Подземная пирамида - Леринц Ласло Л. - Страница 18

– Да, конечно!

– Надеюсь, ему известно, что я не разбираюсь в фольклоре? Нет ли тут какой ошибки?

– Вряд ли.

– Хорошо. Проводите Хальворссона сюда.

Я спустил ноги со стола и крикнул через дверь в соседнюю комнату. Попросил Бесси принести два кофе и уселся за фотокопию… Если вот эту пакость я расшифрую так, то, в свою очередь…

Я с головой погрузился в работу, и, как это обычно бывает, у меня мелькнула мысль, показавшаяся мне достойной внимания, как раз когда раздался стук в дверь.

Я быстро нацарапал свою свежеиспеченную идею на клочке бумаги и отшвырнул карандаш. Тем не менее это у меня получилось не достаточно быстро, чтобы входивший Хальворссон не заметил.

Заведующий кафедрой фольклора Копенгагенского университета представлял собой, несомненно, импозантную фигуру. Роста в нем было, видимо, около двух метров, его длинная рыжая борода достигала пояса. Кроме того, у него был зычный, как у китобоя, бас.

Он переступил через порог, бросил быстрый взгляд на мою руку, которой я в знак приличия оттолкнул карандаш, и рассмеялся низким, глухим смехом.

– Терпеть не можете, а?

Сначала я подумал, что он слабоват в языке.

– Пардон?

– Меня тоже прямо выворачивает, когда кто-то мешает работать. Так и вздул бы наглеца. Даже если это мой начальник. Кстати, меня зовут Хальворссон.

Я сконфуженно протянул ему руку.

– Петер Силади.

– Не бойтесь, много времени я у вас не отниму. Но мне крайне нужна ваша помощь. Говорят, что если вообще кто-нибудь может мне помочь, так это только вы. Поэтому-то я вынужден потревожить вас. Даже рискуя тем, что вы вздуете меня!

Этот парень начинал мне нравиться.

– Если я правильно понял, мистер Хальворссон, вы исследователь фольклора?

– Вы правильно поняли. Вы ничего обо мне не слышали?

Я старался быть с ним вежливым, хотя бы из-за его преимущества в росте.

– Простите, но я редко занимаюсь фольклором.

– И не интересуетесь им?

– Ну… как вам сказать? Лишь настолько, насколько это позволяет мое время.

– Словом, нисколько?

– Ну это уж слишком! Когда мне в руки попадает статья, я с интересом ее просматриваю. Ведь сказки о детстве живут в нас!

Я заметил, что его глаза начинают ясно блестеть. Еще разрыдается тут передо мной этот мягкосердечный гигант!

– Истинно так, как вы говорите, – сказал он дрогнувшим голосом. – Для нас, северян, чудесный мир сказок особенно притягателен. Знаете, северные леса, сверкающий снег, звенящие подснежники и под каждым колокольчиком – фея. Ну разве не чудесно?

Я поостерегся сказать что-либо, чтобы из его глаз не закапали слезы.

Неожиданно быстро он взял себя в руки и усмехнулся.

– Когда заходит речь о сказках, не могу не расчувствоваться. Я – сентиментальное животное… И люблю свою профессию. В этом все дело!

Тем временем принесли кофе, и мы молча попивали его. При этом я надеялся, что аромат кофе изгонит отсюда фей, которые нежатся под колокольчиками.

Мой гость казался мне симпатичным, милым сумасбродом, только я все еще не мог взять в толк, какого лешего ему от меня нужно.

Но вот он отставил свою чашку и обратился ко мне.

– Итак, давайте вернемся к делу! Как я уже сказал, я занимаюсь типологией сказок. Вы знаете, что это такое?

Он этого еще не говорил, но теперь я принял его слова к сведению. Что же касается типологии, то у меня было об этом весьма смутное представление.

– В общих чертах.

Он словно не услышал моего ответа. Глаза его затуманились, он невозмутимо продолжал:

– На основе определенного сходства мы делим сказки на типы. Вы, конечно, знаете сказки о животных?

– Естественно.

