Век святого Скиминока - Белянин Андрей Олегович - Страница 36

– Мы тут посовещались и решили: если через десять минут вы не откроете, то мы возьмем да и подожжем всю харчевню!

– Может быть, попытаться уйти по крышам?

– Вряд ли. Они наверняка окружили все здание.

– Значит, опять – бой?

– В каком-то смысле да. Очередной последний бой, так сказать… Но я не умею воевать с женщинами. Сколько помню, не считая старых ведьм из Тихого Пристанища, я поднимал Меч лишь против призрака мадам Гнойленберг. Даже кастратку на самом деле убила Вероника. Я не могу.

– Любимый, ты уж реши сразу, – неожиданно резко вспылила Луна, – либо я, либо они. Если ты не будешь драться с суккубами, то они убьют и тебя, и меня, и Лию с Жаном. Если ты меня действительно любишь, то придется тебе попробовать убивать этих демонов, чтобы спасти всех нас. Только, пожалуйста, думай побыстрее…

– Мне так и не дали побриться! – с глубокой грустью в голосе ответил я. Мои спутники несколько обалдели. Потом наемница нежно прижала мою голову к своей груди и жалобно запричитала:

– Сладкий мой, хороший мой, переутомился, бедняжка…

Лия с Жаном сочувственно засопели, а у меня в мозгу билась надоедливая мысль о том, что во всем городе почему-то нет ни одного зеркала и несчастному ландграфу даже побриться перед смертью не дают. Опять же, если умирать в нежных ручках суккубов, то с моей стороны принимать любовь дамы (пусть высасывающей жизнь) в колючем виде – это слишком неэстетично!

– Бульдозер, почему нигде нет зеркал?

– Не знаю, милорд. Может быть, мы их просто не замечали?

– Лия, где зеркала в этом городе?

– Я так думаю, лорд Скиминок, что они здесь никому не нужны. Днем горожанам и других дел хватает, кроме как на свое отражение любоваться. А ночью им это вообще без надобности, они и так неотразимы.

– Луна?..

– Я поняла, любимый. Суккубы почему-то не могут видеть себя в зеркале. Возможно, для них это вид отвращающего колдовства. Может быть, они умирают от этого, может, болеют, может, покрываются сыпью или навсегда теряют магическую силу…

– Есть только один способ проверить. Оруженосец! Ты говорил, что в нашей комнате вставили новые стекла?

– Будут через минуту! – Жан рысью бросился по лестнице наверх.

– Лия! Быстренько найди мне что-нибудь очень черное. Мы должны суметь смастрячить кустарное подобие зеркала.

Я не бог весть какой мастеровой парень – золотые руки. Просто помню, что если обычное стекло с одной стороны прикрыть черной тряпкой, то с другой будет видно ваше отражение. Темное, блеклое, но вполне явственное. Луна сейчас полная, значит, света будет достаточно. За дверью раздались шум и голоса. Неужели отпущенные десять минут уже истекли? Надо хотя бы немного потянуть время…

– Эй, поджигатели паршивые, креста на вас нет! А чужую харчевню вам не жалко?

– Жалко, – посовещавшись, решили голоса, – но мы все равно подпалим, раз вы не выходите.

– За что такая немилость?

– Вы разрушили храм Великой Черной Сукки!

– А если мы извинимся и больше не будем?

Нападающие задискутировали между собой. Пользуясь затишьем, прибежал Бульдозер, осторожно держа в руках большой кусок оконного стекла. Жан тоже не плотник и, возясь с оконной рамой, здорово порезался, но ценный груз не уронил, доставив в целости. Следом появилась Лия, таща в руках ведерко с теплой черной смолой, а на плече – занавеску из тяжелого темно-синего бархата.

– Молодцы! От лица командования объявляю вам благодарность!

– Рады стараться, ваше превосходительство! – тихо гаркнули оба, а я принялся за дело. Наемница взялась помогать, а Лия отвлеклась на перевязывание тряпочками израненных ладоней мужа. Мы аккуратно размазали смолу по стеклу, используя широкий кухонный нож, а потом налепили на нее кусок бархата. Зеркало вышло – заглядение! Мы гордо переглянулись. В дверь опять постучали. Господи Боже, как они мне надоели… Не мычат не телятся, инквизиторы вшивые!

– Ну, что вам еще?

– Мы решили – поджигать!

– Не надо. По зрелом размышлении мы постановили сдаться.

– Тогда откройте дверь.

