Дом веселых нищих - Белых Григорий Георгиевич - Страница 35

— А разве не все равно?

— Так сыпаться будет.

— А это не страшно.

— Дайте, я сам распечатаю! — в отчаянии крикнул Пеца, но торговец уже сорвал ярлык и, выпучив глаза, глядел на комья бурой высохшей земли, плотно утрамбованной в пачке. Ребят в лавке уже не было.

— Дураки! — ругался Васька. — Не могли догадаться!

Огорченные неудачей, ребята окончательно разгромили мастерскую. Разломали ящики, выворотили из печей котлы, а на другой день продали на барахолке молотки, совки и деревянные станки.

КАК ВЫСЕЛИЛИ ВАСЬКУ

Жил Васька экономно, но как ни ухитрялся, а скоро все распродал, что осталось после отца. Сначала разбазарил одежду: отцовы рубахи, пиджаки, два пальто, ботинки, потом стал продавать мебель. Скоро имущества осталось немного: табурет сломанный, кровать старая, комод, портрет отца да начатая банка гуталину со щеткой. А работы не было. Васька и сам знал, что взять ее неоткуда, но продолжал надеяться. Григорий Иванович — бывший старший дворник, а ныне управдом — стал наведываться к нему и, качая головой, говорил:

— Шел бы ты в приют.

— На кой он мне черт? — хмуро отвечал Васька.

— А что же ты делать-то будешь? Попрошайничать?

— Вовсе нет! Работать!

— Да какая ж теперь работа? Дурень! Хорошие рабочие без дела сидят. Воровать ты будешь, а не работать. Только воровать не позволю. Коли что замечу или люди скажут, сразу отправлю, — грозил управдом.

Васька огрызался.

— Не имеешь права ругаться! Что я — украл? Васька прикидывался обиженным, и управдом уходил. Но Васька уже давно промышлял на стороне, отыскивая все новые пути для существования. И чем дальше, тем таинственнее были эти пути.

Однажды он притащил из казармы маленький кавалерийский карабин.

Ребята с восхищением разглядывали его. Васька предложил им купить и заломил три косушки.

Никто не купил.

— Дерешь больно, — сказал Женька. Карабин Васька куда-то запрятал, а продавал

ребятам патроны за хлеб и на деньги.

Но это не спасло Ваську. Скоро пришлось продать комод, последнюю ценную вещь. Продал спекулянту за большую пачку «косух» и за каравай хлеба.

Ребята, присутствовавшие при продаже, тут же нанялись нести комод на вокзал. На вокзале мужик рассчитался с мальчишками. Ребята пошли домой и по дороге зашли на толкучку — лакомиться лепешками.

Бродили по толкучке, разглядывая товар, как вдруг Васька стал прицениваться к колоде карт. Парень, продававший карты, расхваливал их без зазрения совести, хотя карты были старые, потрепанные.

— Да брось ты! Идем! — сказал Женька, но Васька не пошел.

Он взял карты, пересчитал их и спросил:

— Сколько заплатить?

— Пять тысяч.

Васька отдал карты и задумался.

— Три дам, — сказал он через некоторое время.

Женька ужаснулся.

— Три тысячи!

— Гони монеты — так и быть, — сказал парень, всовывая карты в руки Ваське.

На другой день ребята лежали в траве на пустыре. Разговоры все были переговорены. Изнывая от тоски, зевали. Тут Васька достал карты:

— Давайте играть.

— А как? — спросил Пеца. — В дурака, что ли?

— В дурака и мараться нечего, — усмехнулся Васька. — В очко будем играть.

— Денег нет, — сказал Женька.

— А и не надо. Будем играть на папиросы.

Ребята уселись в кружок.

Васька перемешал карты и стал сдавать.

— В банке две папиросы

— На две даешь карту, — весело крикнул Женька.

Игра началась. Через четверть часа у Женьки и Романа папиросы иссякли. Еще через полчаса Женька проиграл зажигалку, перочинный нож и ремень. Но ремень не отдал, а обещал за него принести завтра фунт соли. Роман проиграл пачку папирос. Пеца выиграл десяток. Васька выиграл больше, хотя и не радовался так, как Пеца.

Когда расходились домой, Пеца сказал:

— Приноси и завтра карты. Опять сыграем.

На другой день снова играли. Женька принес с собой денег, папирос и пять фунтов соли. Соль он стащил у отца.

