Сага - Бенаквиста Тонино - Страница 43

Тристан аплодирует моей маленькой речи, не переставая следить за метеосводкой.

– За время своей работы я получил столько оплеух, – говорит Старик, – что теперь меня ничем нельзя пронять. Но на этот раз у меня сложилось впечатление, что мы нашли своих учителей.

– … ?

– Что?

– Луи! Ты действительно считаешь, что это хорошо?

– На первый взгляд это обычный дурацкий сценарий, который и выеденного яйца не стоит. Но когда в нем обнаруживаешь хорошо замаскированную идеологическую базу, то хочется рукоплескать их гениальности.

В наших рядах воцаряется растерянность. Но Луи и не собирается шутить.

– Можно сказать, что они работают на уровне подсознания.

– Как 25-й кадр?

– Вот именно. В безобидные перипетии сюжета они заложили зачатки идей, распознать которые невозможно, но которые действуют на подсознание зрителя.

– Луи, ты свихнулся! Это от шока…

– Хотите примеры? История Кристины – чистой воды пропаганда о вреде наркотиков в наименее раздражающем виде. Новые исследования Фреда показывают, что любые экологические законы имеют свои пределы. Страдающий бессонницей промышленник – это попытка оправдать безработицу и возможность восстановить репутацию пошатнувшегося либерализма.

Мне немного трудно следить за его мыслью. Но Луи, кажется, убежден в своей правоте.

– А вы заметили, как они обыграли «дробление» населения?

– Что?

– Дробление – это явление, заключающееся в изоляции людей. Человек заказывает обеды домой, болтает с подружкой по Интернету, все время проводит у телевизора, живет как улитка в раковине, что считается чуть ли не главной добродетелью, и боится выходить из дома, так как улицы полны опасностей.

– Ты смеешься, Луи. Я не заметил ничего подобного.

– Именно этого они и добиваются, но я считал вас более проницательными. Только не говорите, что вы не оценили по достоинству типа, окончившего Институт политических наук.

Совершенно не представляю, о чем он говорит.

– Вначале я даже не понял, зачем они его ввели, но потом догадался, что его значение будет постепенно расти. За три серии из него сделали ответственного руководителя – амбициозного, но в то же время бескорыстного. Всего за три серии! И обыграли это настолько талантливо, что я позавидовал. Он обладает и чувством юмора, и небольшими недостатками, делающими его человечным, и моральными принципами – в общем, отличным парнем. Если этот персонаж был создан не для того, чтобы примирять массы с политикой властей, то остается только пожалеть об этом.

– Бред! Бред-бред-бред-бред!

Я тоже хотел бы присоединиться к Жерому и сказать, что это бред, но в примерах Луи есть что-то тревожащее. То, каким образом Сегюре пытается отобрать у нас «Сагу», не имеет ничего общего с рейтингом или большими деньгами. Давно известно, что телевидение – главное оружие власти, и нет ничего удивительного в том, что государство вмешивается в творческий процесс, когда политика уже давно никого не интересует.

– Можете считать меня параноиком, но я уверен, что на роль бывшего студента они возьмут актера, чья внешность соответствует представлению об идеальном кандидате в президенты.

Поскольку Жером продолжает считать, что Луи несет чушь, тот безжалостно наносит ему последний удар:

– Если мне скажут, что сценарий 81-й серии был написан во время последнего заседания Совета министров, я ничуть не удивлюсь.

Жером хватается за грудь, словно его пронзили стрелой, и падает навзничь на диван. Я не совсем понимаю, что ему так не нравится в доводах Луи, если не считать вполне естественных преувеличений, как у любого человека, чье воображение слишком разыгралось.

– Девятнадцать миллионов зрителей, дети мои, девятнадцать миллионов!

– С тобой мы уже ничему не удивляемся, Луи, однако слышать от тебя о государственной пропаганде, сказках Биг Бразера и телевизионном оболванивании – это уже слишком! Прямо политический триллер пятидесятых годов!

– Я понял этот текст именно так и никому не навязываю свое мнение. Очевидно одно: мы породили чудовище. А будет ли оно служить теперешней власти, торговцам ванилью или спровоцирует новый кризис, не имеет значения. Из этого дерьма нам уже не выбраться.

