Женщины - Буковски Чарльз - Страница 59

На следующий день в полдень зазвонил телефон. Снова Лидия.

– Ну что, вернулась она с шампанским?

– Кто?

– Шлюха твоя.

– Да, вернулась…

– И что потом было?

– Мы выпили шампанское. Хорошее оказалось.

– А потом что произошло?

– Ну, сама ведь знаешь, ч-черт…

Я услышал долгий безумный вой, будто в полярных снегах подстрелили росомаху и бросили истекать кровью, одну…

Она швырнула трубку.

Я проспал большую часть дня, а вечером поехал на состязания упряжек.

Потерял 32 доллара, залез в «фольксваген» и поехал назад. Остановил машину, дошел до крыльца и вставил ключ в замок. Весь свет в доме горел. Я огляделся. Ящики выдраны из шкафов и вывалены на пол, покрывала с кровати тоже на полу. С полок пропали все мои книги, включая те, что написал я сам, штук 20 или около того. И машинка моя ушла, и тостер, и радио, и картин моих тоже не было.

Лидия, подумал я.

Оставила она мне один телевизор, поскольку знала, что я его никогда не смотрю.

Я вышел на улицу: машина Лидии стояла, но самой ее внутри не было.

– Лидия, – позвал я. – Эй, малышка!

Я прошел взад и вперед по улице, и тут увидел ее ноги, обе – высовывались из-за маленького деревца, росшего у стены многоквартирного дома. Я подошел к деревцу и сказал:

– Послушай, что это, к чертям, с тобой такое?

Лидия просто стояла. В руках два полиэтиленовых пакета с моими книгами и папка с картинами.

– Послушай, ты должна отдать мне книги и картины. Они мои.

Лидия выскочила из-за дерева – с воплем. Схватила картины и начала их рвать. Она швыряла клочки в воздух, а когда те падали на землю, она их топтала. На ногах у нее были ковбойские сапоги.

Потом она стала вытаскивать из пакетов мои книги и расшвыривать их – на улицу, на лужайку, повсюду.

– Вот тебе картины! Вот тебе книги! И НЕ РАССКАЗЫВАЙ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!

Затем Лидия побежала ко мне во двор с книгой в руке, моей последней – «Избранное Генри Чинаски». Она визжала:

– Так ты книги свои хочешь назад? Книги свои хочешь? Вот твои проклятые книги! И НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!

Она начала бить стекла в моей парадной двери. Она взяла «Избранное Генри Чинаски» и била им одно стекло за другим, вопя при этом:

– Ты хочешь назад свои книги? Вот твои проклятые книги! И НЕ РАССКАЗЫВАЙ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! Я НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ О ТВОИХ БАБАХ!

Я стоял, а она орала и била стекла.

Где же полиция, думал я. Ну где?

Затем Лидия рванулась по дорожке, нырнула влево возле мусорного бака и побежала к многоквартирному дому. За кустиком там валялись моя машинка, мо радио и мой тостер.

Лидия схватила машинку и выскочила с ней на середину улицы.

Обыкновенная тяжелая старомодная машинка. Лидия подняла ее высоко над головой обеими руками и грохнула о мостовую. Валик и еще какие-то детали отлетели. Она снова воздела ее над головой и завопила:

– НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! – и опять шваркнула о мостовую.

После чего вскочила в машину и уехала.

Через пятнадцать секунд подкатил полицейский крейсер.

– Такой оранжевый «фольксваген». «Дрянь» называется, похож на танк. Я не помню номера, но буквы там СМУ, как в СМУТНЫЙ, понятно?

– Адрес?

Я дал им ее адрес…

Разумеется, ее привезли обратно. Я слышал, как она выла на заднем сиденье, когда они подъезжали.

– НЕ ПОДХОДИТЕ! – сказал один полицейский, выскакивая из машины.

Он зашел за мной внутрь. Вошел и сразу наступил на битое стекло. Еще зачем-то посветил фонариком в потолок, на лепнину.

– Вы хотите подавать в суд? – спросил он.

– Нет. У нее дети. Я не хочу, чтобы она потеряла своих детей. Ее бывший муж и так пытается их у нее отсудить. Но прошу вас, скажите ей, что нельзя же так врываться к людям в дома и творить вот такое.

– Ладно, – ответил тот, – тогда подпишите.

Он написал от руки в маленьком разлинованном блокнотике. Там говорилось, что я, Генри Чинаски, не имею претензий к некоей Лидии Вэнс.

Я расписался, и он ушел.

Я запер то, что оставалось от входной двери, лег в постель и попытался уснуть.

Примерно через час раздался звонок. Это была Лидия. Она уже вернулась домой.

– ТЫ, СУКИН СЫН, ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ РАССКАЖЕШЬ МНЕ О СВОИХ БАБАХ, И Я СДЕЛАЮ ТО ЖЕ САМОЕ СНОВА!

И она бросила трубку.