Доказательства вины - Батчер Джим - Страница 29

— Тебе не кажется, что врачи немного удивятся, если мы пригласим человека в тяжелом состоянии выйти попить кофе? — заметила она.

Я хмыкнул.

— Тогда тебе придется допросить его в одиночку. Я боюсь даже заходить туда при всем их сложном оборудовании.

— Даже на несколько минут? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Не могу гарантировать стопроцентного контроля над собой. — Я помолчал немного. — Ну, не совсем. Вот этаж погромить, если нужно, — это запросто, а удержать технику от поломок — это как получится. Есть, конечно, шанс, что, если я зайду всего на несколько минут, ничего страшного не случится. Но иногда электроника сходит с ума, стоит мне просто пройти мимо. Я не могу рисковать, когда от этого зависит человеческая жизнь.

Мёрфи выгнула бровь, но кивнула.

— Может, мы сможем поговорить с тобой по внутренней связи или еще как-нибудь.

— Или еще как-нибудь. — Я потер глаза. — Ох, боюсь, денек нам предстоит тот еще.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Если подумать, все больницы выглядят более или менее одинаково, однако больница Милосердия, куда отвезли жертв нападения, каким-то образом ухитрилась избежать стандартного стерильного, полного тихой безнадеги образа. Старейшая больница в Чикаго, основанная Церковью, она так и осталась католическим заведением. Ее с самого начала построили необычно большой, однако знаменитые чикагские пожары конца девятнадцатого века наполняли ее под завязку. В чрезвычайных обстоятельствах врачи могли оказывать здесь помощь вшестеро или всемеро большему количеству пострадавших, чем в других тогдашних больницах, так что даже самые отъявленные критики перестали возникать насчет того, сколько ценной земли под нее угрохали.

В коридоре у палат пострадавших дежурил коп — на случай, если наряженный в маскарадный костюм киллер явится и сюда. Но, конечно, его могли поставить и для того, чтобы отгонять любопытных газетчиков с их феноменальным нюхом на кровь. Почему-то я не слишком удивился, увидев, что дежуривший — Роулинз, небритый и все еще с болтавшимся на куртке дурацким беджиком «Сплеттеркон!!!». Одно запястье его белело свежими бинтами, но во всех остальных отношениях вид он имел на удивление бодрый для человека, получившего вполне чувствительную рану, а потом работавшего всю ночь. А может, просто внешность у него такая закаленная.

— Дрезден, — произнес Роулинз, не вставая со стула. Стул, кстати, стоял на пересечении двух коридоров. Профессионал, блин-тарарам! — Вид у вас сегодня получше. Ну, не считая этих синяков.

— Самые клевые проявляются только через сутки, — заметил я.

— Святая правда, — согласился он.

Мёрфи стояла, переводя взгляд с меня на Роулинза и обратно.

— Да ты, похоже, с кем угодно можешь работать, Гарри.

— Ба! — расплылся в улыбке Роулинз. — Уж не малышку ли Кэррин Мёрфи я слышу? Жаль, театрального бинокля не захватил, не разгляжу толком.

Она улыбнулась в ответ:

— А вы что здесь делаете? Они что, нормального копа не могли найти следить за коридором?

Роулинз фыркнул и закинул ногу на ногу. Я заметил, впрочем, что при всей непринужденности его позы кобура торчала на виду, и правая рука все время держалась в непосредственной близости от рукояти пистолета. Он покосился на Мыша и выпятил губы.

— Вот не знал, что сюда разрешают с собаками.

— Это полицейская собака, — заверил я.

Роулинз небрежно протянул Мышу руку ладонью вниз. Мыш вежливо обнюхал ее и стукнул хвостом мне по ноге.

— Гм-м, — протянул Роулинз. — Что-то не помню таких у нас в управлении.

— Пес со мной, — пояснил я.

— А чародей — со мной, — добавила Мёрфи.

— Из чего следует, что собака полицейская, ага, — согласился Роулинз и мотнул головой вдоль коридора. — Мисс Марселла там. Пелла и мисс Бектон пока держат в реанимации. Парень, которого привезли, не вытянул.

Мёрфи поморщилась.

— Спасибо, Роулинз.

— Всегда пожалуйста, малышка, — пророкотал Роулинз тоном доброго дедушки.

Мёрфи бросила на него короткий испепеляющий взгляд, и мы двинулись дальше по коридору навестить первую из жертв.

