Тутта Карлссон Первая и единственная, Людвиг Четырнадцатый и др. - Экхольм Ян - Страница 2

Охотнее всего папа Ларссон рассказывает о своих встречах с Максимилианом

– собакой из дома, что у самой опушки.

– Он почти такой же плут, как и я, – любит говорить папа Ларссон. – Интересно, кто из вас обманет его первым.

– Я самый хитрый! – кричит всегда Лабан.

– Нет, я, – пищат Леопольд, Лаге, Лассе-старший и Лассе-младший, а за ними и все остальные, тыча носами друг друга в бока.

Как-то вечером громче всех крикнул Людвиг Четырнадцатый:

– А всё равно я первый обману Максимилиана! Все дружно и громко рассмеялись, что даже начали икать. Но прошло время, и однажды в нору Ларссонов пришло горе. Папа Ларссон уселся в кресло, переделанное из детской коляски. Он так задумался, что даже не заметил, как мама Ларссон вошла с большой чашкой утешительного черничного сока.

– Ах-ах-ах, – стонал папа Ларссон. – Мне трудно смотреть кому-либо в глаза.

– Ох-ох-ох, – вторила ему мама Ларссон. – Что подумают наши родственники!

– Бедный, бедный наш старый дедушка, – вздыхал папа Ларссон. – Самый мудрый и самый правдивый во всём лисьем роду, и вдруг у него такой правнук.

– Нет, он не переживёт этого, – вздыхала мама Ларссон, смахивая хвостом слезинки.

Как ты думаешь, что же произошло? Может быть, кто-нибудь из семьи попал в беду? Да, у папы и мамы Ларссонов случилось несчастье. У них оказался сын, который не хотел быть хитрым! Надо же, он не хотел учиться обманывать других и не считал папу героем. И у кого бы вы думали зародились такие вредные мысли? Представьте себе, у Людвига Четырнадцатого.

– Только не пори его, – всхлипывала мама Ларссон.

– Ах-ах-ах, – простонал папа ещё раз. – Уж я поговорю с ним. Папа поднялся с кресла и подошёл к кусочку берёсты, что висела на стене. А на этом кусочке было написано клюквенным соком: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ХИТРОСТЬ! УРА ЛАРССОНАМ!

Людвиг Четырнадцатый крадучись вошёл в гостиную.

– Ты хотел поговорить со мной, папа? – спросил он.

– Мой дорогой, любимый сыночек... – От неожиданности папа Ларссон начал издалека. – Ты ещё не умеешь читать, но, может быть, ты уже знаешь, что написано на этой табличке.

Людвиг Четырнадцатый помотал хвостиком.

– Это девиз нашей семьи. С незапамятных времён, – гордо сказал папа Ларссон.

– Ты что думаешь, я дурак? – спросил Людвиг Четырнадцатый, смешно повертев головкой. – Всё это я знаю. Но я знаю ещё больше: обманывать других плохо.

Пана Ларссон почесал себя за ухом.

– С кем ты связался? – спросил он. – С каким хулиганьём?

– Это не хулиганьё, – ответил Людвиг Четырнадцатый. – Это мои лучшие друзья – зайчата Юкке-Юу и Туффа-Ту. У них есть книжки. У них дома есть книжки, где можно прочесть, что все должны быть добры друг к другу.

Папа Ларссон долго чесал себя за другим ухом. Наконец он промямлил:

– Конечно, все должны быть добры к другим. Но это и значит, что мы должны их обманывать. У зайцев должна быть ещё одна книжка, где так и написано.

– Меня это не интересует, – дерзко ответил Людвиг Четырнадцатый. – Я не хочу быть хитрым, не хочу обманывать и не хочу врать. Я хочу быть хорошим.

– А есть ты хочешь? Каждый день? – вкрадчиво спросил папа Ларссон. – А чтобы есть, нужно быть плутом.

– Я куплю еду в магазине, – возразил Людвиг Четырнадцатый.

– А где ты уворуешь деньги? Лучшая еда добывается честно. Во дворах у людей, – назидательно сказал папа Ларссон. – А можешь ты пробраться туда без хитрости?

– Тогда я не буду есть.

Папа Ларссон вздохнул, замахнулся лапой, но передумал.

– Марш в детскую и сейчас же ложись спать! – процедил он сквозь оскаленные зубы. – Он безнадёжен, – запричитал папа Ларссон, обращаясь к маме Ларссон, которая стояла на кухне и облизывала языком тарелки после обеда. – Только представить себе: лис не хочет быть хитрым и не хочет обманывать!

– Всё изменится, когда он подрастёт, – сказала мама Ларссон. Папа Ларссон вытащил из нагрудного кармашка своей шубы маленькие часики.

– Он не подрастёт. Я вижу, что скоро осень. Если Людвиг Четырнадцатый не будет хитрым, он не подрастёт. Он не сумеет добывать себе еду. Что же нам делать с ним?

– Мне кажется, что он играет не с теми детьми, – ответила мама Ларссон. – Его друзья отвратительно хорошие. Ты слышал, что он говорил про этих зайчат? Они не научат его добру.

Папа Ларссон даже выскочил из кресла.

– Ты права! – воскликнул он. – С этой минуты Людвигу запрещается выходить без спросу.

– Но не может же он расти совсем один, – возразила мама Ларссон.

– У него много братьев и сестёр, – стоял на своём папа Ларссон.

– Которые ходят в школу, – робко напомнила мама Ларссон.

– Но один-то уже закончил школу. И этот один может научить его такому, чего даже мы не знаем Он распахнул дверь в детскую:

– Лабан! Сюда!

Старший лисёнок крадучись подошёл к родителям. Он уже раздался в плечах и научился по-взрослому щурить глазки.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал ему папа Ларссон. – Ты успешно сдал экзамены в лисьей школе. И почти уже совершеннолетний. Лабан скорчил рожицу, оскалив ряд острых зубов:

– Ты ведь знаешь, как меня называет вся лесная малышня. Этого папа Ларссон не знал.

– Хитрый Лабан, – продолжал лисёнок. – Все боятся меня и знают, что на целую милю в округе я хитрее всех.

– Ты гордость нашей семьи. – Папа Ларссон похлопал сына по плечу. – А теперь вся твоя учёность должна пойти нам на пользу. Ты должен позаботиться о Людвиге Четырнадцатом. И заставить его думать не так преступно, как он это делает. Ты ведь, наверное, слышал, как он заявил, что не хочет быть хитрым. Отщепенец!

Лабан скис.

– Выходит, мне придётся играть с самым маленьким? – обиделся он. – Не хочу!

– А чтобы у тебя был брат, за которого стыдно, ты хочешь? – строго спросил папа Ларссон.

Лабан покачал головой.

– Лис просто обязан обманывать, только тогда он может называться лисом, – продолжал папа торжественно. – В нашей семье всегда были и есть только настоящие лисы. Ты помнишь, что написано на этой табличке?

– Да здравствует хитрость! Ура Ларссонам! – закричал Лабан.

– Вот, мой мальчик, – просиял папа Ларссон. – Ты сделаешь Людвига Четырнадцатого настоящим плутом. Лабан от удовольствия потянулся.