Аннапурна - Эрцог Морис - Страница 48

Террай хочет остаться в палатке. С энергией отчаяния он колотит по ступням и кричит:

– Приходите за мной завтра. Я хочу быть целым или мертвым!

У Ребюффа ноги также поморожены, но он предпочитает немедленно спускаться и скорее добраться до Удо. Вместе с Кузи и Ляшеналем он начинает спуск. Шац продолжает меня опекать, за что я ему глубоко благодарен. Он берется за веревку и дружески подталкивает меня вперед.

Сразу идет очень крутой склон. Тонкий слой снега на льду наполовину растаял и совершенно не держит. Я часто срываюсь, но каждый раз Шац задерживает меня на натянутой веревке.

Ниже на склоне виден широкий след. Видимо, отсюда наши товарищи просто съехали к нижнему лагерю IV, вызвав лавину, очистившую склон. Это усложняет и без того нелегкий спуск.

В лагере ко мне сразу же подходят шерпы, занимавшиеся раскапыванием заваленных лавиной палаток. В их взглядах

столько доброты и сочувствия, что я впервые осознаю, насколько печально мое положение. В углу Ляшеналь растирает свои ноги, а Панзи время от времени ободряет его, уверяя, что доктор-сагиб его вылечит.

Я тороплю людей, главная цель – быстрейший спуск. Наплевать на снаряжение, нужно покинуть вершину до следующей атаки муссона.

Судьбу пострадавших решают считанные часы. Ляшеналя, Ребюффа и меня необходимо сопровождать, и для этой цели я выбираю Айлу и Саркэ. Стараюсь объяснить шерпам, что они должны страховать меня на очень короткой веревке. Ляшеналь и Ребюффа, не знаю почему, связываться не хотят.

Пока мы спускаемся, Шац вместе с Анг-Таркэ и Панзи идет вверх за Терраем. Шац молодец! Никто другой не способен проявить ни малейшей инициативы.

После трудного подъема он добирается до Террая.

– Можешь собираться, через некоторое время пойдем, – говорит он.

– Ноги начинают отходить, – отвечает Террай, настроенный теперь более мирно.

– Я пройдусь к трещине… Морис не нашел аппарата… а там все высотные снимки!..

Террай не отвечает, он плохо соображает. Лишь через несколько дней мы оценим героизм Шаца. Он долго копается в снегу на дне пещеры. Террай начинает беспокоиться… Наконец Шац возвращается, неся фотоаппарат с пленкой, снятой на вершине. Он нашел также мой ледоруб и другие вещи. Однако киноаппарата он так и не откопал. Таким образом, фильм заканчивается кадрами, снятыми на высоте 7000 метров.

Начинается спуск. Анг-Таркэ ведет себя изумительно, он идет впереди и рубит для Террая удобные ступени. Спускаясь последним, Шац внимательно страхует всю группу.

Первая группа, в которой иду я, спускается бесконечно медленно. Снег мягкий, и мы проваливаемся по колено. Ляшеналь чувствует себя все хуже, он часто останавливается, жалуется на свои ноги. Ребюффа идет в нескольких метрах за мной.

Необычайная жара внушает тревогу. Я боюсь, что именно здесь может закончиться история Аннапурны. Говорят, что альпинисты обладают шестым чувством, предупреждающим их об опасности. Сейчас я чувствую эту опасность всем своим существом. Я ощущаю что-то необычное в атмосфере. Накануне был большой снегопад, и сейчас жара подтачивает эти колоссальные, готовые обрушиться массы снега. В Европе ничто не может дать представления об ужасной силе таких лавин. Они не имеют ничего общего с лавинами в Альпах. Они идут фронтом в несколько километров, а впереди движется сметающая все ударная волна.

Отражение от снега так сильно, что без очков невозможно открыть глаза. Никогда еще вершина не была столь величественной, как в эти минуты крайней опасности. К счастью, мы довольно далеко друг от друга: риск немного меньше.

Шерпы забыли путь. То и дело я с большим трудом выхожу вперед и спускаюсь на всю длину веревки до удобного места. У меня нет кошек, держать ледоруб я не в состоянии. Слишком медленно, как мне кажется, мы теряем высоту, меня угнетает, что шерпы так медлительны, излишне осторожны и в то же время так неуверенны. В действительности они идут прекрасно, но я горю нетерпением и не могу объективно оценить их возможности.

