Хирургический удар - Эхерн Джерри - Страница 31

Когда рыбацкая лодка с дизельным двигателем отошла от причала, оставалось менее часа до восхода солнца. Она имела примерно двенадцать метров от носа до кормы и около шести метров поперек.

Бэбкок как армейский человек, стоял у руля. Кросс, служивший когда-то в ВМС, был наблюдателем, а Хьюз — кем-то вроде механика.

Он занимался двигателем. Двигатель плевался и чихал, но завелся достаточно быстро.

Когда они вышли в море и тела грабителей, обвязанные якорной цепью, которую Кросс и Бэбкок позаимствовали в одной из лодок, стоявших поблизости, были выброшены за борт, на лодке стало просторней.

Бэбкок назвал судно “Неустрашимый”. Кросс задумался над этим названием, когда глазел в открытое море. Солнце подмигивало из-за горизонта. “Странное чувство юмора”, — подумал Кросс. Лодку можно было назвать как угодно, но она никак не выглядела неустрашимой.

Ирания стояла рядом с Эйбом. Мара и четыре оставшихся партизана сгрудились на корме, единственном месте, где было хоть какое-то укрытие.

— Может, нам удастся избежать русских, — сказала Ирания Кроссу.

Тот пожал плечами и ответил.

— Да, — но мысли его казались самообманом.

С тех пор, как они вошли в Иран, они столкнулись почти со всеми вообразимыми трудностями, кроме землетрясения или личной встречи с аятоллой Хомейни.

Появление Хьюза рядом с ними на носу “Неустрашимого” вернуло Кросса из мира грез.

— Мотор немного барахлит, но пока работает. И есть надежда, что она нас довезет.

— Почему ты говоришь о моторе в женском роде? — спросила Ирания Хьюза.

Он подавил улыбку.

— Я думаю, что раньше, когда ремонт машин выполняли мужчины, а поведение механизмов казалось в то время иррациональным, то, вероятно, было логичным думать о них, как о женщине. Я не хотел вас обидеть, Ирания.

Она засмеялась. Кросс смотрел на нее и ее волосы, которыми играл бриз.

Судя по циферблату “Ролекса” Кросса, они провели в море уже двенадцать часов. Наручные часы и куртку, забрызганную кровью, которые Эйб брал на разведку, он вернул раненому иранцу, и перед уходом оставил ему в иранской валюте эквивалент пяти долларов, чтобы тот мог почистить куртку.

Для этого иранца поход уже закончился. Приблизительно через неделю люди Ирании придут и заберут его. А потом он поправится, наберется сил и продолжит борьбу, которую Ирания, казалось, считала безнадежной, но необходимой. И в том, и в другом Кросс был согласен с ней.

Эйб только что отпустил Бэбкока и стал у руля. Бэбкок нуждался в отдыхе после бодрствования в течение этого длинного дня. Кросс проспал пять часов и, когда проснулся, увидел Иранию, примостившуюся рядом с ним. Он не стал будить ее, таким мирным был ее сон. Он нашел на корме квадратный метр свободной площади и проделал несколько упражнений для того, чтобы размять мышцы, онемевшие после сна в неудобном положении.

Хьюз отдыхал с утра. Все то время вместо него за дизелем присматривала Мара. А сейчас Хьюз снова был на своем посту.

Кросс посчитал, что их плавание продлится еще около девяти часов. Он снова был у руля, что давало ему кое-какие преимущества. У него было целое помещение, хотя и маленькое. Рубка была размером с обычный туалет. Здесь он мог покурить. За последние недели он выкуривал не больше полупачки, а последние дни — и того меньше. Он закурил сигарету, глубоко вдохнув дым. Солнце садилось, и небо становилось все темнее. Через несколько дней все закончится. Он либо погибнет, либо уйдет, но в любом случае больше не увидит Иранию. Он сомневался, что при его жизни Иран станет туристической Меккой. “Иран был туристической Меккой в конце нынешнего века”, — громко сказал Кросс в пустоту рубки. Иногда он завидовал выдающимся юмористам.

Вдруг он увидел свет, исходивший из-за серого горизонта. Но это было не солнце, окрашивающее море в эти цвета. Прямо на глазах свет становился все сильнее.

