удар вместо себя!

— А кто об этом узнает? Наоборот, отдать бумаги мистеру Каннингэму — самый надежный способ уберечь их от этого гнусного типа! И я уверена, что мистер Каннингэм будет глубоко тронут таким знаком доверия…

Последний аргумент открывал перед мисс Мак-Картри весьма заманчивые перспективы. Поистине, вручив Аллану свою честь, Иможен сделает тем самым нежнейшее признание, и, возможно, тогда молодой человек решится сказать слова, которых она так ждет…

— Вы, несомненно, правы, Нэнси… Я подумаю…

Каннингэм по-прежнему сидел в гостиной. Виски мисс Мак-Картри, несомненно, пришлось ему по вкусу. Как только она вошла, молодой человек вскочил и продолжал стоять, пока Иможен не опустилась в кресло напротив.

— Как себя чувствует мисс Нэнси?

— Лучше… Бедная девочка тревожится за меня. Боится, что на меня снова нападут и отнимут планы «Кэмпбелл-семьсот семьдесят семь», а потому даже уговаривала отдать пакет вам.

— Блестящая мысль! Клянусь, что уж у меня его точно никто не отнимет!

— Не сомневаюсь, Аллан… но вы ведь должны понимать, что эти бумаги доверили мне… и я не могу передать их постороннему.

— Разве я для вас посторонний, Иможен?

— Нет, конечно, но…

Молодой человек быстро схватил ее за руки.

— Иможен… пора открыть вам всю правду… Вы ведь догадались, какие чувства я к вам питаю, да? Я не осмелился подписать то письмо… Но, быть может, теперь вы позволите мне сделать признание, на которое я так долго не решался?

— Про… прошу вас…

— Иможен, я люблю вас… Хотите стать моей женой?

Шотландка вскрикнула, как раненая птичка.

— Я рассердил вас? Вы мне отказываете?

— Нет-нет, Аллан… но… я старше вас… на много лет…

— И что с того? Любовь не обращает внимания на возраст… У вас сердце двадцатилетней девушки! Гораздо моложе моего… Скажите «да», Иможен! И вы сделаете меня счастливейшим из людей!

— Подождите… подождите минутку… я…

Мисс Мак-Картри вскочила и, выбежав на кухню, поспешно заперла за собой дверь. Потом она выпила стакан холодной воды, расстегнула платье, достала драгоценный пакет и, снова застегнувшись, вернулась в гостиную.

— Вот документы, которые едва не стоили мне жизни, Аллан… То, что я отдаю их вам, — знак наивысшего доверия… Но раз мы поженимся и будем делить горе и радость, вполне справедливо уже сейчас нести бремя ответственности вдвоем.

Каннингэм положил конверт в карман.

— Иможен, пока я жив, они его не получат!

— Им придется убить и меня вместе с вами, дорогой Аллан!

Романтический порыв вознес обоих на такую высоту, что теперь они смущенно переминались с ноги на ногу, не зная толком ни что говорить, ни что делать. Наконец, поборов стыдливость, мисс Мак-Картри проговорила:

— Разве обычай не требует, чтобы жених поцеловал невесту?

— Я не осмеливался…

Каннингэм заключил Иможен в объятия, и она протянула губы, надеясь насладиться первым в жизни поцелуем, но Аллан чмокнул ее в лоб. И шотландка подумала, что ее милый и в самом деле слишком робок.

Перед сном Иможен решила выпить чашечку чаю, и Аллан побежал на кухню. Вернувшись, он заявил, что теперь каждый вечер будет сам готовить ей чай. Такая забота слишком тронула мисс Мак-Картри, и она не посмела сказать жениху, что чай у него получился очень неважный — и горьковат, и сахар он явно забыл положить. Наверное, от волнения, решила она.