Кто-то другой - Бенаквиста Тонино - Страница 25

— Я?

— Надо же когда-нибудь начинать.

Родье попросил счет и энный раз отказался разделить его с Тьери.

— Так как насчет отчета? Через три часа будет? — спросил Родье.

— Не раньше семи вечера, мне еще нужно кое-что уладить.

Родье не спросил что. Он не интересовался делами других, когда ему за это не платили.

Клиника доктора Жюста не была похожа на предыдущие. Она едва угадывалась за крепостной стеной, увитой плющом, в спальном районе, недалеко от метро «Порт Майо». Согласившись на переделку его лица, Жюст не проявил никакого интереса к истории, которую сочинил для него Блен. Он разыграл не уверенного в себе человека, убежденного в своем уродстве, — он дошел до того, что сравнил неприятие своего лица с желанием увидеть, как полыхает дом, в котором был несчастлив. И единственная возможность символически избавиться от прошлого — это увидеть, как халупа гибнет в огне. Уже заканчивая фразу, он понял, что ничуть не кривит душой, и его прошиб холодный пот.

— Между нами говоря, месье Вермерен, я склонен думать, что это дисморфофобия. Вы не видите себя таким, какой вы есть.

Жюст и не подозревал, насколько он далек от истины. Блену достаточно было согласиться на счет в шестьдесят пять тысяч, и все было уговорено. За дополнительные двадцать пять тысяч доктор брался изменить голос. Тьери задумался, кто из них более безумен.

— Это возможно?

— Укольчик коллагена в голосовые связки, чтобы они слегка распухни и изменили вибрацию мускулов. Тембр меняется достаточно. Предлагаю вам на тот случай, если вы не хотите слышать голос того человека из прошлого…

Блен уловил иронию, но не понял, к чему она относится. Для начал Жюст предложил ему записаться на прием к анестезиологу, пройти предоперационное обследование и как можно точнее определить, какие части лица придется оперировать.

— Для полного преображения нужно воздействовать не только на мягкие ткани, но и на кости, чтобы придать или сгладить рельеф, это называется «маска-лифтинг». После этого надо будет вернуть упругость коже и мышцам в районе лба, лица и шеи. Начнем, пожалуй, с лицевых мускулов и мышц шеи, а если вы захотите изменить взгляд, продолжим с мускулами лба.

Блен услышал только «изменить взгляд», остальное тут же выветрилось.

— Например, делая более упругими мышцы внешнего угла глаза, мы получаем слегка восточный разрез. Вот, смотрите.

На чистом листе бумаги он нарисовал контуры глаз Блена, стрелками показал направление операции. И на этом смутном эскизе начало что-то проступать — новый взгляд, неопределенный, кажется, более мягкий и более гармоничный, уже ставший реальным.

— Мы выкачаем лишний жирок из век и опустошим небольшие мешки под глазами. Также воспользуемся случаем, чтобы убрать горбинку носа, согласны?

— Да.

— Лично мне кажется, что с носом ничего больше делать не нужно — он у вас тонкий, прямой, так что, кроме этого небольшого скребка, все в порядке. Зато подбородок у вас немного скошенный, предлагаю его утяжелить за счет незначительной имплантации силикона. Я могу сделать то же с вашими скулами, взгляните.

Доктор показал слайды предыдущих операций. До и особенно после. Самым удивительным в этих лицах были не исчезнувшие морщины, не безупречно гладкая кожа, но блеск глаз, выдававший спокойствие и безмятежность, обретенные пациентами. Послушать доктора Жюста, так все, что до сих пор казалось Блену немыслимым, становилось простой формальностью. Можно было подумать, что достаточно прийти в клинику однажды утром со своим лицом, а выйти через несколько часов с лицом, о котором всегда мечтал.

— Надрезы в области глаз и подбородка пройдут по морщинам, остальные шрамы я спрячу в районе волосяного покрова, сначала они покраснеют, потом будут практически незаметными. Единственный человек, который будет знать об их существовании, это ваш парикмахер.

Не вопрос, Тьери научится управляться с машинкой, чтобы стричься самому. К тому же он скоро избавится от ненавистной бороды. Ему больше нечего будет скрывать.