– Ну и знаете, что среди таких сказок тоже есть много разных. Это сказки о диких животных, домашних животных, о лисе, о волке и т. д. Среди них мы, в свою очередь, тоже можем выделить определенные типы, как, например, тот, в котором лиса заманивает свои жертвы в яму. Может быть, вам знаком этот тип?

– Что-то смутно припоминаю…

– Но я не за этим приехал. Я все это для того говорю, чтобы вы знали, что я в здравом уме. Недавно мне вручили памятную медаль Андерсена.

– О, поздравляю! Это просто замечательно. Я не имел ни малейшего понятия, с чем ее едят, эту памятную медаль Андерсена.

– В последнее время я начал заниматься арабскими сказками. Скажем так: последние пять лет.

– Вот как?

– А до этого работал над типологизацией кое-каких материалов из Месопотамии. И нашел несколько интересных вещей, которые, как я думаю, будет не лишним обсудить с египтологом. Ну вот, ради этого я здесь.

Я перевел дух. Наконец что-то конкретное и ощутимое.

– О каком материале идет речь?

– Секундочку! Вы знаете египетские сказки?

– Не особенно, – сказал я и покачал головой. – До нас они почти не дошли. Конечно, это касается сказок египетского царства.

– Как вы думаете, почему?

– Честно говоря, я как-то не задумывался над этим. Хотя… я полагаю, из-за природы этих сказок. Сказка – типичный фольклорный жанр. Она распространяется как устное предание… нигде в мире их не записывают регулярно.

– А если все-таки записывают?

– Это, по-видимому, возможно только как результат сознательного собирания. В Египте, во всяком случае, сказки не записывали иероглифами на стенах усыпальниц. Даже мифы не часто. В общем и целом в египетской культуре отсутствует миф, героический эпос и сказки. Конечно, есть кое-какие отрывки, более крупные произведения, отрывки из так называемых поучений, в которых встречаются ссылки и на сказки, ведь невозможно, чтобы у них не было сказок. Но, во всяком случае, они не дошли до нас.

– Хорошо, – сказал он спокойно, – пойдем дальше. Позвольте небольшое отступление…

– Я слушаю.

– Мне придется немного углубиться в прошлое. А именно, в прошлое Египта. Прямо в эпоху Нового царства…

При этих словах я встрепенулся. Меня начинало интересовать это дело, как всегда интересует все, что связано с историей Египта.

– Вам, конечно же, лучше, чем мне, известно, что в 1339 году до новой эры умер фараон Тутанхамон, в усыпальницу которого, к счастью, положили множество всего, что вы, слава богу, и обнаружили. Все знают также, что после смерти Тутанхамона наступили тяжелые времена. Поскольку у фараона не было наследника, который мог бы занять трон, корона на основе обычного права перешла к его жене. Так это было?

– Ну… по сути, так. Но ситуация все же была значительно сложнее…

– Вы имеете в виду, была ли естественной смерть Тутанхамона?

– Хотя бы.

– Не так давно я прочитал одну интересную статью. О том, что мумия Тутанхамона была исследована под рентгеном. И в его голове обнаружили гематому. Так?

– Так.

– А это уже означает, что бывший владелец самого большого археологического клада всех времен был, по всей вероятности, убит.

– ЕГИПТОЛОГИЯ учитывает и такую возможность.

– Тем лучше. Но я продолжу. После естественной или насильственной смерти Тутанхамона трон перешел к царице, которая пыталась удержать власть. Очевидно, что другие тоже могли захотеть сесть на трон, потому что очень уж он шатался под бедняжкой.

– Да-а…

– Следует знать, что одним из самых могущественных царств восточного мира, скажем, вторым по своему могуществу, было царство хеттов. Которым правил царь Суппилулиумас. И хетты были заклятыми врагами Египта. Так?

– Так.

– Вдова Тутанхамона ради спасения трона отважилась на отчаянный и необычный шаг. Она направила послов к хеттскому царю с предложением руки и трона Египта одному из сыновей Суппилулиумас.

– Откуда, черт возьми, вам все это известно?

– Суппилулиумас был этим так поражен, что чуть не свалился с трона, если у него таковой вообще был.

– Можете быть спокойны, был.

– Ну, это так, к слову. Короче говоря, вместо своего сына он направил в Египет послов, чтобы выяснить истинную причину предложения вдовы Тутанхамона.