Манхэттенский охотничий клуб - Соул Джон - Страница 4

Дело о нападении Джеффа поздно вечером в метро на Синтию Аллен получило широкую огласку. Для Перри Рандалла достаточно скверно было то, что его дочь встречалась с Джеффом Конверсом, а уж о попытках как-то выгородить его вообще речь не шла.

– Но он не совершал ничего, его ложно обвиняют, – прошептала Хедер. – Я знаю: Джефф ни в чем не виноват.

Впрочем, отец ее уже не слушал. Он с преувеличенным вниманием углубился в газету.

Кит Конверс вел свой грузовик, погрузившись в грустные размышления. Потянулся к кнопке радиоприемника, но в последний момент, когда пальцы уже коснулись холодной пластмассы, передумал. Он знал, что произойдет, если включить радио. Жена на несколько секунд перестанет мысленно повторять молитвы и бросит на него укоризненный взгляд. Ничего не скажет, только посмотрит, но и этого будет достаточно.

«Неужели тебе безразлично, что сейчас происходит с Джеффом?» – вот что означал бы ее взгляд.

И без толку пытаться объяснить, насколько сильно Кита заботит все, что случилось с их сыном. Бесполезно. Месяц назад жена пришла к какому-то выводу, и он прекратил попытки убедить ее в чем-либо.

– На то Божья воля, – вздохнула она, когда Кит сообщил ей, что Джефф арестован.

Божья воля.

Кит уже со счету сбился, сколько раз за последние несколько лет он слышал эти слова. «Божья воля» стала у Мэри логическим обоснованием для отказа обсуждать любую проблему, какая бы ни возникала.

Он знал, в чем причина. Знал так же хорошо, как и она, с чего все это началось. В конце концов, они ходили в одну и ту же школу Святой Марии, оба росли, послушно отправляясь каждое воскресенье на мессу в церковь Святого Варнавы.

Когда они были молодыми, Мэри вроде бы была такой же, как и Кит, и к религии относилась не очень серьезно. Все изменила та ночь, когда они впервые занялись любовью. Та ночь, когда был зачат Джефф. Обнаружив, что беременна, Мэри, как истинная католичка, преисполнилась чувством вины.

Кит полагал, что после женитьбы все образуется, и не стал медлить ни минуты. Когда через восемь месяцев родился Джефф, они говорили всем, что роды преждевременные, и, поскольку поначалу он был мелким ребенком, все поверили.

Мэри, однако, это не успокоило.

После появления на свет Джеффа она замкнулась в себе, но Кит не очень встревожился. Он думал, что Мэри просто вся отдалась материнству. Но через год, когда Джефф начал ходить, ее отчужденность усугубилась. К тому времени, когда Джефф пошел в школу, супруги занимались любовью не чаще раза в месяц. Если, конечно, так можно было назвать то, чем они занимались. Затем Джефф стал старшеклассником, и периодичность этого процесса стала чуть ли не ежегодной. Кит уже почти забыл, что такое спать с Мэри. Но в остальном она была ему хорошей женой. Поддерживала в доме безукоризненный порядок, прекрасно готовила и так далее. И с каждым годом все сильнее замыкалась в себе, проводя за молитвами все больше времени.

Каждый раз, когда случалось что-нибудь нехорошее, Мэри говорила, что на то Божья воля.

Уверяла, что это им в наказание за совершенный грех.

Слушать такое было неприятно. Словно Мэри сожалела, что у них появился Джефф.

Кит настаивал, чтобы они пошли к какому-нибудь психоаналитику посоветоваться. Но единственный, с кем Мэри соглашалась беседовать, был их приходской священник. В общем, у Кита опустились руки. Он тоже стал молчаливым и сосредоточился на своих делах – у него был небольшой бизнес, – а когда Джефф начал учиться в колледже, Мэри объявила, что уходит от него.

– На то Божья воля, – заявила она. – Мы совершили ужасный грех, но я покаялась, и Бог меня простил.

