Жестокий шторм - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 25

— Благодарю, Эва. — Шеф был в прекрасном расположении духа и потому задержал девушку вопросом; — Так говорите, что мы идем в гору?

— «Чевер лайнз» скакнула на четыре пункта.

— Отлично, Эва, а что у вас еще за сюрприз?

Девушка положила на стол телеграмму, он отодвинул ее, едва взглянув.

— От Джейн? Жива, здорова, целует престарелого отца?

— Все так, мистер Чевер, кроме престарелого… Я отправила ей ответ в том же духе.

— Отлично, Эва, и впредь освобождайте меня от нежной семейной переписки. Отличный сэндвич, и кофе горяч и крепок в меру!

— Вы любите стандарты, мистер Чевер, я знаю.

— А как же! В наше время нельзя уходить от стандартов, если хотите выжить. Оригинальность обречена на гибель. В деловом мире, конечно. Лишь в искусстве позволительно выделывать бог знает что… Когда должен прийти представитель «Шо Севиль энд Эльбьен»?

— В десять тридцать.

— Затем?

— Встреча с синьором Минотти…

— Помню: в двенадцать у него на вилле. Что еще?

— В четыре — аукцион.

— О да! Продают «Донну Марию»! Бедняга Хольдман вылетает в трубу. Отличный теплоход, но мы повременим с покупкой. У нас целое стадо своих судов. И уймища платежей…

— Да, платить надо немало.

— И много, и безотлагательно. Так что нам не до «Донны Марии», хотя она прелесть. Чем-то напоминает мне вас, Эва.

— Вы мне льстите, шеф.

— Почему бы и нет, Эва? В облик кораблей строители всегда вкладывали лучшие черты своих возлюбленных. Вспомните «Катти Сарк»…

Каюта 404. В коридоре ни души. Томас Кейри, холодея, нажимает пуговку звонка. Слышит еле уловимый мелодичный перезвон. Ждет. Проходит минута, другая. Он все стоит у дверей. В конце коридора показывается расплывчатый силуэт женщины.

Джейн!

Подошла миловидная старушка с болонкой на руках. Остановилась. Спросила, как подняться на самый верх. Поблагодарила и сказала:

— Надо, молодой человек, наслаждаться жизнью, особенно дышать морским воздухом и умеренно питаться.

«Действительно, я что-то раскис! Надо прислушиваться к добрым советам». Повторяя про себя слова старой дамы с собачкой, он поспешил к каюте мистера Гордона.

— Наконец-то! — воскликнул профессор, сбрасывая с колен пухлый воскресный номер газеты. — Я жду вас бесконечно долго и штудирую этот чудовищно толстый том. Прежде я не любил читать газеты, чтобы не отдаляться от времени героев шекспировских пьес. И зря. Вот здесь, — он хлопнул по газете, — напечатана весьма любопытная история, схожая с нашей, только менее драматичная. Обычная подлость. Одна дама, дочь покойного миллионера Костакиса, ради получения страховки в несколько десятков миллионов долларов утопила свое судно. Каково, Том?

— Обычная история в нашем мире.

— Я тоже начинаю убеждаться в этом, как и в некоторой пользе прессы. Если отфильтровывать всю ерунду, ложь, заполняющую эти бесконечные страницы, то можно увидеть подлинное лицо мира и его героев.

— Кто же они? — спросил Томас Кейри, откидываясь в кресле и вытягивая ноги. — Чертовски устал…

Не обратив внимания на последние слова репортера, мистер Гордон стал перечислять:

— Во-первых, как и во все времена, — это честолюбцы, утверждающие свое положение в обществе с помощью хитрости, силы, коварства и способностей. Для многих из них все средства хороши. Во-вторых — все остальные, вынужденные разными путями добывать себе кусок хлеба. Некоторые из этих поднимаются на верхнюю ступеньку, другие всю жизнь прозябают или, добившись среднего достатка, маются, опасаясь все потерять. Есть, конечно, люди беспечные, живущие сегодняшним днем… — Он внимательно посмотрел на своего молодого друга. — Ну что, снова неудача?

— Да нет. Джейн живет в 404-й каюте.