На рыбацкой лодке было переговорное устройство. Оно соединяло рубку с машинным отделением. Кросс наклонился к трубке и крикнул в нее:

— Хьюз!

В ответ раздался голос:

— Я не глухой, парень. По крайней мере я не был глухим до последнего момента. Что случилось?

— Мне кажется, по правому борту у нас будут неприятности.

— Насколько серьезные?

— Я вижу что-то похожее на прожектор или яркий ходовой огонь. Точно не могу сказать.

— Я сейчас поднимусь и посмотрю. Но сомневаюсь, что мы можем от чего-то убежать, за исключением гребной лодки.

— Знаю, — сказал Кросс и снова стал наблюдать за светом.

Свет усиливался на глазах.

Одной рукой придерживая рулевое колесо. Кросс открыл дверь рубки и крикнул:

— Ирания, Мара, разбудите Лю!

Бэбкок открыл дверь и вошел в рубку, а следом за ним появилась Ирания. Люис спросонья тер глаза.

— Вы хотите сказать, что я поспал свои шесть часов? — сказал он, глядя на часы.

— По-моему, около двадцати минут — посмотри вправо. — Кросс обеими руками держал рулевое колесо. Ирания оперлась на борт. Бэбкок стоял в двери рубки.

— Русские?

Кросс пожал плечами. Он теперь более отчетливо видел Иранию: она держала в руках полевой бинокль, вглядываясь в сторону усиливающегося света. Она повернулась к Кроссу и, пройдя мимо Бэбкока, все еще стоявшего у двери, сказала:

— Русские. Это должно было случиться.

— Вот дерьмо, — пробормотал Бэбкок, потом взглянув на Иранию, сказал: — Извини, Ирания.

— Мы можем уйти от них? — вместо ответа спросила Ирания.

Кросс помотал головой.

— Что же нам делать?

Кросс не знал, что ей ответить. А свет продолжал приближаться.

Глава 24

Мухаммед Ибн аль Рака завершил свою вечернюю молитву.

Он сел у туалетного столика, какое-то время рассматривая в зеркале свое отражение. Потом он взял советский девятимиллиметровый пистолет, вынул из него обойму, извлек из патронника патрон и стал разбирать пистолет для чистки. Он знал, что эта модель какое-то время была на вооружении в русских спецвойсках. И именно в России он первый раз увидел его.

Но русским нельзя доверять. Мехди Хамадан доверяет русским или, по крайней мере, работает на них. За последние месяцы Рака многое узнал о лидере “Международного Джихада”. Но русские могут быть полезны. Их разведывательная сеть значительно превосходила возможности его страны в этом отношении на много лет вперед. Русских можно использовать. Рака использовал их через Мехди Хамадана. И он использовал также самого Хамадана. Без организации, специальных подразделений, готовых умереть по первому зову, без специального оборудования терроризм не представляет собой ничего, кроме насилия.

Однажды он установил взрывчатку в аэропорту. Это была операция, разработанная им и несколькими единомышленниками. Взрывчатка сработала идеально, погибло восемнадцать христиан и евреев. Но человек, который был их целью, не пострадал. Разведывательные данные были неправильные.

Тогда Рака поклялся, что добьется большей эффективности, пусть даже ценой жизни своих людей, и даже если ради этого нужно будет сотрудничать с теми, кого в других условиях он бы проклял.

Рака научился подавлять в себе сочувствие во имя своей веры: уничтожение Большого Сатаны должно быть превыше всего.

Завтра Рака нанесет ему такой удар, от которого он не скоро оправится.

Джефф Файнберг сидел один в хижинке на плато. Ветер завывал так громко, что порой, казалось, был похож на крик человека. Стены хибарки содрогались от порывов ветра.

Джефф следил за двумя радиоприемниками. Один был настроен на частоту иранской армии. Но Файнберг пока не ожидал сигналов от Хьюза, Кросса и Бэбкока. Если все идет по плану, то они сейчас уже у цели. А может, начали прорыв. Самое раннее, они выйдут в эфир через несколько часов. Если их что-то задержало, то они свяжутся с ним через несколько дней. А если погибли... Он старался отогнать от себя эту мысль.

Второй приемник работал на частоте Спироса Петракоса. Петракос свяжется с ним в экстренном случае, и Джефф тоже может выйти в эфир только для того, чтобы вызвать самолет для себя или для всей команды.