Ляшеналь намного отстал, каждый раз, когда я оборачиваюсь, я вижу его сидящим на склоне. Он тоже обжег себе глаза, хотя не так сильно, как Ребюффа и Террай, и это мешает ему уверенно выбирать путь. Ребюффа движется наугад, его лицо искажено страданием. Тем не менее он упрямо идет вперед. Кулуар пройден без всяких происшествий, и я рад, что этот опасный участок остался позади.

Солнце в зените. Погода великолепна, краски изумительны.

Внезапно под ногами шерпов появляется трещина: отделяется колоссальный участок склона, трещина становится все длиннее и шире. В голове мелькает дикая мысль: бежать вверх по склону, добраться до надежного снега… Меня приподнимает, подхватывает нечеловеческая сила. Шерпы исчезают из виду. Я лечу через голову… ничего не вижу… Ударяюсь головой об лед… Несмотря на все усилия, дышать невозможно. Резкий удар по левому бедру причиняет мне острую боль. Я кувыркаюсь, как картонный паяц… Сквозь мелькающий перед глазами снег как молния ослепительно сверкает солнце… Веревка, соединяющая меня с Саркэ и Айлой, захлестывается вокруг шеи: шерпы, катящиеся ниже по склону, меня сейчас задушат. Боль невыносима… Я задыхаюсь! Непрерывно ударяюсь об лед. Меня бросает от одного серака к другому… Снег душит… Вдруг веревка резко натягивается. Я останавливаюсь. Не приходя окончательно в сознание, начинаю непроизвольно мочиться.

Открываю глаза. Я вишу головой вниз; веревка держит меня за шею и левую ногу. Я подвешен над пропастью в какой-то ледяной дыре. Развожу в стороны локти, пытаюсь прекратить невыносимое качание, отбрасывающее меня от одной стенки к другой. Подо мной виднеются нижние склоны кулуара. Дыхание восстанавливается. Какое счастье, что веревка выдержала!

Надо непременно выбраться отсюда. Ноги и руки потеряли чувствительность, но можно использовать небольшие неровности стенок, где уместится край подошвы. Резкими рывками мне удается освободить от веревки левую ногу. С большим трудом я переворачиваюсь и поднимаюсь на несколько метров. После каждого движения останавливаюсь, уверенный в том, что исчерпал последние силы. Через секунду, возможно, я сорвусь, и все будет кончено.

Еще одно отчаянное усилие – еще несколько сантиметров!.. Тяну за веревку… чувствую на другом конце что-то мягкое, наверное, тела шерпов. Я кричу… но так слабо!

В ответ гробовое молчание.

А где Гастон?

На меня падает тень, как будто проходит облако. Инстинктивно поднимаю глаза… Чудо!..

Две черные, испуганные физиономии вырисовываются на фоне голубого неба: Айла и Саркэ!

Шерпы целы и невредимы. Они собираются меня спасать. Я не в состоянии дать ни малейшего совета. Айла исчезает, Саркэ остается у края дыры. Они начинают тянуть веревку очень осторожно, чтобы не причинить мне боль. Уверенность и сила, с которыми они вытаскивают меня, укрепляют мое мужество. Наконец я вылезаю из дыры и валюсь на снег.

К счастью, при падении я и шерпы уравновесили друг друга. Веревка застряла на ледяном гребешке, и мы повисли по обеим сторонам его. Если бы не случай, мы летели бы еще пятьсот метров. Вокруг нас все перевернуто лавиной. Где Ребюффа? Я в смертельной тревоге: он не был связан… Подняв глаза, вижу его в ста метрах от нас.

– Все в порядке! – кричит он.

Я облегченно вздыхаю, но ответить ему не в силах. Лежа на снегу в полубессознательном состоянии, смотрю тупым взором на окружающий меня хаос.

Мы пролетели более ста пятидесяти метров. Оставаться здесь опасно! Что, если пойдет вторая лавина? Я говорю шерпам:

– Now… Doctor Sahib… Quick, very quick![97]

Стараюсь объяснить жестами, показать, что меня надо держать очень надежно. При этом выясняется, что я повредил левую руку. Невозможно ею двигать, она не сгибается в локте. Перелом? Может быть. Позднее увидим!

Скорее к Удо!

Ребюффа начинает спускаться, он идет на ощупь и очень медленно. Сердце сжимается при виде его. Он также летел с лавиной и, очевидно, ударился лицом об лед, так как губы кровоточат. Он потерял свои очки, впрочем, и я также. Мы вынуждены держать глаза закрытыми. Айла обнаруживает у себя пару запасных очков, которые приходятся мне как нельзя кстати. Саркэ не колеблясь отдает свои очки Ребюффа.