Месть наемника - Эхерн Джерри - Страница 4

На секунду он подумал о том, что, может быть, еще кто-нибудь уцелел и беспомощно лежит сейчас в темноте. Он ругнулся, вспомнив, что не в состоянии пойти на поиски и попытался крикнуть: “Есть здесь кто?”, но запнулся на последнем слове — ответ был известен.

Фрост оперся на локти и перевернулся на спину, не выпуская браунинг. Он задумчиво уставился на дульное отверстие. Если рука подвела, и он не сумел убить даже летучую мышь, то хватит ли силы…?

Но упрямый характер не позволял так легко распрощаться с жизнью. Он тихо сидел, наблюдая за сгущающимися сумерками, как вдруг услышал странный звук, который вывел его из оцепенения. Капитан посмотрел на светящийся циферблат — прошло еще два часа. Звук, который донесся до него, был не обычным ночным шорохом, а шумом мотора. Неужели машина?

Вернулся ли Чапман, чтобы проверить результат бойни, или это были уцелевшие террористы — в любом случае смерть будет быстрой. Фрост снял браунинг с предохранителя и решил, что если гибель неизбежна, то он уйдет на тот свет не один.

Он с трудом повернул голову влево, откуда раздался шум двигателя, и опять пожалел о потерянном глазе. Он напрягался, но не мог ничего рассмотреть. Капитан услышал шаги, заметил вдали свет фар и до него донеслись приглушенные голоса. Он пошевелился и попробовал повернуться, чуть не теряя сознание от боли. Голоса замолчали, он все-таки развернулся, сжимая пистолет, и приготовился к последней схватке, когда его ослепил луч света — то ли фонаря, то ли фар, непонятно.

Фрост прищурился, направив ствол на свет. Уже приготовившись нажать на курок, он услышал голос с американским акцентом:

— Эй, ты, постой. Компренде инглес?

— Да! — крикнул Хэнк и добавил тише. — Я говорю по-английски. Это единственное, что я могу делать. — Он напрягся, пытаясь рассмотреть подошедших, как неожиданно изнутри нахлынула темная волна, укрыла его с головой и он потерял сознание.

Фрост открыл глаз, прищурился от солнечного света и сразу же почувствовал вокруг что-то странное. Он хотел взглянуть на часы — их не оказалось на руке, провел левой рукой по лицу — повязка тоже исчезла. Он посмотрел по сторонам — похоже на больничную палату, но не совсем. Рядом с койкой стоял стол, на нем он заметил свою “омегу”. Когда Хэнк попытался протянуть к часам правую руку, его пронзила острая боль — та бездействовала.

Открылась дверь и на пороге появилась женщина в длинном белом платье с накрахмаленным передником и в капюшоне такого же цвета — монашка, сестра милосердия. Фрост не мог сказать, к какому ордену она принадлежит, хотя видел такое одеяние и раньше.

— Вы проснулись? — спросила она. Капитан взглянул на нее.

— Давайте обойдемся без обычных вопросов и ответов. Скажите, где я?

Монашка улыбнулась и Хэнк заметил, что она очень хорошенькая.

— Вы находитесь здесь уже шесть дней. Почти что все это время были без сознания, а когда приходили в себя, то звали какого-то капрала Селмана. Потеряли очень много крови, ноги прострелены в нескольких местах и покусаны насекомыми. Мы сначала думали, что это укусы летучих мышей, но ошиблись, к счастью. На ногах осталось много шрамов, но, когда волосы отрастут, они будут не очень заметны. Милосердный Бог спас вас.

— Больше никого не нашли? — проговорил Фрост вдруг охрипшим голосом, кровавые картины расстрела вновь предстали перед его глазами.

— Вас привезли сюда ученые, они занимаются летучими мышами, стараются уменьшить их количество, чтобы им хватало пищи, и они перестали нападать на домашних животных. Они обошли всю деревню, но в живых остались вы одни. На следующее утро туда отправился наш отец Ансельмо, и он видел, как правительственные войска сбрасывали тела в огромную могилу. Он понял, что хотели убить и вас, поэтому никому не сказал о том, что вы находитесь здесь. Наверное, вы и сами не желаете, чтобы знали о том, что вы выжили? — сказала сестра, присаживаясь на стул у койки и открывая записи о ходе его болезни.