Палата оказалась одноместная. Молли сидела на стуле рядом с кушеткой; судя по тому, как она оглядывалась по сторонам и вытирала уголок рта рукавом, она только что проснулась. На кушетке лежала Рози, маленькая и бледная.

Молли осторожно разбудила ее, дотронувшись до руки. Рози увидела нас и зажмурилась.

— Доброе утро, — сказала Мёрфи. — Надеюсь, вы отдохнули немного.

— К-капельку, — отозвалась девушка слегка осипшим голосом. Она огляделась по сторонам, но Молли уже протягивала ей стакан воды с пластиковой соломинкой. Рози сделала несколько глотков, благодарно кивнула Молли и устало откинула голову на подушку. — Капельку, — повторила она уже тверже. — Кто вы?

— Меня зовут Кэррин Мёрфи. Я детектив управления полиции Чикаго. — Мёрфи махнула рукой в мою сторону и достала из кармана джинсов ручку и маленькую записную книжку: — А это Гарри Дрезден, он работает с нами по этому делу. Вы не возражаете против его присутствия?

Рози облизнула губы и кивнула. Ее свободная от повязок рука нервно потеребила забинтованное запястье. Мёрфи вполголоса заговорила с ней.

— Что вы здесь делаете? — спросила у меня шепотом Молли.

— Наблюдаю, — отозвался я так же тихо. — Какая-то нечисть распоясалась.

Молли прикусила губу.

— Вы уверены?

— Стопудово, — кивнул я. — Не переживай. Мы найдем того, кто сделал больно твоей подруге.

— Друзьям… — поправила меня Молли. — Вы знаете что-нибудь про Кена? Парня Рози? Нам никто ничего не говорит.

— Это тот, которого увезли на «скорой»?

Молли энергично кивнула:

— Да.

Я покосился на Мёрфи и не сказал ничего.

Молли поняла. Лицо ее побледнело.

— О Боже, — прошептала она. — Она так… — Она стиснула кулаки и несколько раз тряхнула головой. — Мне надо… — Она огляделась по сторонам и повысила голос. — Умираю, как кофе хочется. Кому-нибудь еще принести?

Никто не отозвался. Молли взяла свою сумочку и повернулась к двери. По дороге к выходу она прошла совсем близко от Мыша. Впрочем, тот, вместо того чтобы предостерегающе заворчать, ткнулся лбом в ее ногу, а она почесала его за ухом.

Я дождался, пока дверь закроется, и строго посмотрел на него.

— Ты на кого работаешь?

Он вильнул хвостом и вернулся на место. Мёрфи продолжала задавать Рози неизбежные вопросы про нападение.

Время уходило. Я отложил рассмотрение странного поведения Мыша на потом, приказал ему следить за дверью, а сам включил зрение.

Потребовалось совсем небольшое усилие воли, чтобы отогнать в сторону такие заботы материального характера, как боль, зуд, синяки, и вопрос, почему Мыш ворчал на Молли, — а потом свет, тени и краски повседневного мира растворились в буйстве света и красок, хоронившихся под поверхностью.

Мёрфи представлялась такой, как всегда, когда я смотрел на нее зрением: она оставалась почти сама собой, только немного яснее; глаза ее сияли, и одета она была в псевдоангельский хитон белого цвета, но испачканный кое-где кровью и грязью сражения. Под левой рукой у нее висел короткий прямой меч, клинок сиял ослепительно белым светом — я-то знал, что на этом месте у нее находится наплечная кобура. Она посмотрела на меня, и я разглядел смутно маячившие черты ее физического лица. Лицо это оставалось непроницаемым, словно маска, но она улыбнулась мне — словно осветила лучом солнца. Сквозь маску физического лица я видел жизнь, эмоции.

Я отвел от нее взгляд прежде, чем мы успели заглянуть друг другу в душу… впрочем, улыбка эта явно из тех вещей, которые я не против сохранить в памяти. Другое дело Рози.

Материальная Рози представляла собой миниатюрную, хрупкую, бледную девушку. Та Рози, которую открыл мне взгляд, выглядела совсем иначе. Бледная кожа превратилась в серую, грязную, кожистую оболочку. Огромные темные глаза сделались еще больше, и взгляд их настороженно, боязливо шарил по палате. Так оглядываются по сторонам бродячие собаки, или уличные кошки, или крысы — затравленные, отчаявшиеся в бесконечной борьбе за выживание.