Как обычно, они ничего не обсуждали. Кит мог найти общий язык с кем угодно – с поставщиками, субподрядчиками, клиентами, но не с Мэри.

С Божьей волей спорить было невозможно.

После ее ухода их небольшой дом в Бриджхамптоне неожиданно показался Киту пустым и слишком просторным. Он понуро бродил по нему, пытаясь привыкнуть к одиночеству.

Это было нелегко, но после ареста Джеффа стало еще хуже.

Когда сын в тот день позвонил ему из полиции, Кит не сомневался, что произошла какая-то ужасная ошибка. Джефф рос послушным ребенком, никогда не проказничал, как большинство детей. И вот его арестовали по жуткому обвинению. Кит знал, что его сын просто не способен совершить такое.

Вся осень прошла в невероятном напряжении. Кит ни на мгновение не усомнился в невиновности Джеффа, даже когда слушал в суде показания потерпевшей. Мэри там тоже присутствовала, он заехал за ней. Женщина утверждала абсолютно уверенно, но Кит знал, что она ошибается.

В зале суда потерпевшая показала на Джеффа и произнесла: «Вот этот человек, который напал на меня в метро. Я не забуду его лицо до самой смерти».

И когда жюри присяжных признало Джеффа виновным, Кит все еще был уверен, что это ошибка. Он был убежден, что все в конце концов выяснится, дело будет пересмотрено, Джеффа освободят и жизнь пойдет как прежде.

Но Джеффа не освободили, и Кит невольно начал обвинять в случившемся Мэри.

Теперь вот, когда движение на скоростной автомагистрали Лонг-Айленда почти полностью застопорилось, он бросил на нее взгляд.

– Мы опаздываем.

Мэри вздохнула.

– Я полагаю, в этом моя вина тоже.

Пальцы Кита сильнее сжали руль.

– Я не говорил, что ты виновата. Почему все нужно обязательно воспринимать на свой счет?

«Молчи, – мысленно повторял Кит. – Не произноси ни звука. Какая разница, опоздаем мы или нет. Положение Джеффа в любом случае это не изменит».

– Мне бы следовало приехать туда вчера вечером, – пробормотал он. – Мне вообще нужно было находиться там с самого начала.

Мэри Конверс не видела оснований отвечать на слова мужа. «Как же мне надоели эти бесчисленные препирательства, – думала она. – Вот если бы Кит мог черпать силы из того же источника, что и я...»

Она резко оборвала размышления, зная, что муж никогда не разделял ее веры. Вначале Мэри, как и Кит, тоже полагала, что ее сын невиновен. Но вскоре примирилась со случившимся, обвиняя себя, веря, что, если бы она и Кит тогда, много лет назад, не согрешили, ничего бы этого не случилось.

Джефф не попал бы в такую беду.

После начала судебного процесса вина стала невыносимой. Мэри в буквальном смысле призывала к себе смерть. Потом, после беседы с отцом Нонаном, она немного успокоилась. Он объяснил, что мать не несет за деяния сына никакой ответственности и теперь нужно простить его и молиться о спасении души.

Простить сына и продолжать любить, как Бог простил его и любит.

И как положено благочестивой католичке, смиренно принять Божью волю.

Кит же продолжал отрицать вину Джеффа, настаивая, что это роковая ошибка, полностью отказываясь воспринимать все случившееся как Божью волю. В глубине души Мэри давно знала: что-нибудь подобное обязательно должно случиться, поскольку Джефф зачат в грехе, когда она проявила слабость и уступила низменным желаниям Кита Конверса. Теперь грех отца отразился на сыне, и ничего нельзя сделать, кроме как принять это со смирением и молиться. Не только о спасении своей души, но и Джеффа.

Дорожная пробка рассосалась так же неожиданно, как и возникла, и Кит направил машину на скоростную автомагистраль Бруклин – Куинс. Пальцы Мэри задвигались по шарикам четок, она возобновила молитву.

«Да будет на то Божья воля, – беззвучно молилась она. – Да будет на то Божья воля...»