— Пока еще не совсем то, — буркнул Родье, пробегая листки глазами.

Блен присоединился к нему в баре с девочками на Елисейских полях, где царили атмосфера семидесятых и духи ожидающих на красных диванах женщин, а под лепным потолком мигали разноцветные лампочки. И, не пытаясь понять, почему шеф назначил столь странное место встречи, Тьери напряженно ждал реакции Родье на свой первый в жизни отчет о расследовании.

— Ты используешь субъективные оценочные категории, типа «эксцентричный» или «парвеню», но твое личное мнение никого не волнует. И много условного наклонения, такое впечатление, что ты ни в чем не уверен. «Возможно, Дамьен Лефор находится сейчас под административным наблюдением». Что за черт! Ты же слышал, как мой информатор в налоговой сказал, что налоговая следит за этим парнем уже как минимум пять лет, зачем же ты пишешь «возможно»? Зато слово «появляется» в предложении «Кроме того, имя Лефор появляется в документах некоего общества под названием „Пикса-ком“» стоит взять в кавычки, потому что оно не появляется там официально, А когда ты говоришь: «Лефор заявляет, что он недееспособный совершеннолетний», для того, кто будет тебя читать, надо обязательно уточнить, расставить все точки над i: «Это означает, что он находится под опекой своей жены Франсуазы Лефор». Ты можешь даже добавить, чтобы забить последний гвоздь: «Таким образом, он не способен управлять своим капиталом», потому что это ответ на вопрос, который тебе задали в самом начале. От тебя не требуют упражнений в стиле, ты должен представить отчет, и точка.

— Да где же я тут упражняюсь в стиле?

— Вот, например: «Когда мы позвонили в агентство и спросили про „Пиксаком“, ответом нам было красноречивое молчание». Что это за «красноречивое молчание»? Что оно в самом деле значит, это молчание?

— Достаточно было просто написать: «пришли в замешательство». И все, кому надо, поймут, что в агентстве не ожидали этой проверки сведений, и все.

Родье разнес отчет Тьери в пух и прах, но это было совершенно не обидно — насмешливый тон и ехидная ухмылка сглаживали впечатление. Вердикт обжалованию не подлежит: «На правильном пути, но есть над чем работать».

— Что будете заказывать? — К ним подошла барменша. В ней не чувствовалось ни властности начальницы, ни сноровки официантки, ни походки танцовщицы. Она просто приносила выпить, ждала, сложив руки на груди, и прохаживалась за барной стойкой, не зная, куда себя деть. Красный свитер из ангоры, черные брюки-джерси, коричневые «лодочки» на низком каблуке — казалось, она делает нечеловеческие усилия, чтобы носить все это.

Тьери представил себе, как долгие годы она слонялась по улице, до того как очутиться здесь, стать неумелой, пресыщенной управляющей. Глядя на нее в упор, Родье бросил Тьери:

— Заказывай что хочешь, это за счет заведения. Словосочетание «за счет заведения» доставило Родье краткий миг истинного блаженства, настолько эта фраза была здесь неуместна. Заведение ни за кого никогда не платит, это не просто правило, это запрещено, здесь все имеет денежный эквивалент, даже редкая улыбка включается в счет.

— Катрин еще нет, — сообщила барменша.

— Знаю, она назначила мне на девять. Пока мы ждем, налейте нам пару бокалов вина, — не терпящим возражений тоном ответил Родье.

Две девушки, не слышавшие обмена любезностями, поднялись с диванчика и направились к ним. Та, что предназначалась Родье, пыталась обратить внимание на свои красные ажурные чулки и черную юбку с разрезом практически до пояса. Блену совершенно не хотелось ни разговаривать, ни улыбаться второй девушке. Не красавица, не дурнушка, она все время вертелась, пытаясь принять позу пособлазнительней, не испытывая жажду, заказывала выпить. Она пыталась внушить желание погладить ее, но ее подводила серьезность. Ей хотелось вернуться домой и не удавалось это скрыть.

— Дорогие дамы, — обратился к ним Родье, — мы здесь не клиенты, напротив, ваше заведение обратилось к нам за помощью. Так что, не обижайтесь на меня, я не заплачу за вашу выпивку, мы здесь по долгу службы.