Молчание.

Матильда, стараясь не привлекать к себе внимания, закуривает сигариллу. Взглядом она спрашивает меня, что я об этом думаю, и я гримасой отвечаю, что ничего не понимаю.

Тристан по-прежнему смотрит телевизор. Жером интересуется, что же теперь делать.

Вопрос повисает в воздухе. Нам остается только что-то придумать, поскольку это наша профессия.

Все принимаются ломать голову, словно речь идет о решающем эпизоде «Саги».

– Если у кого-нибудь есть идея…

Идея, черт возьми! Единственная идея, чтобы помочь нам выбраться из ловушки, в которую мы сами себя загнали. Идея, чтобы показать, кто на борту хозяин.

– Я кое-что придумал, – не разжимая губ, произносит Луи.

Делая вид, что ничего не случилось, мы покорно принялись за работу. Ален Сегюре, с каждым днем становящийся все доброжелательнее, попросил нас особенно тщательно сделать пять последних серий. Он хочет, чтобы конец сериала произвел фурор и навсегда остался в памяти народа. «Сага» умрет естественной смертью, но эта смерть будет достойной!» – сказал он. И добавил, что квоты на французские постановки перевыполнены, цель достигнута и дело закрыто. Он восхищает меня своим потрясающим апломбом, своей великолепно скрываемой двурушностью. У него даже хватило наглости заявить, что если у кого-либо из нас есть предложения по поводу нового сериала, то он с удовольствием рассмотрит их во время отпуска. Думаю, следует воздать должное его скрытности: продолжение «Саги» почти готово, но узнать эту тайну намного сложнее, чем ограбить Французский банк. Даже если порой Сегюре и ведет себя как домохозяйка из Вара, он никогда не забывает о блестящем будущем, обещанном ему в Национальной школе администрации.

Чтобы удовлетворить его желания и показать, что тоже заботимся о качестве, мы изменили свой стиль работы, максимально пользуясь массой средств и временем, предоставленным в наше распоряжение. Мы исписываем в два раза больше страниц, чем нам нужно для каждой серии. Любой эпизод разрабатывается в трех-четырех вариантах, и все они снимаются, чтобы было что выбрать при монтаже.

Сегюре и Старик, трудясь рука об руку, целыми днями просиживают у Вильяма, обсуждая каждый кадр и стараясь отобрать лучший. Сегюре, удивленный тем, что вновь контролирует «Сагу», в конце концов пристрастился к творчеству. Как настоящий сценарист он теперь умеет обосновать, почему выбирает ту или иную из предлагаемых ситуаций. Например, Фред разработал новое изобретение, которое способно:

1. Спасти мир.

2. Низвергнуть его в хаос.

Сегюре склоняется к первому варианту, объясняя, что апофеоз вовсе не означает Апокалипсис. Первая ситуация приводит нас к новой альтернативе.

Чтобы спасти мир, Фред должен:

1. Пожертвовать дорогим ему существом.

2. Заключить союз с оккультной силой, которая предоставит ему необходимые средства для исследований.

Сегюре возмущен. Пожертвовать дорогим существом? Об этом не может быть и речи! Никто бы не поступил так, чтобы спасти миллиарды неизвестных людей. Несмотря на риск, принимается вариант 2. Оккультная сила, это:

1. Сверхмогущественная политическая организация, стремящаяся усилить противоречия между Севером и Югом.

2. Секта милленаристов, которая хочет во что бы то ни стало подготовить человечество к великому хаосу 2000 года.

3. Сказочно богатый Мордекай, пытающийся придать смысл своей жизни.

4. Лобби защитников Высшей Мудрости, которое хочет навести ужас на местную власть.

5. Экономическое сообщество, тоскующее по холодной войне.

6. Объединение фанов ролевых игр, считающих Землю театральной сценой.

Во имя домохозяйки из Вара, рыбака из Кемпера и безработного из Рубе единственным приемлемым вариантом признается 3, и именно он затем снимается. Так же тщательно Сегюре проверяет и другие интриги, считая теперь, что нам повезло заниматься таким интересным делом.