Амулет смерти - Жиров Александр - Страница 9

– Серега!

Перед ним немедленно вырос еще один водопад: прапорщик Иванов. Он словно поджидал, когда друг позовет проветриться.

Иссохшая, потрескавшаяся земля превратилась в хлюпающее болото. Весь короткий путь до деревни капитан с прапорщиком чертыхались, выдергивая ноги из хваткой жижи. Тарарам становился все ближе. Странный свет бесновался в деревне и тянулся навстречу дождю.

Иванов шел первым.

– Пожар у них там, что ли?

– В такую погоду если очень захочешь, не загорится.

Они обогнули несколько лачуг и буквально ввалились на центральную площадь. Здесь Кондратьев впервые увидел вождя Нбаби и его дочь Зуби.

Сейчас он увидел другое. Повсюду пылали странные негаснущие факелы. Надсаживались под своим навесом там-тамы.

Население Губигу сошло с ума.

Застыв на неосвещенном краю площади, мокрые вояки глядели на мокрых негров.

– В одном они правы, – протянул прапорщик. – В такую погоду бессмысленно одеваться.

Не отрываясь от зрелища, капитан промямлил:

– Представь, как бы мы сюда приперлись. В чем мать родила. Но с оружием, в ремнях, с подсумками…

– И со штык-ножами аккурат на своем месте, – дополнил прапорщик.

Черные люди, и стар и млад, плясали.

Может, правильнее сказать, что черные молились. Может, это коллективная молитва такая. С воплями, прыжками и чувственными объятиями.

Вся центральная площадь превратилась в бушующую лужу. Посреди незыблемым утесом торчало племенное дерево, похожее на дуб, но не дуб. Сотни людей в тесноте скакали по луже, вздымая фонтаны грязи.

Подражая взрослым, визжали из лужи маленькие дети.

У капитана с прапорщиком, несмотря на теплый тропический ливень, по спинам пробежал мороз. Они разглядели, что происходит непосредственно под деревом.

Из земли торчало зарытое наполовину копье. Престарелый трясущийся негр, с трудом передвигая ноги, пытался упасть на иззубренный страшный наконечник.

Он делал это неловко, как бы на ощупь.

На глазах пораженных десантников негр предпринял одну за другой две неудачные попытки. Туземцы, казалось, не обращали на старца никакого внимания.

– Надо прекратить эту чепуху, – растерянно молвил прапорщик. – Он же сейчас себе кишки выпустит.

– По-моему, он слепой, – сказал капитан. – Смотри, какой изможденный.

Будто его кормить перестали. Если эти перемещения вокруг копья не являются частью ритуального танца, остается одно. Слепой старец предпочитает кончить жизнь самоубийством, нежели подохнуть с голоду.

Падая в грязь и с трудом поднимаясь, старец тем временем заходил на третий круг.

– Василий, надо остановить его! – отчаянно прошептал прапорщик.

Капитан стиснул зубы и процедил:

– Ну, остановим. Ну, спасем. Они ж его не кормят. Он им не нужен – ни своим детям, ни внукам, ни правнукам. Он для них – лишний рот. Если мы помешаем, умрет с голоду. Или дотянет до следующих плясок и добьется своего. Видно, здесь собаки лучше живут, чем он.

В этот миг вся площадь издала торжествующий клич. Старец пал на копье. Оказывается, всем было до этого дело. Все только этого и ждали. Деревня избавлялась от лишнего рта.

Поскользнувшись, лишний рот так удачно рухнул на копье, что наконечник выскочил из спины. Рядом с позвоночником.

Крови не было – ее тут же смывал ливень.

Кондратьев зажмурился.

Старца с удовольствием бы зарезали собственные потомки, но колонизаторы запретили убийства. Даже лишние рты запретили уничтожать эти глупые французы.

Идиоты. Пришли в бронзовый век со своими свободой, равенством, братством.

