Лунный парк - Эллис Брет Истон - Страница 12

Эйми Лайт была аспиранткой в нашем колледже и, хотя моих занятий не посещала, темой своей диссертации выбрала творчество вашего покорного, к вящему ужасу научного руководителя, который безуспешно пытался ее отговорить. Встретились мы на той вечеринке, когда я развязал. Я возбуждал в ней восхищение, но спокойное и объяснимое, и эта дистанция делала ее куда более соблазнительной, чем толпы психопаток, к которым я привык. Я бросился в омут с головой, что, по-видимому, ее слегка обескуражило. Да, я вступил в юношескую игру, в каких участвовал немало, будучи студентом, и от этого почувствовал себя моложе. Эйми Лайт была гибкой и подвижной, с идеальной фигурой большегрудой тонкокостной девочки, хотя скоро ей должно было исполниться двадцать четыре.

Блондинка с пронзительными синими глазами и холодными манерами – стопроцентно мой тип, и я вот уже почти месяц пытался затащить ее в постель, но пока что добился лишь жесткого петтинга – несколько раз в моем кабинете в колледже и однажды у нее на квартире. Она все делала вид, будто ее цели и желания еще не оформились. Подобно многому другому в моей жизни, она просто возникла из ниоткуда.

Они с подружкой стояли у барной стойки и кокетничай с оборотнем; из колонок «Иглз» голосили «Как-нибудь ночью»,[11] и я стал пританцовывать в ее сторону. Заметив мое приближение, она быстро что-то шепнула своей компаньонке – девичий жест, дающий превратное представление о ее невинности, – и тут я возник прямо перед ней, сияющий и раскрасневшийся в багровом свете, и стал вращать бедрами, открывать рот под песню и бренчать на гитаре. Пригласить ее было рискованно, но, появившись здесь, она рисковала еще больше. Я сдержанно подмигнул.

После того как Эйми представила нас – «Это Мелисса, она ведьма» (и весьма недурственная, между прочим), я осмотрел битком набитую комнату и увидел, как Джейн выводит Дэвида Духовны на улицу, чтобы показать шутейное кладбище.

– Это ты подмигнул, чтобы неловкость преодолеть? – спросила Эйми.

– Хочешь в «горячую тыкву» поиграть? – ответил я вопросом.

– Хорошая футболка, – приподняла она гитару.

– А мне весь твой прикид нравится, – сказал я, осматривая ее с ног до головы. – Кем это ты нарядилась?

– Адвокатом по делу о разводе Сильвии Плат.[12]

Я взял ее за руку и обратился к ведьме:

– Вы позволите?

– Брет, – насторожилась Эйми, но руку мою не отпустила.

– Да ладно, нам же надо побеседовать о твоей диссертации.

Она обернулась к подружке и состроила умоляющую мину.

Продолжая танцевать под «Иглз», я потянул ее за собой сквозь праздничную сутолоку к ванной и, убедившись, что она не занята, затанцевал ее внутрь и запер дверь. Там царила такая тишина, будто, кроме нас, в доме нет ни души. Она облокотилась о стену – лукавая, легкомысленная, как будто ни при чем. Я сделал длинный глоток из пивной банки и выплюнул зеленого паучка.

– А я уж и не думал, что ты придешь, – чуть обиженно сказал я.

– Я и сама не думала… – она помедлила, – но, – вздох, – захотелось тебя увидеть.

Я вытащил грамм и спросил:

– Поправиться не желаешь?

Она уставилась на меня с удивленной улыбкой, скрестив руки на груди.

– Брет, я не думаю, что это хорошая идея.

– Что это за уклонистские мотивы? – раздраженно спросил я. – Откуда этот пуританизм – из злобного зажатого городишки в Коннектикуте, откуда ты сбежала?

Я занялся граммом и высыпал горку на полку возле раковины.

– Я всего лишь предложил тебе дорожку. Неужели так сложно решиться? – И добавил тоном холостяка: – Кто эта сексапильная подружка?

Она проигнорировала мою тактику.

– Дело не в дорожке.

– Отлично, я тогда и твою уберу.

– Дело в твоей жене.

– В моей жене? Да ладно, я женат-то всего три месяца. Не наседай. Мы пока лишь прощупываем дно…

– Твоя жена здесь, к тому же ты немного не в себе. – Она потянулась за черно-оранжевым полотенцем для рук и промокнула мне лоб.

