Сага - Бенаквиста Тонино - Страница 16

– На все это он потратит штук сто. А на следующее утро?

– На следующее утро он спросит себя, что за девица лежит с ним в постели и почему ее интересуют лишь его бабки. Он спросит себя, какого черта делает в этих апартаментах, где не осмеливается запачкать даже пепельницу. Увидев себя в зеркале в новых шмотках, он подумает, что похож в них на типа со старого рекламного плаката «Алка-Зельцер». Но он не спросит себя, не выглядит ли смешно в тачке, которая идет ему так же, как боа из перьев – уборщице, так как будет уже в этом уверен. Что дальше? Он вспомнит, что его мать заложила свою галантерейную лавку, и выпишет ей чек. Потом оплатит отдых на Сейшелах своей сестре, у которой никогда не было свадебного путешествия, потому что у нее не было свадьбы, потому что не было претендентов. Он серьезно поговорит со своим банкиром, который посоветует ему сделать несколько капиталовложений. При хорошей конъюнктуре и неплохих процентах можно купить облигации «Сикав», которые заморожены уже года два. Однако он предпочтет вложить деньги в строительство, и агент по продаже недвижимости быстро найдет ему участок площадью в 110 квадратных метров в квартале, где земля повышается в цене. Вот и все.

Жером наливает себе немного водки и вытягивается на диване.

– Захватывающе…

– Я же сказал тебе, что у меня плохо с воображением, когда дело касается бабок. А что бы ты сделал с четырьмя миллионами долларов?

– Нужно спросить у господина Мстителя. Он задействовал бы все средства для разработки безжалостного плана, чтобы уничтожить всех, кто причинил ему зло.

Я тоже когда-то восхищался Ивоном Совегрэном («Шикарный французский парень», как назвали его в статье «Варьете»), пока Жером не рассказал мне, как этот мерзавец лишил его самого ценного в жизни. Данте Алигьери, великий драматург, придумавший Страшный суд, оставил девятый и последний круг ада для тех, кто обманул доверие других. Там собрались все крупные специалисты по нанесению ударов в спину: все, от Иуды до Брута, и они уже подготовили тепленькое местечко для Ивона Совегрэна. Но прежде чем пылающие недра Земли поглотят его на веки веков, ему придется заплатить за свое коварство в этом мире. Забыв об осторожности, мы с Жеромом устроили ночной сеанс «мозговой атаки»: как прижать этого негодяя, заставить его выпустить из зубов сахарную косточку и возместить моральный ущерб. Это упражнение показалось мне еще более занимательным, чем «Сага».

В нашем сценарии нужно преодолеть несколько подводных рифов: мы ничего не можем доказать – за этим подлецом Совегрэном стоит весь Голливуд и министр культуры, а Жером в настоящий момент не может вложить в это дело ни гроша.

Посреди ночи, под воздействием водки, выдвигая одну за другой нелепейшие идеи, мы наконец начинаем нащупывать верную дорожку. Перевозбужденный, Жером решает привести в порядок свои заметки и сделать резюме.

– Работы мне хватит до конца ночи, так что устраивайся на диване, если не собираешься домой.

Я отклоняю предложение и покидаю двух братьев.

Сегодня у меня возникает ощущение, что с «Сагой» не все благополучно. Однако в нашей жизни не произошло ничего исключительного. По-моему, я единственный, кто заметил какое-то изменение курса.

Впрочем, день начался как обычно, мы собрались около девяти утра, чтобы доработать черновые наброски 16-й и 17-й серий. Сейчас уже час дня, братья Дюрьецы уплетают пиццу, а мы с Матильдой решаем пообедать в городе.

«Мне нужно сменить обстановку», – говорит Матильда, не решаясь признаться, что ее тошнит от запаха расплавленного итальянского сыра. Старик не желает составить нам компанию. Похоже, что Матильда рада этому, хотя я не понимаю почему.

Вообще-то до сих пор я видел ее только в нашей конторе, чаще всего спрятавшуюся за монитором, и мне интересно узнать, как она выглядит в другой обстановке.