— А вы не задумывались, почему правительство решило расстрелять нас? — спросил Фрост.

— Да, но это не повлияет на наше отношение к вам. Бог учит нас оказывать помощь и льву, и ягненку — и праведным, и грешным…

Капитан оборвал ее резче, чем сам того хотел:

— Не знаю, к кому принадлежу я, но только не надо мне сейчас говорить о том, что нужно подставить другую щеку.

— Значит, вы все-таки хотите найти тех, кто стрелял в вас, капитан, и в вашего друга капрала Селмана, которого вы звали. Но месть будет…

Фрост снова не дал ей договорить:

— …честной расплатой, сестра. Дайте ручку и бумагу — я должен переписать фамилии солдат моей роты, пока не позабывал.

— Чтобы сообщить их семьям? — спросила сестра.

— Да.

— На больничном ложе думать о своих павших товарищах — поступок настоящего христианина. А месть, я хотела сказать, лишь ожесточит ваше сердце, а это не по-божески.

Хэнк потянулся к столу, достал сигарету, но никак не мог щелкнуть зажигалкой и сестра помогла ему. Он глубоко затянулся и сказал:

— Месть не ожесточит мое сердце, его уже ожесточила бойня, которую устроил Чапман шесть дней назад. И если вы правы, и Бог почему-то смиловался надо мною и оставил в живых, то мне остается только одно — мстить. Может, это звучит чересчур громко или банально, мне плевать.

И Фрост отвернулся к окну, пряча слезинку от попавшего в глаз дыма сигареты.

Глава вторая

Фрост стал часто бывать в маленькой часовне и в саду за больницей. Много часов проводил он в нем каждый день за последние четыре недели и вот сидел здесь, наверное, в последний раз затягиваясь “Кэмелом”, который сестра Женевьев попросила купить отца Ансельмо на черном рынке для выздоравливающего. Отец воспользовался этим предлогом, чтобы самому покурить американских сигарет. Хэнк был одет в чужую одежду — грубую куртку и брюки цвета хаки, глаз закрывала новая повязка. Он сидел и думал о том, что же ему теперь делать. Чапмана нужно обязательно найти — по трем причинам. Надо вернуть деньги, которые тот задолжал ему самому и семьям погибших товарищей. Во-вторых, когда полковник узнает, что Фрост выжил, то он сам найдет его и под землей — у Чапмана везде были связи. Но главная причина — это желание возмездия, настолько сильное, что все переворачивалось внутри, стоило лишь о нем подумать.

Сзади послышались быстрые шаги сестры Женевьев, звуки которых он навсегда запомнил за эти недели. Хэнк встал, заметил голубизну ее глаз и смущенно подумал, что никогда не видел цвета ее волос под головным убором.

— Так вы уезжаете…

Это был не вопрос, а обычная констатация факта. От ворот донесся сигнал джипа отца Ансельмо — пора.

— Можно один вопрос — почему вы стали… — вырвалось у Фроста, но он не пожалел об этом.

— Не надо, — ответила Женевьев, отворачиваясь. Затем она снова взглянула ему в лицо. — Возможно, потому же, почему вы стали наемником. Я помню рассказ о том, как вы нашли свое призвание.

— Мне больше нечего сказать, — проговорил Фрост и пожал ее руку. Затем он подхватил маленький чемодан, стоявший у ног, повернулся и зашагал через двор к кованым железным воротам. На мгновение оглянувшись, он увидел, как Женевьев машет ему на прощанье.

— Держите, мистер Фрост, — сказал отец Ансельмо, вручая капитану пакет, когда тот сел на переднее сиденье джипа и они поехали, раскачиваясь и подпрыгивая на кочках. — Думаю, вам это понадобится.

Фрост развязал шпагат и, развернув пакет, обнаружил в нем свой хромированный браунинг и финский нож.

— Извините, капитан, — продолжал молодой священник, — но кобура была залита кровью из ваших ран, и ее пришлось выбросить вместе с одеждой.

— Ладно, чего уж там! — постарался Хэнк перекричать шум мотора и выстрелы из выхлопной трубы. — Отец, а у вас случайно не найдется запасных патронов?

— Нет, — засмеялся в ответ Ансельмо. — Но я сам когда-то служил в армии и сумел хоть почистить ваш пистолет. Я пересчитал пули…