Век святого Скиминока - Белянин Андрей Олегович - Страница 7

– Дочь моя, но как… Как мужчина может быть ведьмой?!

– Да какой он мужчина, святой отец! Тряпка и есть… Если бы я только на него надеялась, так по сей день в девках ходила бы!

Господи Боже… Тяжек труд честного инквизитора. К вечеру я уже плохо соображал, туго слышал и едва ворочал языком.

– Может, попросту сжечь всю женскую половину населения? – утомясь доносами, предложил Жан. К моему удивлению, даже Лия согласно закивала.

– Нет. Мы не Голубые Гиены. Должен же быть простой, но действенный способ отделить зерна от плевел. Я ведь читал что-то очень подходящее… А, вот! Топить всех в реке – кто всплывет, та и ведьма.

– Увы, у нас речка мелкая, ее даже курица вброд перейдет, – развел руками церковник.

– Тогда не пойдет. Напомните мне, чего боятся ведьмы?

– Святого креста, святой воды, чеснока и соли.

– Так, так, так… уже теплее. Значит, нам надо… Браво, батюшка! Теперь мы ее найдем…

Приготовления заняли не более получаса. Священник открыл целый бочонок церковного вина. Лия нарезала кусочками черный хлеб, обильно натерев его чесноком и посыпав солью. Я же говорил с народом:

– Ахтунг, ахтунг! Все жители деревня обязаны пройти регистрация! Мужчины есть? Два шага назад! Женщины есть? Виходить, строиться! Ви все ходить в церковь, пить сладкое вино, кушать белий булька. Кто есть партизанен – будем немножко вешать!

Возможно, я и перегибал палку, но бабы безропотно выстроились в ряд и по одной заходили в двери храма. Там, внутри, они опрокидывали трехсотграммовый кубок церковного кагора, заедали просоленно-чесночным хлебом и запивали глотком святой воды. Обратно мы никого не выпускали, дабы не повторять процедуру дважды. Вскоре церковь здорово напоминала кабак! Пьяные в дым женщины пели, орали, пытались отхлебнуть еще и чувствовали себя просто наверху блаженства. Бьюсь об заклад, еще ни один инквизитор не был так любим столькими крестьянками сразу. Женщины называли меня самыми ласковыми именами и упрямо лезли целоваться. А между тем ни вином, ни хлебом, ни святой водой не поперхнулась ни одна…

– Жан, там много еще?

– Две или три. Ведьма наверняка среди них.

– Скорей бы… Что-то я упустил, вместо сурового расследования устроив им праздник Восьмого марта! Неужели так ни на кого не действует?

– Действует, милорд, – откликнулась Лия. – Еще как действует! Там уже поют сводным хором. Вот-вот плясать начнут.

Женщины кончились. Похоже, мой план потерпел полный крах… Мужчины волновались за дверями, а церковь была битком набита пьяными бабами в возрасте от шестнадцати до девяноста двух. Пожилой священник, несколько обалдев от обилия искусов и щедрых поцелуев в лысину, печально подергивал меня за рукав:

– Что-то не получилось?

– Увы… Мне нечем вас порадовать.

– Лорд Скиминок, не огорчайтесь, – вновь вмешалась бодрая утешительница. – Ну, не повезло. С кем не бывает? А метод был хорош! Раз уж даже мы ее здесь не нашли, то, значит, ее здесь нет.

– Козе понятно… Хотя… Стоп! – осенило меня. – Так ты говоришь – значит, ее здесь нет! Именно! Раз ее здесь нет, следовательно, в деревне наверняка есть женщина нужного возраста, но она сюда не пришла. Она не проходила тестирование, а она и есть ведьма! Святой отец, проверьте: точно ли все женщины сейчас в церкви?

– Все, сын мой.

– Вы уверены?

– Убежден. Да и сестра Марта подтвердит.

– Какая сестра?

– Монахиня. Она живет у меня в пристрое. Ее монастырь сгорел, и бедняжка больше года скитается по богоугодным заведениям, пением религиозных песен зарабатывая себе на жизнь. Я дал ей крышу над головой. За это она убирает вокруг храма.

– А почему не внутри? – за что-то зацепился я. Казалось, разгадка где-то рядом. Так утопающий хватается за первую попавшуюся дрянь вроде соломинки.

– Не знаю… Почему не внутри? – задумался священник. – Так она сюда и не заход… Боже мой!

– Где тут ваш пристрой? Жан, за оружием! Нам срочно надо нанести визит вежливости одинокой погорелице с весенним именем.

