100 великих любовников - Муромов Игорь Анатольевич - Страница 91

И в то время как все сенаторы молчали, Панин заявил: «Императрица может поступать, как ей угодно, но госпожа Орлова никогда не будет императрицей российской». Произнося эти слова, он выпрямился во весь рост, прислонясь в вызывающей позе к стене, у которой стояло его кресло. Коснувшийся в эту минуту обоев, его парик оставил на них белое пятно, которое его товарищи заметили и о которое потом старались потереться головой «для храбрости», как они выражались. Панина поддержал Кирилл Разумовский.

«Друг мой, я люблю тебя, но, если я обвенчаюсь с тобою, нам грозит участь Петра III», – сказала императрица фавориту.

Орлов отказался от мысли об официальном браке, по примеру Анны Леопольдовны, и теперь требовал просто морганатического венчания, сославшись на пример императрицы Елизаветы, которая венчалась с Алексеем Разумовским. Но Екатерина возразила ему: Елизавета никогда не была женою Разумовского. По крайней мере, не сохранилось ни документов, ни доказательств этого брака. Таким образом прецедента не существовало.

Тогда по инициативе Бестужева была пущена в ход петиция, просящая Екатерину вторично выйти замуж, чтобы упрочить престолонаследие, так как слабое здоровье Павла заставляло с опаской взирать на будущее империи. Несколько лиц духовного звания и сенаторов подписались под петицией. Но в этот момент разразился скандал.

Хитрово с сообщниками организовал заговор, направленный против Орловых и их честолюбивых замыслов. В Москве и в Петербурге начались ужасные волнения. Говорили, что царица хочет венчаться с убийцем ее мужа. Срывали портреты Екатерины II с триумфальной арки, воздвигнутой в честь ее коронования, прошедшего в Москве с большой пышностью. Неспокойно было даже в гвардейских полках, так что императрица и фаворит вынуждены были отказаться от своего смелого проекта.

Счастливая для императрицы развязка не позволила фавориту осуществить свою иллюзорную мечту; кроме того, он лишился еще одной надежды: красавец Орлов, прежде чем стать супругом императрицы, должен был получить титул князя Римской империи. Надо отметить, Бестужев с блеском провел переговоры на сей счет, в том числе и с венским послом. Однако, когда грамота была получена, Екатерина и слышать не хотела о провозглашении фаворита князем: в то время он рисковал быть убитым, а ей грозило иметь дело с мятежом!

25 ноября 1764 года французский поверенный в делах Беранже писал из Петербурга: «Чем более я присматриваюсь к господину Орлову, тем более убеждаюсь, что ему недостает только титула императора… Он держит себя с императрицей так непринужденно, что поражает всех, говорят, что никто не помнит ничего подобного ни в одном государстве со времени учреждения монархии. Не признавая никакого этикета, он позволял себе в присутствии всех такие вольности с императрицей, каких в приличном обществе уважающая себя куртизанка не позволит своему любовнику».

Екатерина, действительно, внешне держала себя, как любовница, покорявшаяся всем капризам своего любовника. Она писала мадам Жоффрен: «Когда пришло Ваше последнее письмо, граф Орлов был в моей комнате. Есть одно место в письме, где Вы называете меня деятельной, потому что я работаю над составлением законов и вышиваю шерстями. Он, отъявленный лентяй, хотя очень умный и способный, воскликнул: "Это правда!" И это первый раз, что я услышала похвалу от него. И ею я обязана Вам, милостивая государыня».

Если она осмеливалась сделать ему упрек, то единственно в изнеженной праздности, в которой он находил высшее наслаждение. Напрасно императрица старалась развить его честолюбие, напрасно возводила его из чина в чин в официальной иерархии, чтобы заставить его выйти из бездеятельности и играть какую-нибудь роль в государстве. Он был директором инженерного корпуса, шефом кавалергардов, генерал-аншефом артиллерии и генерал-фельдцейхмейстером, президентом Канцелярии опекунства иностранных колонистов, начальником всех укреплений.

