Волшебный напиток - Энде Михаэль Андреас Гельмут - Страница 23

— Мориц! Мориц, где ты? — закричал он. Ответа не последовало.

И Якоб в отчаянии прокричал в темноту:

— Эй, ты, рыцарь! Даже если ты в самом деле залезешь наверх! Эй! Даже если мы оба туда заберемся и раскачаем колокол — слышишь? Да только ничего не выйдет, так и знай! Так вот, в этом нет смысла! Потому что мы ведь поднимем трезвон теперь! И это будет не новогодний трезвон! А просто звон, обычный звон, вот и все! Ведь дело не в колоколах! Ведь надо, чтоб они зазвонили ровно в полночь!

Ни звука не раздавалось в ответ, лишь ветер свистел и завывал над каменными статуями. Якоб покрепче вцепился когтями в голову ангела с трубой и закричал что было мочи:

— Котик! Котик! Ты жив? Ты здесь или уже сверзился?

На долю секунды ему померещилось, будто где-то в вышине послышалось слабое жалобное мяуканье. Якоб полетел наугад в темноте, то и дело кувыркаясь в воздухе под порывами ледяного ветра.

Поразительно: Мориц в самом деле, сам не зная как, добрался до стрельчатого окна на самом верху и через него проник внутрь колокольни. Якоб тоже влетел в окно. В этот момент котишка потерял сознание и кубарем покатился вниз. Но, к счастью, вниз лететь было недалеко. Он упал на деревянный пол звонницы и остался лежать без движения, словно маленький клочок пестрого меха.

Якоб подлетел к нему и легонько тюкнул клювом. Но котишка даже не шевельнулся.

— Мориц! Ты умер?

Не получив ответа, Якоб печально понурился. И вдруг вздрогнул.

— Не могу не признать, котик, — тихо и торжественно сказал он, — хоть и не отличался ты великим умом, но героем ты был. Предки-артистократы могли бы гордиться тобой. Если бы у тебя были такие предки.

Но тут у Якоба потемнело в глазах, и он повалился навзничь рядом с котишкой. Ветер свистел над колокольней, заметал в окно снег, и снегом все больше заносило кота и ворона.

Под почерневшими от времени деревянными брусьями совсем близко — рукой подать — висели огромные темные колокола. Они молчали в ожидании полуночи, когда им предстояло величественным звоном торжественно встретить Новый год.

С бешеной скоростью, как в центрифуге, вращался в чаше из Холодного пламени волшебный пунш — там, словно сбесившаяся золотая рыбка в аквариуме, металась, рассыпая яркие искры, сверкающая хвостатая комета.

Бредовред и Тирания уже вернулись из четырехмерного пространства и теперь, вконец измочаленные, бессильно развалились в креслах. Больше всего на свете им хотелось просто посидеть хоть несколько минут без дела, хоть чуть-чуть передохнуть, но как раз этого они не могли себе позволить — это подвергло бы их жизнь величайшей опасности.

Оба сидели, уставившись на чашу с пуншем.

Напиток в принципе был готов. Никаких процедур теперь не требовалось, все было сделано точно по рецепту, однако в те несколько минут, которые оставались до начала колдовского сатанинского эксперимента, колдун и ведьма должны были одолеть еще одно трудное препятствие. И оно, похоже, было самым коварным. Задача состояла в том, чтобы не делать, вот именно — не делать определенных вещей.

Согласно самой последней инструкции пергаментного свитка, теперь следовало просто-напросто дождаться, пока волнение в чаше само собой не успокоится и вся муть не растворится без осадка. А до этого момента колдун и ведьма ни в коем случае не должны были задавать никаких вопросов, даже мысленно. Ведь всякий вопрос (скажем: «Получится или нет?», или: «Почему я так поступил?», или: «Есть ли в этом смысл?», «Чем все это кончится?») содержит в себе крупицу сомнения.

А в последние минуты никаких сомнений быть не должно. Нельзя было даже мысленно задать и вопрос о том, почему нельзя задавать вопросов.

Дело в том, что пока волнение в чаше не улеглось и пунш не стал прозрачным, он находился в крайне восприимчивом и нестабильном состоянии. Он реагировал Даже на мысли и чувства. Малейшее сомнение в колдовской силе напитка — и варево взорвалось бы как атомная бомба, а уж тогда на воздух взлетели бы не только колдун с ведьмой, но и вилла «Ночной кошмар», да и весь город.

Однако, как всем известно, нет ничего труднее, чем не думать о чем-то, о чем думать запрещено. Например, обычно ты не думаешь о кенгуру. А вот если тебе скажут, что в течение пяти минут ты ни в коем случае не должен думать о кенгуру — ну, как тут сделать так, чтобы не лезли в голову мысли именно о кенгуру? Есть только один выход: предельно сосредоточиться и думать о чем-нибудь другом, не важно о чем.

И вот Бредовред и Тирания сидели в лаборатории и изо всех сил старались думать о чем угодно, только не о пунше, и ни о чем даже мысленно не задавать вопросов. От страха и усердия у них буквально глаза на лоб лезли.

Колдун бормотал себе под нос стишки, которые выучил когда-то в детском адике. (Детский адик у злых волшебников — то, что у обычных людей называется детским садиком). Бормотал он стихи монотонно и уныло:

Или вот такие стихи:

Он и колыбельную вспомнил, которую когда-то в детстве пела ему матушка:

Прочел Бредовред и такой стишок:

Он читал и многие другие назидательные стишки и пел веселые детские песенки.

Тем временем Тирания подсчитывала в уме, какой доход принесет ей один золотой талер, если положить его в банк под 0,6 процентов годовых в нулевом году. Конечно, если принять, что банк, основанный в году, порядковый номер которого нуль, до сих пор не лопнул.

Эту математическую задачку она решала по формуле, которая известна всем бизнес-ведьмам и бизнес-колдунам:

К = Ко (I + i)n,

где К — капитал, n — порядковый номер года, i — сумма процентов за один год.

Тирания дошла уже до такой суммы, которая равнялась стоимости сотен и тысяч золотых шаров размером с наш земной шар, однако до суммы процентов за текущий год ей было еще далеко. Тирания считала и считала в уме не хуже калькулятора — ведь на карту была поставлена ее жизнь.

Прошло довольно много времени, а кунштюк-пунш все еще бурлил и был мутным. С каждой минутой Бредовред все сильнее чувствовал, что его тело вытягивается в длину и изгибается в виде вопросительного знака. А Тирании мерещилось, что бесчисленные колонки цифр, которые она вообразила, состояли из множества малюсеньких вопросительных знаков — они мельтешили, прыгали и ни за что не хотели выстраиваться в ряды и столбики.

— Ох, ради всех канцерогенов (Канцерогены — химические вещества, воздействие которых на организм при определенных условиях вызывает рак и другие опухоли.)! Это выше моих сил, я не помню больше ни одного стишка…

А Тирания прошептала в ужасе:

— В моих подсчетах все смешалось! Сейчас… Сейчас я начну думать о…