Под предводительством святого отца мы ринулись на поиски. Лия оставалась за главную, никто не хотел, чтобы толпа «умиленных» женщин выплеснулась наружу сообщить мужикам, что здесь бесплатно наливают. Слева, у входа находился маленький сарайчик, в нем спуск в подвал.

– Это невозможно… Я не могу поверить! Такая милая женщина…

– Она при вас когда-нибудь заходила в церковь?

– Нет, но она… Сестра Марта утверждала, что исполняет обет отшельничества и молится одна у себя внизу.

– Ведьма появилась примерно в то же время?

– Не знаю… возможно… да.

– Милорд, взгляните на косяк!

– Кровь… Это она, Жан!

Трусливый рыцарь попытался пройти вперед, и я не протестовал – на нем доспехи, а на мне рубашка. Если усопшая решит кусаться, так уж пусть поточит зубки о кованую сталь. Спустившись вниз по узкой лестнице, мы трое оказались в небольшой комнатке, заставленной бочонками, корзинками, садовым инвентарем, в углу, прямо на земле, – подстилка, имитирующая кровать. Рядом грубый стол, за ним, на колченогом табурете, спиной к нам сидела женщина, глядящая в осколок зеркала и… аккуратно пришивающая к шее отрубленную голову! Жан осел на ступеньки, его стошнило. Священник замер столбом, вцепившись в висевшее на груди распятие. Ведьма повернулась к нам и обнажила в улыбке острые зубы.

– Сам пришел…

– Я всегда прихожу сам. А здесь что – курсы художественной штопки или центр реплантации органов?

– Ты – Скиминок! Сам пришел. – Слова давались с трудом. – Убью. Тебя все помнят. Я ждала… Убью.

Меч Без Имени занервничал в моей руке. Он не переносит долгого бездействия в присутствии потенциального врага. Ведьма бросилась на нас с неуловимой кошачьей грацией. Она буквально насадила себя на серебристый клинок, вышедший у нее меж лопаток. Зато когтистые пальцы добрались до моего горла… Я выпустил рукоять и перехватил ее запястья. Слишком поздно… Сила умирающей ведьмы во много раз превосходила мою.

– Жан! Помоги…

– Милорд, вы… вы хотите, чтобы я ударил женщину?! – донесся неуверенный голос моего оруженосца.

– Да… оп… аю… ать! – едва прохрипел я.

В то же мгновенье закованный в стальную рукавицу кулак Бульдозера одним ударом оторвал недошитую башку нечисти. Пальцы ведьмы разжались…

После торжественного сожжения трупа Лия растерла мне шею смесью масла и вина, тепло укутала шарфом. Говорил я хрипловато, но знал – это пройдет. Жители деревни вновь прониклись к нам любовью и заботой. Священник даже не вспомнил, что когда-то я, Лия и Жан украли у него прямо с костра черноволосую девчонку с красивым носом. В свою очередь и я решил забыть о мести «святому Чингачгуку».

Мы направили купленных коней в сторону Тихого Пристанища. Всю дорогу меня грыз маленький червячок неудовлетворенных сомнений – почему ведьма все время говорила: «Сам пришел…»? Складывается нехорошее предположение, будто кто-то специально натравил ее именно на меня. Но кто? Хотя это не вопрос, таких доброхотов пруд пруди. Вот и придется теперь бедняжке вопить в Аду на сковороде: «Не виноватая я! Он сам пришел!»

Ничто не изменилось. Тот же реденький лес, тот же густой туман, тот же мшистый камень с памятной надписью: «Жизнь коротка, а на этом пути – еще короче». Черная гранитная тропа все так же уводила в серую неизвестность.

– Лорд Скиминок… – задумчиво протянула Лия, – если вы ненадолго, то, может быть, мы подождем здесь? Ей-богу, без нас вы быстрее обернетесь. Собственно, что там задерживаться? Вы ведь все у них видели…

– Но если мисс Горгулия будет настаивать на непременных пирожках, так вы не стесняйтесь, пообедайте! – с надеждой поддержал Бульдозер. – О нас не беспокойтесь, мы постоим…

– Не юлите, прохиндеи! Сам вижу, что боитесь. Ничем не могу помочь – придется ехать вместе. Я намерен выйти с той стороны, а ваши прошлые обиды давно пора бы забыть. Вперед, нас ждут. Надеюсь, что мисс Горгулия и Вероника уже там…