Если бы слепому старцу кто-нибудь помог найти острие копья, это уже было бы не самоубийство. Дошло бы до властей, понаехали бы следователи. В итоге кто-то из кормильцев племени отправился бы в тюрьму.

Капитан открыл глаза, покосился на Иванова. Тот не мигая смотрел на старца.

По лицу текла вода, поэтому капитан не был уверен, что прапорщик плачет.

Среди неистового веселья старец висел на копье и еще, кажется, агонизировал. То рука, то нога его вздрагивали.

Кондратьев прикоснулся к плечу спутника:

– Дикари, Сереж, они и в Африке дикари.

– Перестрелять бы их сейчас под штакетник! – с яростью выговорил ротный старшина. – Всех этих сук черных.

– Ну-ну. Гаси прекрасные порывы.

Вместо одного трупа будет множество. Не лезь в чужой монастырь со своим уставом.

Кондратьев стал выискивать в черной мокрой массе тел Зуби. Неужели и она, его восхитительная девочка, принимает участие в этом кошмаре?! Неужели все происходит с одобрения ее отца, мудрого вождя Нбаби?

Между тем после смерти слепого старца беспорядочное веселье в огромной луже быстро упорядочивалось. Чувствовалось, что за всем стоит рука опытного организатора.

Негры выстраивались длинной змеей.

Правая рука каждого лежала на левом плече стоящего впереди. Левая рука была заведена назад так, что ладонь тыльной стороной лежала на лопатке.

Змея двигалась под неумолкающую дробь там-тамов. Опоясывала племенное дерево концентрическими кругами. Люди без различия пола и возраста приплясывали на полусогнутых ногах и хором что-то выкрикивали.

Вихляли их голые зады. Ночью не было даже стыдливых напаховых повязок. Звонкий язык звучал уже не колокольчиками, а ударами набатного колокола. Ритуальное самоубийство перешло в ритуальные похороны.

Дождь перестал внезапно, как начался.

Крики усилились. Кондратьев заметил, что и его ноги против воли притопывают в такт барабанам. Скосив глаза вниз, увидел, что ботинок друга Сереги ритмично шлепает по грязи.

Прапорщик дернул его за рукав:

– Смотри, вон кто у них главный.

Во главе массы голых черных людей скакал один, закутанный в большой кусок белой перепачканной материи. Мокрая, она прилипла к его телу и не скрывала ровным счетом ничего. Наоборот, он казался более гол, чем прочие.

– Я знаю, кто это! – вспомнил капитан. – Мне позавчера показывал его вождь Нбаби. Это их главный колдун.

Змея неумолимо приближалась к темному углу, где стояли десантники. Плясали факелы. Били барабаны. Кричали сотни глоток. Человек в куске материи совершал немыслимые прыжки. Тело на копье больше не шевелилось.

Колдун Каплу поравнялся с русскими.

Увидел Кондратьева. На миг замер, онемел. Застыла и вереница черных людей.

Капитана буквально ослепила ненависть в глазах и чертах лица. Широкие губы растянулись в изуверском оскале. Огромные ноздри приплюснутого носа раздувались так, что грозили лопнуть. Толстые грубые мазки белой краски на щеках зловеще светились в темноте.

– Ты чего? – по-русски сказал капитан. – Что с тобой, чувак?

Мгновение спустя колдун дико завизжал, подпрыгнул и повел свою змею дальше. Куда-то в улочку. Сквозь скопище лачуг. Десантники как бы принимали парад.

Мимо них в полном составе тянулось племя фон, орущее лозунги на языке группы эве, части суданской группы языков.

От земли поднимался пар. Целые столбы пара. В тропиках после ливня сразу становится очень душно. Температура высокая, влаги много.

Ни Зуби, ни ее отца Кондратьев так и не увидел. Может, оттого, что чернокожие в массе неотличимы. Точно так с точки зрения чернокожих неотличимы белые люди.