Кельтская мифология - Коллектив авторов - Страница 65

У Балора была дочь, Этлинн, которой один друид изрек пророчество, что она должна родить сына, который убьет своего деда. Поэтому король, подобно Акризию греческой легенды, запер дочь в высокой башне, охранять которую поручил женщинам, повелев им следить, чтобы Этлинн не виделась ни с кем из мужчин, кроме него самого. Как-то раз Киан увидел, как Балор входит в башню. Выждав, когда король выйдет назад и удалится к себе, он тоже решил заглянуть в башню. Дело в том, что он имел особый дар: перед ним сами собой открывались любые двери и тотчас закрывались за его спиной. Войдя в башню, он развел огонь, и это новшество так понравилось дочери Балора, что она пригласила его наведываться к ней в гости. И после этого — как гласит сакраментальная формула жителей острова Ахилл — «он стал приходить к ней, пока у нее не родился ребенок». Родив дитя, дочь грозного Балора поспешно отдала его Киану, чтобы тот спрятал ребенка в надежном месте. А чтобы малыша было чем кормить, она дала Киану ту самую веревку с шеи серой коровы. Теперь Киану угрожала смертельная опасность, ибо Балор все же узнал о появлении ребенка. Киан отыскал серую корову, привязал ей на шею веревку и погнал ее к берегу моря. Там он стал ждать Мананнана. На прощание сын Лира [61] сказал Киану, что, если тот попадет в затруднительное положение, пусть упорно думает о нем, Мананнане, и он обязательно явится ему. Так вот, Киан принялся мысленно взывать к Мананнану, и бог тотчас появился перед ним в своем волшебном челне. Киан поспешно уселся в челн вместе с ребенком и загнал в него серую корову. Едва они отчалили от берега, как у воды показался взбешенный Балор.

Прочитав страшные заклинания, он поднял на море ужасную бурю. Но Мананнан, друидический статус которого был гораздо выше, мигом усмирил волны. Тогда Балор превратил море в сплошное пламя, но Мананнан одним огромным камнем потушил его.

Когда они благополучно возвратились в Ирландию, Мананнан потребовал с Киана обещанное вознаграждение.

— Я так и не получил ничего, кроме мальчика, — отвечал тот, — и не могу разделить его пополам, поэтому и готов отдать его тебе целиком.

— Именно об этом я всегда и мечтал, — удовлетворенно заметил Мананнан. — Когда он подрастет, на всем свете не будет воина, равного ему.

Взяв мальчика, Мананнан тотчас окрестил его в воде, дав малышу имя Ду-Дауна. Имя это, означающее «Слепое упорство», представляет собой забавно искаженную версию первоначального имени Йолданах, то есть «Владыка всякого знания». Когда мальчик вырос, он отправился к берегу моря. Мимо как раз проплывал корабль, на котором плыл некий муж.

Предания, связанные с Доннибрук Фэйр, явно носят доисторический характер, ибо мальчик без каких-либо затруднений спросил незнакомца, кто он такой, а затем, «вытащив из кармана дротик», метнул его в незнакомца и убил того. Мужем на корабле оказался не кто иной, как Балор. Так исполнилось пророчество о том, что он погибнет от руки своего собственного внука. И хотя в предании имя внука не называется, нет никаких сомнений, что это Луг.

Другой вариант этой легенды, записанный ирландским ученым О'Донованом на побережье Донегала, прямо напротив острова Тори, излюбленного места охоты Балора, интересен тем, что существенно дополняет только что рассказанную историю. В этом предании знамени знаменитый Гоибниу носит имя Гавида; он выступает в роли одного из трех братьев, которых зовут Мак Кинели и Мак Самтайн. Они втроем были вождями Донегала, где жили кузнецы и крестьяне, а Балор считался разбойником, грабившим побережье, устраивая опустошительные набеги из своей крепости — острова Тори. Хозяином волшебной серой коровы был Мак Кинели, и Балор сумел похитить ее. Хозяин решил отомстить обидчику и, зная пророчество о смерти Балора от руки его собственного внука, упросил одну добрую фею даровать ему женский облик и перенести в Тор Мор, где жила в заключении дочь Балора. В результате этой авантюры на свет появился не просто сын, которому суждено было исполнить проророчество, а целых трое. Впрочем, столь щедрая плодовитость оказалась весьма кстати, ибо Балору удалось утопить двух из трех малышей, а последнего успела унести за море та самая добрая фея, которая невольно способствовала его появлению на свет. Она передала малыша его отцу, Мак Кинели, чтобы тот воспитал его. Вскоре после этого Балору удалось схватить Мак Кинели и в отместку за все то зло, что тот причинил ему, приказал отрубить ему голову на огромном белом камне, известном среди местных жителей под названием «камень Кинели».

Удовольствовавшись этим и не подозревая, что у его дочери был еще один сын, спасенный от смерти и воспитывающийся теперь у кузнеца Гавиды, Балор продолжал предаваться грабежам и разбою, время от времени наведываясь к славному кузнецу, чтобы починить оружие или заказать новое. Как-то раз, в отсутствие Гавиды, он принялся хвастаться перед мальчиком — подручным кузнеца, как лихо он сумел расправиться с Мак Кинели. Однако закончить этот гнусный рассказ ему не удалось, ибо Луг — а именно таково было имя мальчика-подручного — выхватил из горна раскаленную железную полосу и вонзил ее Балору прямо в глаз, так что даже насквозь пробил тому голову.

Таким образом, в этих двух легендах, записанных в разных районах Ирландии разными исследователями и к тому же в разное время, сохранилось множество характерных мифологических деталей, которые можно встретить только в старинных манускриптах, в состав которых входят еще более ранние тексты. В них, в частности, можно найти имена целых шести персонажей древнего гэльского пантеона, каждый из которых уходит корнями в седую древность. Так, Гоибниу не утратил свой древней функции кузнеца; Балор no-прежнему остался царем фоморов, обитавшего в северных районах моря; его дочь Этлинн, воспылав любовью к Киану, родила от него сына, став, таким образом, матерью бога Солнца Луга, который сохранил к тому же свой старинный титул Йодданах (хотя сохранившаяся версия этого имени донесла до нас его забавно искаженную форму, меняющую его смысл на противоположный) и был воспитан самим богом Мананнаном, сыном Моря, а в конце убил-таки своего деда, нанеся ему роковой удар в самое страшное его место — смертоносный глаз. По-видимому, в данном случае мы имеем дело с очень архаической версией предания о фоморах, жене Гобана и ее ребенке, а также о серой корове и ее волшебной веревке, причем эта корова явно перекликается со знаменитой телкой черной масти богатыря Дагды.