Хакер - Житков Андрей - Страница 3

Ах, Миранда-Миранда, девчушка из Тушина, птичка-щебетунья, розовый мотылёк! В делах компьютерных была она абсолютным «чайником» и не могла отличить директории от файла, но при этом умела быстро давить на «клаву» и на лету схватывала любую новую программу — ты ей только нужную кнопочку покажи!..

Так вот, в тот самый вечер, когда они сидели в кафе на берегу пруда, он вдруг понял, что ей скучно: Миранда начала рассеянно рассматривать отражение огней в воде, прислушиваться к разговорам за соседними столиками, пару раз даже зевнула, прикрыв ладонью рот. Он спросил, не хочет ли она спать, а она извинилась и ответила, что от шампанского, как после снотворного, её всегда клонит в сон — тут уж ничего не поделаешь, но это не страшно — через полчаса она снова будет как огурчик, и они смогут потанцевать или покататься на катамаране. Катамараны были привязаны к плавучему пирсу, на котором находилось кафе, но Лобстер не знал, разрешат ли им ночью кататься по пруду… Действительно, минут через сорок Миранда ожила, встрепенулась, будто очнувшись от зимней спячки, стала трещать без умолку, не давая Лобстеру вставить слова. О чём она тогда говорила? О том, что приходится работать в комнате, где нет окон, и чувствует она себя в ней не лучше, чем в древнеегипетском склепе, что посетители забывают закрыть за собой дверь и по офису гуляет жуткий сквозняк, слышно даже завывание ветра в щели между дверью и косяком, сколько ни проси этих посетителей — как об стенку горох! — из-за них, между прочим, она дважды в этом году переболела гриппом, а уж про насморки даже говорить нечего — как само собой разумеющееся, — что шеф их, которого за глаза прозвали они «пенсионером» за привычку ворчать и придираться по мелочам, завёл себе похожую на болонку любовницу и водит её в рабочее время по ресторанам, вместо того чтобы смирно сидеть в офисе и бухтеть — из чувства женской солидарности заложить бы этого кобеля жене, чтоб устроила ему головомойку, — что аккумуляторы, которые на прошлой неделе пришли в контейнере из Гонконга, продаются плохо, потому что слишком дороги и сейчас лето…

— В Ш-2 едем, — неожиданно произнёс Лобстер. — Лондонский рейс.

— Надумал? — улыбнулся водитель. — Вычислил друга? Ты по профессии кто?

— Программист я… системный, — соврал Лобстер. — Сижу в НИИ автоматики, пишу программки для линий всяких. Вчера, например, для коров программку писал.

— Да ну трендеть-то, парень, — для коров! — хохотнул водитель. — Ещё скажи — для верблюдов.

— Надо будет, и для верблюдов напишу, — спокойно произнёс Лобстер. — Между прочим, с помощью этой программки можно триста коров зараз подоить, да ещё все анализы снять, чтобы вредных бактерий не было.

— Компьютером, что ли? — спросил водитель.

— Им самым, — кивнул Лобстер.

— Во-во, сын у меня этим бредит. Мы с женой его отогнать не можем — просто беда. В среду вхожу к нему, значит, часа в два ночи, а он накрыл монитор одеялом, чтобы в щели свет не шёл, и сам тоже под этим же одеялом корчится — по клавишам тренькает. Ну, я одеяло-то сдёрнул, всыпал ему по первое число. Мы хоть книжки с фонариком под одеялом читали, зрение портили, а этот в свои двенадцать каких-то гоблинов шашкой рубит! Еле-еле заставил его Марка Твена осилить. Туфта, говорит, представляешь, нет? Хакером хочет стать, программы чужие курочить, чтобы, значит, за это ещё и деньги получать. Так ведь это, если сказать, сплошной грабёж и воровство.

— Да, наверное, — согласился Лобстер. Его голова была занята мыслями о толстопузом буржуйке в золотых цепях, который умыкнул у него Миранду. Сейчас бы помповое ружьё или огнемёт, как в какой-нибудь «стрелялке», — уж он навёл бы шороху в аэропорту!

— Я так думаю иногда: может, он прав? Они ведь сейчас все безбашенные, как говорится, а потом будет нас с матерью кормить на старости лет, — продолжал водитель. — С тобой, парень, ему, наверное, интересно было б пообщаться. Программисты и киллеры у них в чести. Тебя как зовут? Меня — Алексей.

— Олег. — Лобстер пожал протянутую руку.

— Ты, наверное, учился хорошо, чтоб программистом стать, не как балбес мой? Математика высшая, всякие дела?

— Да так, есть немного, — неопределённо пожал плечами Лобстер.