Матильда шагает быстрыми мелкими шагами, как истинная парижанка, и, не прерывая разговора, внимательно наблюдает за жизнью улицы. Сегодня на ней оранжевое платье, великолепно сочетающееся с ее золотисто-каштановыми волосами, падающими на плечи. Она выбирает ресторан, точнее, небольшое бистро, где довольно уютно, несмотря на грохот электрического бильярда. Поскольку мне никогда не приходилось обедать с дамой, которая пишет любовные романы, я тщательно изучаю меню.

– Я очень рада, что мы можем побыть наедине.

Немного смутившись, я делаю жест рукой, означающий что-то среднее между «спасибо» и «я тоже».

– Мы можем перейти на «ты», Марко?

– Конечно.

– Забавно называть тебя Марко. Так звали одного из моих героев – итальянца-ловеласа, – чьи похождения я описала в романе «Человек без сердца».

Вчера, в самый разгар работы, когда мы вносили последние исправления в бурную сцену между Джонасом и Камиллой, разговор неожиданно переключился на семейные отношения, и Матильда сообщила, что она выздоравливает от любви. Бог его знает, почему мы даже не попытались узнать об этом поподробнее. Зная, какие диалоги и ситуации она может придумать, когда речь идет о сердечных и альковных делах, я боюсь даже представить, на что она способна, если решит кому-то отдаться телом и душой.

– «Человек без сердца»? Моя невеста придет в восторг.

– Как ее зовут?

– Шарлотта.

– Очень мило. Марко и Шарлотта.

Некоторое время мы молчим, поглощая овощные закуски.

Ее обращение ко мне на «ты» выглядит страшно неестественно, похоже, ей не терпится сделать наши отношения более теплыми и ради этого она пренебрегает правилами приличия. Но с какой целью?

– Где ты будешь сегодня ночью?

– Сегодня ночью?..

– Да, во время передачи пилотной серии.

– Сегодня… уже двенадцатое?

– Очнитесь, Марко!

И верно, сегодня в четыре утра начнут передавать «Сагу»! Я слишком молод, чтобы помнить, как первые космонавты высадились на Луну, но все взрослые, бодрствовавшие той ночью, совершенно точно знают, где они находились. А ведь событие, которое произойдет сегодня, гораздо важнее для моего будущего, чем прилунение для всего человечества. Ну, конечно, это случится сегодня ночью! Только наша четверка будет присутствовать при этом крутом повороте истории, однако наши потомки с гордостью будут рассказывать, что передача первой серии «Саги» состоялась во вторник тринадцатого октября, в такой-то год от Рождества Христова, в 3 часа 55 минут утра.

– Если нам хоть немного повезет, то нас будет больше, чем четверо. Я уверена, что…

Она не знает, как закончить столь оптимистично начатую фразу.

Кто же еще будет смотреть нашу «Сагу»?

Может быть, дюжина человек, страдающих бессонницей и организовавших тайную секту, чтобы подготовить путч и разбудить всех мирно спящих. Самоубийца, оставивший телевизор включенным, чтобы не испытывать страха перед прыжком в пустоту. Человек, перепутавший день и ночь. Неторопливо потягивая аперитив, он будет время от времени бросать взгляд на экран поверх газеты. Старая дама, караулящая возвращение шестнадцатилетнего внука, слишком счастливого, чтобы спешить домой. Нервный тип, предпочитающий смотреть телевизор с выключенным звуком. Медицинские сестры, ухаживающие за роженицами. Женщина, ждущая со слезами на глазах с шестнадцати часов звонка от мужа, брошенного в тюрьму в Куала-Лумпур. Может, еще кто-нибудь, кто знает…

– Так где вы будете сегодня ночью?

Это обращение на «вы» звучит более естественно и, как ни странно, более интимно.

– Скорее всего, дома, вместе с Шарлоттой. Впрочем, я еще не решил. А вы?

– Наверное, у мамы. Я предлагала ей сделать копию, чтобы она посмотрела ее в любое, более удобное для себя время, но ей интересно сидеть перед телевизором именно в четыре утра. Я уже слышу, как она говорит: «Твоя работа хоть приносит тебе деньги»? Даже когда я писала романы, она задавала мне этот вопрос, и я всегда отвечала: «Нет». Но этой ночью я отвечу: «Немного».

Матильда улыбается. Она мне чертовски симпатична. Нам приносят по куску жареного лосося, и она отодвигает на край тарелки масло, приправленное петрушкой.