По свидетельству английского посла Геннинга, Екатерина имела трех детей от красавца Орлова, по другим данным – двух девочек, которых девица Протасова, первая камер-фрейлина и поверенная императрицы, воспитывала как своих племянниц, под фамилией Алексеевых, считали дочерьми Екатерины и Григория Орлова, а в 1764 году Беранже сообщил герцогу де Пралин следующие подробности о младенце мужского пола, родившемся, как говорили, у Екатерины вскоре после смерти императрицы Елизаветы: «Этот ребенок у Шкурина, прежнего доверенного слуги, а теперь камергера. Он воспитывает его, называя племянником, а отец и мать (Орлов и Екатерина) часто навещают ребенка, отправляясь в сумерки в простой карете, сопровождаемые только одним лакеем». Далее он писал: «Он (Орлов) обращается иногда со своей государыней, как со служанкой. Несколько времени тому назад между ними произошла бурная сцена, после чего Орлов уехал на три дня под предлогом охоты. Екатерина заболела и два дня предавалась отчаянию. На третий она написала очень нежное письмо своему возлюбленному, которое вложила в богатую шкатулку. Она писала ему, что надеется видеть его у себя в Царском Селе, куда отправляется. Там, действительно, произошло примирение. Мне говорили, будто там же у нее родился еще ребенок, но мертвый. Значительное уменьшение округлости стана и побледневший цвет лица – все признаки и все обстоятельства подтверждают это известие…»

Екатерина продолжала щедро осыпать Орлова дарами. Она предлагала ему важные посты, где бы он смог применить свои таланты, но эти ее усилия вызывали в фаворите одно раздражение. От английского посланника не ускользнули происшедшие в Орлове перемены. Букингем отметил, что вместо прежней доброжелательности появились чопорность и напыщенность, мелочность и упрямство. Орлов стал неопрятен в одежде и не столь внимателен к Екатерине. Частенько он днями пропадал на охоте, а когда появлялся во дворце, то не следил за собой. А еще без зазрения совести приударял за другими женщинами.

Букингем описал в своих дневниках любопытный случай. Одна придворная дама, значительно моложе Екатерины, призналась посланнику, что последнее время ей не дает прохода Орлов, но она противится его домогательствам, поскольку он фаворит императрицы, а кроме того, она любит другого. Однажды компания придворных, в том числе и эта молодая женщина, Орлов и Екатерина, поехали в загородное имение. Григорий возобновил ухаживания. Неожиданно в комнату, где состоялось свидание, вошла Екатерина.

Как писал Букингем, дама, по собственному ее признанию, «была в легком замешательстве», однако «императрица подошла к ней сзади и, наклонившись через плечо, прошептала: "Не надо смущаться. Я уверена в вашей порядочности и уважении ко мне. Не бойтесь, что доставите мне огорчение. Наоборот. Это я вам обязана за ваше поведение"».

Екатерина вздохнула с облегчением, когда Орлов нашел для себя новую забаву. Кроме того, между ними уже происходили ссоры. От посторонних глаз не скрылись «небольшие недоразумения» между императрицей и Орловым. Иные считали это верным доказательством того, что Екатерина с Орловым женаты. Не секрет, что женатые мужчины, как правило, забывают про своих жен. Другие же расценили это как «капризы молодого выскочки и слабость любящей женщины».

Ведь Екатерина по-прежнему любила своего «большого ребенка» Орлова. Она нуждалась в нем. Благодарность свою она выказывала щедро. При бесплатной квартире, пропитании и покрытии всех расходов, фаворит получал 10000 рублей ежемесячно карманных денег, десятки тысяч крепостных крестьян, земли, дворцы, дачи, в том числе Ропшу, где был убит Петр III. Ему был пожалован медальон в форме сердца, осыпанного бриллиантами, с портретом императрицы и право – которого до того никто не имел – носить этот портрет в петлице.

Но страсть Екатерины к Орлову стала ослабевать. Фаворит, не желая терять своего положения, сразу преобразился. 2 октября 1771 года он отправился в Москву на борьбу с чумой, вот уже два месяца свирепствовавшей во второй столице империи. Народ там, взбунтовавшись, убил митрополита. Губернатор бежал.