— Видно, что умный. Если в кармане пятьдесят баксов валяется, значит, умный. Дал бы телефончик. Может, потрендишь с моим, поучишь уму-разуму?

Машина свернула с шоссе рядом с постом ГИБДД и понеслась по дороге в сторону Лобни.

«На чужом горбу в рай въехать хочешь? Мне только воспитанием чужих ублюдков заниматься!» — подумал Лобстер, а вслух сказал:

— Я б с удовольствием, но это… Квартира у меня съёмная, не сегодня завтра свалю с неё, так что никакого смысла нет.

— Не хочешь, значит? Ну, как хочешь. — Алексей явно обиделся: замолчал, уставился на бегущую под колёса машины дорогу, а Лобстер задумался над тем, что следовало бы знать тем самым малолетним ублюдкам, сидящим по ночам под одеялами за глупыми «стрелялками», чтобы сделаться по-настоящему крутыми хакерами, а не какими-нибудь там псевдохакерскими болтунами с большой фигой в кармане.

Что они себе там думают? Кликнул мышкой — и мильон в кармане? Ха! Одной высшей математикой тут не обойдёшься. Кроме языков программирования, операционных систем и систем управления базами данных хорошо бы как следует знать криптографию, средства защиты и дешифровки информации, каналы утечки, сетевую архитектуру, типы шифров, методы технической разведки, да мало ли… У Лобстера одних книг по программированию — коробок восемь, да ещё столько же по софтам и матдисцишшнам. Больше половины на английском. Некоторые библиотечные, другие — ксерокопии с «загрифованных», которых понатаскал он из МФТИ, где когда-то учился. Этим чёртовым особистам на любую брошюрку лишь бы штампик тиснуть — «Сов. секретно», а что человек корабль на Венеру запустить хочет или «крякнуть» американский софт для пользы Отечества, так им на это наплевать! Библиотеку свою Лобстер с квартиры на квартиру не таскал — уж больно громоздко, — книги пылились на антресолях у матери. А норы он действительно менял часто: то хозяйке денег больше подай, то сосед сильно пьющий, то ещё какая напасть…

— Если переезд закрыт, минут тридцать простоять можем. Такое здесь место — нехорошее, — проворчал водитель.

— А в объезд?

— Никак. — Он покачал головой. — Без тебя дружок уедет. Так что — молись!

Молиться Лобстер не умел, а даже если б и умел — не стал. Достаточно слегка напрячь мозги. Времени — почти двенадцать, день рабочий, движение на Савёловской дороге не ахти какое интенсивное, а в расписании электричек наверняка перерыв в связи с ремонтными работами — летом на железной дороге самый ремонт, так что…

— Открыт переезд, — уверенно сказал Лобстер.

— Посмотрим-посмотрим, — пробормотал водитель, обгоняя громко тарахтящий трактор.

Переезд был открыт. «Шестёрка», притормозив, перескочила через железнодорожное полотно и снова набрала скорость.

Она затормозила около стеклянных дверей.

— Ты меня здесь подожди, — попросил Лобстер. — Я сейчас. Только друга прихвачу. Ещё полтинник заработаешь.

— Я долго не могу, — предупредил Алексей. — Здесь стоянка дорогая и выезд две сотни.

— Всё будет оплачено, ты жди! — раздражённо сказал Лобстер. Он кинулся к стеклянным дверям.

Около стоек перед входом в таможенную зону было многолюдно, но Лобстер сразу увидел в толпе Миранду. На ней были джинсы, кроссовки на платформе, лёгкий свитер, волосы собраны в хвост. На плече болталась дорожная сумка. Рядом крутился высокий худощавый старикан в очках. Он наклонился к девушке и с гнусной улыбочкой что-то прошептал ей на ухо. Миранда рассмеялась.

Лобстер шёл намеренно медленно, проигрывая в уме начало разговора. «Что с тобой, Миранда?.. Почему?.. Какого чёрта?.. Неужели нельзя было сказать заранее?.. Так не делается… Так нельзя… У тебя крыша съехала… Ну ладно, пошутили — и хватит!..»

Он шёл, не отрывая взгляда от Миранды и удивляясь переменам, которые произошли с ней за два дня. Где её голубые и розовые платья, где крылья за спиной, где лёгкость мотылька, где волосы, рассыпавшиеся по плечам, охваченные ореолом лунного света? Из прекрасной бабочки она превратилась вдруг в обыкновенную гусеницу — одежда «унисекс», этот хвост, кроссовки! Ему показалось даже, что глаза её стали другими — как-то выцвели, поблекли. И где толстый буржуин с золотыми цепями? Неужели его соперник — этот седой высокий старикан?