Спросите ваши души - Житинский Александр Николаевич - Страница 12

– Правил нет. Бывают обстоятельства. Так надо. Сделай.

Пришлось мне придумывать дальнюю родственницу, которая пожелала приехать из Хабаровска, она не могла лететь самолетом, ехала на поезде… Короче, пришлось городить кучу вранья. Слава Богу, у Калерии практически не было родственников здесь, поэтому никто особенно не возражал.

Мне все это начинало больше и больше не нравиться.

От стыда я даже не рассказывал Сигме, как там идут дела, пока она сама не потребовала объяснений.

– Джин, мы хотим все знать. У нас свои планы, ты должен нам помочь, – сказала она.

«Мы» означало уже «мы с Костиком», что меня тоже неприятно кольнуло.

И как только явился Костик, они с Сигмой продемонстрировали мне новое изобретение. Более всего это напоминало простейший фонендоскоп – длинная, но более толстая прозрачная трубка, к тому же сплошная, то есть не полая внутри. На одном ее конце было что-то вроде маленькой присоски, а на другом – обыкновенная пробирка, куда и входил конец трубки.

При этом сама пробирка вставлялась в какой-то прибор с лампочками и кнопками настройки – продолговатый такой ящичек с отверстием для пробирки, который мог легко поместиться в кармане.

– Что это? – спросил я.

– Спиросос. Или душесос, если хочешь перевести на русский. Назначение – вынимать душу из объекта, высасывать ее без всякого вреда для объекта. Ну и вставлять душу в объект.

– Куда высасывать? – спросил я.

– В эту пробирку. Правда, души в пробирке сами по себе не живут. Им нужен живой организм. Там будет сидеть живой организм.

– Какой? – тупо спросил я.

– Допустим, таракан. Или муравей. Можно муху посадить.

– Бред, – сказал я.

– Хочешь, мы сейчас твою душу пересадим в таракана, а потом обратно! – загорелась Сигма.

– Да идите вы на х…! – заорал я.

– Чего ты так переживаешь, Джин? Это наука, – сказала Си терпеливо.

– Ага! У вас наука, а у них искусство! Два сапога пара! А у меня «шалунья-девочка – душа»! Тараканы, бля!

– Какая еще шалунья? – строго спросила Си.

– Это не я. Это Блок, твой полуоднофамилец.

Они дали мне остыть, а потом объяснили задачу.

Они задумали выкрасть душу Сталина, тем более она Калерии Павловне теперь на фиг не нужна, с целью проведения экспериментов. Это должен сделать я с помощью душесоса как лицо, приближенное к телу. К гробу, так сказать.

Я призвал на помощь все свое чувство юмора в этой далеко не комической ситуации. Все-таки мое любопытство меня погубит.

– Давай инструкции! – сказал я.

Короче говоря, в морг я ехал, вооруженный спироскопом и спирососом с огромным коричневым блестящим тараканом в пробирке спирососа. Этому таракану выпала почетная доля стать вместилищем души «отца народов» на какое-то время. То есть, по существу, стать Иосифом Виссарионовичем, а также отчасти и Калерией Павловной, не зря же она таскала эту душу в себе пятьдесят лет!

Чтобы отвлечься от дурацких мыслей, я читал про себя на память «Тараканище».

Кстати, существует убедительная версия, что Корней Чуковский именно Сталина имел в виду, когда писал «Тараканище». Вот вам еще одна иллюстрация на тему «написанное – сбывается».

Спироскоп мне был нужен для того, чтобы разглядеть, где именно покоится душа в теле, и уже направлять трубку душесоса поближе к той области. А далее следовало нажать в кармане рычажок прибора, в пробирке и оптоволоконной трубке создавалось спиралевидное пси-поле, которое и вкручивало душу в пробирку, где она и становилась добычей таракана.

Само собой, таракан был проверен. Это был бездушный таракан. В том смысле, что своей души у него не было.

Я уже начинал сомневаться в наличии таковой у меня самого.

Посещение морга – не самое веселое занятие. Был февраль, на улице холодно, но в морге мне показалось еще холоднее. Голые стены и оцинкованные столы, на которых под простынями лежали покойники. Голые пятки торчали из-под простыней. На них синим были написаны номера.

