Кельтская мифология - Коллектив авторов - Страница 49

— Если бы на меня не был наложен запрет называть свое имя, — отвечал Коннал, не знавший, что он говорит со своим собственным отцом, — на всем свете не нашлось бы человека, которому я открыл бы его охотнее, чем тебе, ибо мне по нраву твое лицо.

Но даже столь галантный комплимент не смог предотвратить поединок, ибо Кухулин считал своей обязанностью покарать ослушника, не пожелавшего назвать свое имя. Разгорелась упорная битва, и непобедимый Кухулин почувствовал такое возбуждение, что вокруг него воссиял ослепительный «ореол героя» и лицо его преобразилось. Увидев это, Коннал понял, кто его соперник, и нарочно бросил копье мимо, чтобы оно не поразило отца. Но Кухулин, еще не догадавшись, на кого он поднимает руку, уже метнул свой ужасный Га-Болг. Умирая, Коннал все-таки открыл свое имя, и горе Кухулина, понявшего, что он убил своего единственного сына, было настолько велико, что мужи Ольстера стали опасаться, что он, обезумев, сокрушит все и вся вокруг себя. Они поспешно позвали друида Катбада, чтобы тот наложил на Кухулина колдовские чары. Катбад тотчас превратил волны морские в некое подобие войска, и Кухулин принялся рубиться с ними, пока не обессилел и упал от изнеможения.

Описание всех прочих подвигов Кухулина заняло бы слишком много времени. Поэтому будет лучше, если читатель (или читательница) сам обратится к этой дивной ирландской саге и внимательно прочтет ее. А мы вкратце изложим ее трагический финал, повествующий о смерти Кухулина.

Медб, королева Коннахта, так никогда и не простила ему, что он не позволил ее войску разграбить Ольстер и убил множество ее приближенных и союзников. Она тайно обратилась ко всем, чьи близкие и друзья пали от руки Кухулина (а таких нашлось больше чем достаточно), призывая их отомстить герою.

Кроме того, она послала трех дочерей волхва Калатина, появившихся на свет уже после гибели их отца от руки Кухулина, на Альбу и в Вавилон, чтобы они изучили все тонкости чародейства. Когда они возвратились в Эрин, они уже овладели всеми тайнами магии и колдовства и с помощью волшебных заклинаний легко могли создать илюзию сражения.

Заручившись поддержкой столь грозных союзников, Медб принялась терпеливо дожидаться того момента, когда мужи Ольстера вновь окажутся во власти магических чар слабости и Кухулину вновь будет неоткуда получить помощь.

Лугайд, сын Ку Роя, короля Мунстера, убитого Кухулином из-за Блатнад, дочери Мидхира, собрал всех славных мужей Мунстера. Эрк, отец которого также пал от руки Кухулина, собрал мужей Мита. Король Лейнстера тоже привел свое войско, и вся эта огромная армия во главе с Эйлиллом и Медб и героями Коннахта опять вторглась в Ольстер и принялась грабить и разорять его.

Конхобар созвал своих верных воинов и друидов на совет, чтобы решить, не смогут ли каким-то образом отсрочить войну до тех пор, пока не будут в состоянии встретить врага. Он не хотел, чтобы Кухулин опять в одиночку вступил в бой против всей остальной Ирландии, ибо понимал, что, если этот великий герой падет в бою, с ним навсегда погибнет и надежда на процветание Ольстера. И поэтому, когда Кухулин опять появился в Эмайн Махе, король послал всех своих придворных красавиц, бардов, певцов и поэтов развлекать его, стараясь отвлечь его мысли от войны до тех пор, пока воины Ольстера не восстановят свои силы.

Но когда Кухулин сидел во «дворце солнца», беседуя с красавицами и поэтами, на лужайке перед дворцом появились три дочери Калатина и тотчас начали собирать травы, цветы и всякие колдовские корешки, превращая их в мнимых воинов призрачных армий. С помощью все той же магии они сделали так, что вокруг дворца раздавались всевозможные крики и истошные вопли, звуки труб и звон оружия сражающихся войск, словно на лужайке шла неистовая битва.

Кухулин вскочил на ноги, весь красный от стыда, думая, что сражение началось и давно идет без него, и поспешно выхватил свой меч, но сын Катбада схватил его за руки. Все друиды Ольстера поспешно объяснили ему, что все эти звуки — не более чем наваждение, вызванное колдовскими чарами дочерей Калатина, которые хотят во что бы то ни стало погубить его. Но все их слова оказались напрасными; это было все равно что пытаться удержать Кухулина, когда он видел призрачные армии и слышал грохот жестокой сечи.

Тогда они решили, что будет лучше, если отослать Кухулина из Эмайн Махи в Гленн-на-Бодхар, «Долину Мертвых», до тех пор, пока не развеются магические чары дочерей Калатина. Долина эта обладала одним удивительным свойством: даже если бы все мужи Ирландии одновременно закричали бы во все горло, в ней не было бы слышно ни единого звука.

Но дочери Калатина не успокоились; они последовали за Кухулином и туда и вновь набрали всевозможных трав, листьев и кореньев и придали им некое подобие вооруженных воинов, так что стало казаться, будто вокруг долины не осталось ни клочка земли, на которой бы не кипела ожесточенная битва. Кроме того, они вызвали даже видимость зарева пожаров и жалобных криков женщин. Все, кто слышал эти вопли, — это относилось не только к мужчинам и женщинам, но и собакам, — буквально цепенели от ужаса.

И хотя придворные дамы и друиды тоже закричали изо всех сил, пытаясь заглушить эти дикие вопли, им не удалось сделать так, чтобы Кухулин их не услышал.

— Ну вот! — воскликнул он. — Я слышу, как радостно вопят воины Ирландии, грабя нашу провинцию. Мой триумф — ничто. Вся моя слава пошла прахом. Ольстер, мой Ольстер погиб навсегда!

— Подожди немного, — отвечал Катбад. — Это всего лишь наваждение, магические чары, вызванные коварными дочерьми Калатина, которые хотят заманить тебя в ловушку и погубить. Оставайся с нами и не обращай на них внимания.

Кухулин послушался его, и дочери Калатина еще долго продолжали сотрясать воздух ужасными воплями и шумами битвы, пока в конце концов не устали, убедившись, друиды и придворные дамы на этот раз победили их.

Они долго не могли ничего поделать, пока одна из не приняла облик возлюбленной Кухулина и не явилась перед ним, крича, что Дундилган сожжен, Муиртумне разрушен, а весь Ольстер — во власти грабежа и насилия. Тогда Кухулин вскочил, схватил свое оружие и доспехи и, несмотря ни на какие уговоры друидов и дам, приказал Лаэгу подать колесницу.