Библия, пересказанная детям старшего возраста. Новый завет (Иллюстрации — Юлиус Шнорр фон Карольсфел - Библия - Страница 41

При прохождении Павла отсюда через Родос, Патару, Тир, Птолемаиду, Кесарию — везде верующие со слезами убеждали его не ходить в Иерусалим. В Кесарии пророк Агав из Иудеи (тот самый, который предсказал голод, бывший в 44-м году), связав себе руки и ноги поясом Павловым, сказал: “так говорит Дух Святый: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи, и предадут в руки язычников”.

Услышав это, еще более сокрушались верующие, но Павел сказал им: “Что вы делаете? что плачете и сокрушаете сердце мое? Я не только хочу быть узником, но готов и умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса”. — Потеряв надежду уговорить Павла не ходить в Иерусалим, верующие успокоились, сказав: “да будет воля Господня!”

По прибытии в Иерусалим, Павел был принят братьями с великою радостию. На другой день он пошел к Иакову, предстоятелю Иерусалимской Церкви, и сообщил ему и собравшимся у него пресвитерам — “что сотворил Бог у язычников служением его”, и они прославили Бога. Однако же не все верующие относились к Павлу с полным сочувствием и доверием; многие из них негодовали на него за то, что он не требовал от обращенных язычников исполнения всех Иудейских обрядов, постановленных Моисеевым законом. Но они не понимали в этом отношении Павла: он только не хотел сразу и насильственно действовать на прекращение некоторых обязательных постановлений Ветхого Завета … Он говорил: “Каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал. Призван ли кто обрезанным, не скрывайся; призван ли кто необрезанным, не обрезайся. Обрезание — ничто, и необрезание — ничто, но все в соблюдении заповедей Божиих. Каждый оставайся в том звании, в котором призван”… (1-ое Кор. VII, 17—20).

Павел предоставлял влиянию большого развития духа христианского — более правильный взгляд на исполнение некоторых древних постановлений, не имеющее существенного значения в деле спасения, проповедуемого в новозаветном учении.

Но Иудеи-фанатики не могли простить Павлу его великодушного приспособления к установленному религиозному строю в его, так сказать, внешнем проявлении; не могли понять, что он действовал таким образом, потому что свободный духом он “поработил себя всем, чтобы больше приобресть: для Иудеев был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев, для подзаконных, как подзаконник; для чуждых закона, как чуждый закона (не будучи чужд закона перед Богом, но подзаконен Христу), чтобы приобресть чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых”. (1-ое Кор. IX, 19—22).

Находя нужным для успокоения народа доказать ему, что сам Павел не пренебрегает исполнением обрядов по Иудейскому закону, Иаков и пресвитеры посоветовали ему присоединиться к четырем человекам, которые в то время приступали к исполнению всенародно имеющегося на них обета Назореева, состоящего в том, что налагающий на себя обет “остригал себе голову”, соблюдал пост, отказывался от вина и исполнял некоторые обряды в продолжение известного времени, после чего, очистившись, брал бы на себя и издержки на очистительную жертву в храме. — Не находя в этом ничего противного христианскому учению, Павел, лично расположенный соблюдать отеческие обычаи, согласился последовать их совету, так как он не считал только обязательным принуждать к ним иноплеменников, для которых эти обычаи не могли иметь того смысла, какой они имели для Иудеев.

И вот; присоединившись к тем четырем мужам и “очистившись с ними, Павел в следующий день вошел в храм и объявил окончание дней очищения, когда должно быть принесено за каждого из них приношение.

Когда же семь дней оканчивались, тогда Асийские Иудеи, увидев его в храме, возмутили весь народ и наложили на него руки, крича: мужи Израильские! помогите; этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Эллинов ввел в храм и осквернил святое место это” (ибо перед тем видели они с Павлом в городе Трофима Эфесянина и думали, что Павел вводил его в храм).

“Весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа; и, схватив Павла, повлекли его из храма, и тотчас заперты были двери. Когда же они хотели убить его, до тысяченачальника дошла весть, что весь Иерусалим возмутился, и он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидев тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла. Тогда тысяченачальник, приблизившись, взял его и велел сковать двумя цепями, и спрашивал: кто он, и что сделал?

В народе одни кричали одно, а другие другое. Он же, не могши по причине смятения узнать ничего верного, повелел вести Павла в крепость.

Когда же он был на лестнице, то воинам пришлось вести его по причине стеснения от народа, ибо множество народа следовало и кричало: смерть ему!”

При входе в крепость Павел попросил у тысяченачальника позволения “говорить к народу” и, получив его, неустрашимый проповедник истины рассказал тогда на еврейском языке смолкнувшему по знаку рукою его народу — всю историю своего обращения, представил ему, каким образом из яростного гонителя Христа, стерегшего одежды побивавших свидетельствовавшего о Христе Стефана, одобрявшего убиение его, он сделался апостолом учения Христова, повторил сказанное ему слово Христа: “иди, Я пошлю тебя далеко к язычникам”.

“До этого слова слушали его; а за сим подняли крик, говоря: истреби от земли такого! ибо ему не должно жить. — Между тем как они кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух, тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него. Но когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволено бичевать Римского гражданина, да и без суда?”

Услышав эти слова, сотник немедленно передал их тысяченачальнику, а тот, узнав, что Павел и родился в почетном звании Римского гражданина, “испугался, что связал его… На другой день, желая достоверно узнать, в чем обвиняют его Иудеи, освободил его от оков и повелел собраться первосвященникам и всему синедриону, и, выведши Павла, поставил его перед ними.

Павел, устремив взор на синедрион, сказал: мужи братья! я всею доброю совестию жил перед Богом до сего дня. Первосвященник же Анания стоявшим перед ним приказал бить его по устам. Тогда Павел сказал ему: Бог будет бить тебя, стена подбеленная; ты сидишь, чтобы судить по закону и, вопреки закону, велишь бить меня. — Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь? — Павел сказал: я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь. (Исх. XXII, 28).

Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея: за чаяние воскресения мертвых меня судят.

Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось, — ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни ангела, ни духа, а фарисеи признают и то и другое.

Сделался большой крик, и, встав, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: ничего худого мы не находим в этом человеке. Если же дух или ангел говорил ему, не будем противиться Богу.

Но как раздор увеличился, то тысяченачальник, опасаясь, чтоб они не растерзали Павла, повелел воинам сойти взять его из среды их и отвесть в крепость.

В следующую ночь Господь, явясь ему, сказал: дерзай, Павел, ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме” (не только в столице иудейства, но и в столице язычества).

“С наступлением дня некоторые Иудеи сделали умысел, и заклялись не есть и не пить, пока не убьют Павла”. Но тысяченачальник Клавдий Лисий, предупрежденный об этом заговоре, видя возбуждение народа и желая спасти жизнь Павла, которого не считал достойным смертной казни, решился передать это дело на обсуждение правителя Феликса и препроводил Павла под стражею к нему в Кесарию, при объяснительном письме к Феликсу, что хотя и обвиняют Павла члены синедриона в спорных мнениях, касающихся закона их, но что, по его мнению, “нет в нем вины, достойной смерти или оков”.