Прозектор в ватнике и черной вязаной шапочке, дыхнувший на меня запахом застарелого перегара, повел меня вдоль столов. На одном из них труп лежал в странной позе, с поднятой рукой и согнутыми ногами. Неловко накрытый простыней, он напоминал миниатюрный Эверест, из которого торчала черная голая рука.

– Почему так? – спросил я.

– Замерз. Из сугроба вынули, так и остался, не размораживать же его, – ответил прозектор.

Я нацепил спироскоп. Прозектор покосился на меня подозрительно. Очки в самом деле выглядели нетрадиционно.

– На морозе плохо вижу, – сказал я наобум.

– Вот ваша тетушка, – указал прозектор на очередной стол и уже намеревался приподнять простыню.

– Не надо, – сказал я.

Я незаметно настроил спироскоп и направил взгляд на простыню. Обозначился силуэт покойной, в центре которого пульсировало черное маленькое солнце с иссиня-фиолетовыми лучами. Так выглядела эта душа, которую так любили одни и так ненавидели другие.

Не спеша я вытащил из кармана трубку с присоской. Я понимал, что все нужно делать солидно, будто так и надо. Я приложил присоску к простыне в том месте, где видел черное солнце.

Прозектор очумело наблюдал за моими действиями.

– Э… зачем?.. Не положено… – пробормотал он.

– Что не положено? Идентификация покойного? – холодно спросил я.

– Чего-о?? – не понял он.

– Я должен опознать тетушку, – сказал я.

– Дык посмотри, елы-палы!

– Прибором точнее. На основе ДНК, – туманно объяснил я.

В это время я видел сквозь очки, как черный горящий кружок души тирана медленно путешествует по прозрачной трубке в мой карман, где была спрятана пробирка с тараканом.

Прозектор, естественно, видел все, кроме изымаемой души.

– Да, это она. Спасибо, – сказал я. – Значит, вы нам тетушку в лучшем виде… Ко дню похорон…

– Это не сумлевайтесь… Подрумяним, подпудрим… Поздновато хороните, но ничего. Бальзамировать бы надо. Сделаем, – он уже искательно смотрел на мои руки.

Я сунул ему бумажку в сто баксов. По тому, как он засуетился, я понял, что этого вполне достаточно.

– Все будет, не сумлевайтесь. Гроб завозите скорее…

Дома меня ждали с добычей. Я заметил, что у Си расширенные темные зрачки. Покурила, значит… Это мне совсем не нравилось, хотя я понимал, что она готовится к контакту с добытой мною душой.

Я извлек пробирку, выложил на стол, и мы втроем уставились на таракана.

Таракан был красив: большой, блестящий, светло-коричневый, он шевелил огромными усами, как мне показалось, с укоризной. Костик притащил стеклянную банку из-под баклажанной икры, и Си вытряхнула таракана туда. Он принялся не спеша бродить по банке, обследуя свое новое жилище.

– Ну, что ты видишь? – обратились мы к Си.

– Да двоится, блин! – с досадой отвечала Си. – То Калерия Павловна, то Сталин. Мало покурила. Вот сейчас Сталин. В мундире. Маленький такой… Смешно. Сталин в банке! – Си засмеялась, но тут же прикусила язык. – Простите, Иосиф, – сказала она. – Он же все слышит и понимает! – шепотом сказала она нам. – Только сказать ничего не может. То есть, вроде, там что-то говорит… Но это видимость. Я же вижу образ его души. Все равно смешно.

Я представил диктатора в мундире, бродящего по стеклянному дну банки, по ее стенкам, ощупывающего эти стенки… О чем он сейчас думает? О своем друге Бухарине?

Потом Сталин, по словам Си, превратился в Калерию, которая нервно забегала по банке, что-то кричала, возмущалась… Мы с Костиком видели все того же таракана, который, действительно, слегка возбудился и забегал шустрее.

Си улеглась на диван и заснула, она сильно устала.

– Так! Теперь его надо в коллектив, – сказал Костик.