– Всегда пожалуйста…

Такого они от нас не ожидали. Когда Жан разбросал баррикаду и я с завязанными глазами и импровизированным зеркалом в руках появился на пороге, по толпе прокатился дружный вздох. Потом повисло молчание. Мне оно показалось бесконечно долгим… Наконец неуверенный девичий голос, прерываясь от волнения, спросил:

– Что это такое, ландграф?

– Зеркало! – храбро ответил я.

– Зеркало-о-о-о… – влюбленно вздохнули суккубы. – А что это за чудо?

– Никаких чудес, обыкновенные законы физики. Вы что, зрение потеряли? Взгляните попристальнее, там отражаетесь – вы!

– Что?! Не может быть! Неужели эти прекрасные существа, отражающиеся в нем, – мы сами?

– Да!

Что-то не очень они торопятся умирать. Может, им время надо? Не насмотрелись еще? У меня уже руки устали от напряжения. Как же оно на них действует и действует ли вообще?! Вроде прыгать на нас пока никто не собирается, рукоять меча тычется в мой локоть, но сама холодная. Итак, драки не будет… Рассыплются пеплом, превратятся в прекрасных лебедей, бросят все, покаются и уйдут в монастырь – гадать можно хоть до утра. За спиной раздался шорох. Тонкие пальцы Луны развязали тряпочку, прикрывающую мои глаза.

– Можешь посмотреть, их магия исчезла.

– Вот это да, милорд! Что они такое делают? – восторженно зашептала Лия, проталкиваясь следом. Последним вынырнул Бульдозер и тоже замер в недоумении. Суккубы вели себя действительно странно. Здесь было пять или шесть девушек, трое мужчин и наш старый знакомый Жигало. Все голые, с классическими фигурами, но их невероятная сила обольщения словно вдруг сменила ориентацию. Они вновь и вновь подходили к нашему зеркалу, любовались собой, по-детски искренне трогали пальцами стекло и отпрыгивали, смеялись, перешептывались. Я рискнул отойти в сторону, потом аккуратно прислонил зеркало к стене.

– Почему нам никто не говорил, какие мы прекрасные существа? – тихо вздохнул Сутнер Жигало. Остальные суккубы согласно закивали. – Что за жизнь мы вели? Кому мы отдавали свою любовь, свои тела, свою нежность и ласку? О Великая Черная Сукка! Взгляните на этих низких людишек… Они грязны, оборванны, несовершенны, даже уродливы, дурно пахнут и… Они же презирают нас! Мы вынуждены бегать за ними, искать, упрашивать – ради чего? Ради того, чтобы они, крича и возмущаясь, снизошли до нашей светлой, всепоглощающей, солнечной страсти?! Фи-и-и…

– Эй, ребята! – вклинился я. – Вы, случайно, ничего не напутали? Мы к вам в дом не ломились. Вы сами пришли. Может, вы и впрямь такие симпатичные, но, скажем честно, нам ваша любовь до лампочки! Вы нам не нравитесь.

– Вы нам тоже, – дружно насупились суккубы. – Мы сами по себе чувственно самодостаточны. Не оскорбляйте наш взор своим несуразным видом. Нам неприятна даже сама мысль о том, чтобы прикоснуться к таким ходячим ужасам, как вы.

– Что?! – взвилась Лия. – Ах вы, голодранцы паршивые, да, если хотите знать, я одной фигуркой…

Мы с Жаном едва успели ее заткнуть.

– Они не способны оценить нашу красоту, – заключил старый Жигало. – Отдайте нам это великолепное зеркало, это чудо природы и техники, а сами идите куда хотите. Впредь мы никогда не позволим оскорбить наши прекрасные тела прикосновением к недостойным людским существам.

– Подумаешь… – неожиданно обиделся я. – Да и не больно хотелось. Нам, между прочим, давно спать пора, ночь глубокая. Прощайте, завтра утром мы уезжаем от вас навсегда.

– А зеркало? – жалобно взвыли две хорошенькие девушки.

– Забирайте! – широко отмахнулись мы.

– Спасибо, милорд! – Толпа суккубов быстренько отвалила от харчевни и исчезла за углом. Вскоре оттуда донеслись громкие крики, призывающие всех оставить жертвы и взглянуть на самих себя в волшебное зеркало.

– Так мы что, действительно идем спать? – беззастенчиво зевнула Лия. – Может, побродим под луной? Погодка – чудо, народ гуляет…