– Когда это нам мешало? – «печально» спросил я.

– Мешало чему? – спросила она с деланным возмущением и тут же сладострастно улыбнулась.

Я согнулся над раковиной и запылесосил обе дороги через соломинку, тут же обернулся и прижал ее, разделяла нас только гитара. Когда я поцеловал ее в губы, они раскрылись без всякого сопротивления. Мы повалились на стену. Я закинул гитару за плечо и все нажимал на Эйми, в джинсах уже пульсировала эрекция, она якобы давала отпор, но не слишком. В какой-то момент с меня свалилось сомбреро.

– Такая ты сладкая, рук не оторвать, – пыхтел я. – Ты когда-нибудь в больничку играла?

Она рассмеялась и вырвалась.

– В любом случае не здесь. – Она поглядела на мою голову: – Что ты сделал с волосами?

Я опять поцеловал ее в губы. И на этот раз она ответила еще с большей готовностью. Нас прервал звонок моего мобильного. Я не стал отвечать. Мы продолжили целоваться, но меня уже захлестывало разочарование – ничего более интересного в этой ванной сегодня не произойдет, – а телефон все вибрировал в заднем кармане, и мне все-таки пришлось на него ответить.

В конце концов Эйми пришлось оттолкнуть меня:

– Ну ладно, хватит.

– На сегодня, – добавил я своим самым сексуальным голосом, но прозвучало это почти как угроза. Все еще обнимая ее, свободной рукой я поднес телефон к уху.

– Йо! – начал я, проверяя входящий номер.

– Это я, – сказал Джей, но его было еле слышно.

– Ну и где ты, – заскулил я. – Боже мой, Джей, что ты за мудашка-потеряшка.

– Как это, где я?

– Можно подумать, ты на какой-то вечеринке. – Я сделал паузу. – Только не говори, что на твои дурацкие чтения пришло столько народу.

– Открой дверь и сразу поймешь, где я, – был его ответ.

– Какую дверь?

– За которой ты заперся, придурок.

– А-а. – Я повернулся к Эйми. – Это Джейстер.

– Может, сначала меня выпустишь? – предложила Эйми, поспешив к зеркалу проверить, все ли на месте.

Но я был под кайфом, мне было все равно, и я открыл дверь, за которой стоял Джей: по моде взъерошенные волосы, черные слаксы и оранжевая строгая рубашка от Гельмута Ланга.

– Я сразу решил поискать тебя в ванной. – Он перевел взгляд на Эйми и, одобрительно ее оглядев, добавил: – Это его обычное место дислокации.

– У меня слабый мочевой пузырь, – пожал я плечами и нагнулся в поисках сомбреро.

– А кроме того, у тебя, – Джэй протянул руку и дотронулся до моего носа, – над верхней губой то, что я надеюсь и в то же время боюсь назвать детской присыпкой.

Я нагнулся к зеркалу, стер остатки кокса, после чего надвинул сомбреро самым, на мой взгляд, залихватским образом.

– Ах да, да, проклятие гениев: творчество и деструктивность, понимаю, – произнес Джей, заставив Эйми прыснуть от хохота.

– Джей Макинерни, Эйми Лайт. – Я снова навис над зеркалом, осматривая нос.

– Я большая поклонница… – начала Эйми.

– Эй, потише, – нахмурился я. – Эйми учится в колледже и пишет диссертацию по мне.

– Вот оно что, ну, тогда это объясняет… все, – сказал Джей, обводя ванную взглядом.

Эйми нервно отвернулась.

– Приятно было познакомиться, но мне нужно идти.

– Хочешь дернуть? – спросил я у Джея, перекрывая Эйми выход.

– Мне правда нужно идти, – сказала Эйми уже более настойчиво и протиснулась к двери, после чего я последний раз взглянул в зеркало и закрыл дверь ванной.

В коридоре к нам троим внезапно приблизилась очень высокая и чрезвычайно сексуальная кошечка с подносом начо. Я резко вытянул гитару из-за спины и чуть не заехал ей грифом, но она вовремя увернулась. Дом теперь качал Стиви Уандер и его «Суеверие».[13]

– Мяу, – сказал Джей и взял пропитанный сыром чипс.

– Увидимся завтра, – пробормотала Эйми.

Я кивнул и стал смотреть, как она идет к своей подружке, все еще болтающей с оборотнем.