— У нас много этого барахла, — хвастался Женька в начале игры. — Батька запас.

Но ему снова не повезло, и чем больше он проигрывал, тем больше горячился.

В этот день все проиграли Ваське. Расставаясь, Женька хмуро сказал:

— Завтра приходи пораньше.

Ребята втянулись в игру. Играли каждый день и каждый день проигрывали Ваське.

Это уже не было развлечение от скуки. Ребята собирались мрачные. Как только приходил Васька, начинали играть. Если был дождь, то играть переходили на чердак «Смурыгина дворца». Васька по-прежнему выигрывал. Роман играл, но все чаще задумывался. Пора было прекратить игру, а сил не хватало. Пеца и Женька играли яростно. Больше всех проигрывал Женька и, чем больше проигрывал, тем больше приходил в ярость. Соль он таскал теперь каждый день.

— Смотри, — предупреждал Роман. — Батька запорет

— А тебе что? — огрызался Женька

— Давай еще карту! — хрипит Женька, тараща глаза на колоду.

Васька молча сдает. Роман и Пеца внимательно смотрят за ним. Женька, взяв карту, сперва кладет ее, не глядя, на землю и считает внимательно очки в трех картах, потом осторожно прикрывает карту, лежащую на земле. Лицо у него в пятнах от волнения, рука дрожит. Но вот карта открыта. Женька бледнеет и чертыхается.

— Двадцать семь очков, — говорит Пеца и, не сдержавшись, фыркает.

— Ты что? — вдруг орет Женька и вскакивает, готовый драться. — Ты что?

— Ничего! Какой же дурак прикупает к казне?

— А тебе что? На твои играю?

Женька дрожит от злости и обиды. Но виноват не Пеца. Женька здорово проигрался.

— Бей!

— Шишки!

— Ваши с дыркой!

Васька-банкомет обходит круг и считает банк. В банке четвертка табаку, две воблы, десять тысяч дензнаков и на рубль царского серебра.

— Застук, — говорит Васька.

Все, притаившись, напряженно следят за Васькиными руками, раздающими карты. Тишина полная. Никто не говорит, но у всех одна мысль, одно желание: не дать Ваське сорвать банк.

Первый играет Пеца.

— На сколько? — спрашивает Васька, Пеца с несчастным видом смотрит на банк,

морщит лоб и что-то подсчитывает, беззвучно шевеля губами. Роман видит, как хочется Пеце сыграть «по банку». Наконец Пеца лезет за пазуху и достает со вздохом полфунта хлеба: Пеца только что получил паек за четыре дня. Пеце тяжело. Он смотрит нерешительно на хлеб, но ставить больше нечего, и, вздохнув, он кладет хлеб на кон.

Хлеб оценен в четвертку табаку.

Пеца берет карту. Играет осторожно. Прежде чем взять еще, — раздумывает, но все же проигрывает.

Очередь Роману. И Роману хочется сыграть по всем, но карта плохая. У него мелькает мысль, что если незаметно вытащить из комода матери пять пачек папирос, то это как раз будет полная ставка, но домой бежать некогда. Васька торопит. Тогда Роман вынимает последнюю пачку, оставшуюся в кармане, и кладет.

У Романа король. Еще карта — шестерка. Еще карта — девятка.

— Довольно!

Васька открывает свою. Десятка. Берет карту. Опять десятка. Роман отшвыривает пачку в общую кучу и говори Женьке:

— Сорви банк!

Все трое внимательно смотрят на Женьку. Роман искренне желает Женьке удачи. Женька долго не решается играть.

— Ну, скорее, — торопит Васька.

Наконец Женька говорит:

— Иду по всем, — и протягивает руку за картой, но Васька карты не дает. — Это много, брат, — говорит он. — Чем покривать будешь? — А тебе что? Выплачу!

— Так выставь!

— Выставлю, не бойся!

— В долг не играю.

Женька теряется, бледнеет.

— Откуда же я тебе возьму? Если проиграю, вечером отдам. Солью отдам.

Васька неохотно дает карту. Снова у Женьки перебор. Он с ругательством бросает карты и ничком кидается в траву.

Васька громко подсчитывает, сколько соли должен отдать Женька. Выходит не меньше полпуда. Ребята мрачно слушают и смотрят на Женьку.

— Слышишь? — спрашивает Васька. — Полпуда соли проставил.