— Ну и что? Не захотела видеть вас? Вытурила? Хотя этого не могло случиться. У нее Ныло достаточно времени, чтобы возникнуть сомнениям, затем ваша случайная встреча должна была еще больше поколебать эффект подложных писем. В таких случаях героиня не льет напрасных слез, а стремится услышать истину от возлюбленного. Что вы молчите, Том?

— Видите ли, Стэн, ее не оказалось дома, то есть в каюте.

Мистер Гордон всплеснул руками:

— И только-то! Говорите, каюта 404? Немедленно звоните! Добивайтесь свидания всеми средствами. Вы же репортер! Как вы добывали свою информацию? Ждали, пока ее вам принесут отпечатанной в конверте с голубой каемочкой?

— Да нет, Стэн. Просто я устал от всего…

— О нет! Вы боитесь отказа девушки, ее презрения? Немедленно звоните!

Томас Кейри набрал номер телефона. Ему ответила мисс Брук:

— О, мистер Кейри! Мы вас ищем по всему судну. Справлялись в бюро, но нам ответили, что вы не числитесь ни среди пассажиров, ни среди команды. Так вы живы? Боже мой, Том, как будет рада Джейн! Бедная девочка вся извелась. Она не может себе простить, что поверила этим подлым письмам и отплыла на этом чудовищном пароходе…

Томас Кейри слушал и чувствовал, как сладостная благодать снисходит на него, теплой волной разливаясь в груди. Его бледные щеки покрылись румянцем.

— Где сейчас Джейн?

— Была на самой верхней палубе. Я же говорю, что она ищет вас по всему судну…

Мистер Гордон с улыбкой наблюдал, как Томас Кейри бережно положил трубку и, что-то пробормотав, направился к двери.

Джейн сидела в плетеном кресле и безучастно смотрела на залитый солнцем океан. В ослепительном сиянии кувыркалась стая дельфинов. Легкие, изящные дети моря, как акробаты, целыми группами выпрыгивали из воды и, падая, поднимали фейерверк искрящихся на солнце брызг. Скорость судна их нисколько не смущала, они то уходили вперед, то отставали, а затем без видимых усилий догоняли этот движущийся по волнам огромный остров.

Силясь унять волнение, Томас Кейри стоял в трех шагах позади кресла и смотрел на мягкое очертание ее щеки, на хрупкие плечи, опущенные под тяжестью навалившегося горя, на бледную руку, лежащую на подлокотнике.

— Джейн! Не пугайся, это я, — сказал он наконец и не узнал своего вдруг охрипшего голоса.

Плечи ее слегка вздрогнули. Не поворачивая головы, она сказала:

— Так ты все-таки здесь. Ну-ка подойди, не прячься за моей спиной.

Когда он обошел кресло и стал перед ней, Джейн протянула обе руки. Томас схватил их и прижался к ним лицом.

— Глупый, как ты мог поверить? — шептала она. — Я-то не поверила ни одному слову. Искала тебя, но ты уехал из своего Окленда.

— Никуда не уезжал. Только переменил квартиру.

— Ну дай мне взглянуть на тебя! Бледен. Худ. Только глаза прежние… Уйдем отсюда, на нас смотрят. Хотя… Все же уйдем. — Она взяла его под руку. — Здесь слишком много респектабельных леди, знающих меня.

— Спустимся вниз.

— Куда хочешь, хоть по этим сверкающим волнам. У меня сейчас такая вера в тебя, Том, что если ты позовешь — то я прыгну с тобой за борт.

— Пожалуй, еще рано, Джейн, мы как раз на половине пути к Гавайским островам, здесь ни клочка суши поблизости. Так ты не поверила клевете?

— Только вначале сомневалась. И когда не застала тебя у тетушки Стивенсон. Ты даже не оставил ей для меня своего нового адреса. Но эти сомнения, скорее даже отчаяние, продолжались недолго. Я поняла, чьих рук это дело.

— Твой отец так не любит репортеров?

— Будь ты хоть кем угодно. Внимание ко мне любого человека вызывает у отца плохо скрываемую неприязнь… Давай сядем в этом вестибюле. Хотя здесь слишком много людей. Идем дальше. За кинозалом есть прелестный бар — «Тритон и наяда»… Первой подделку писем раскрыла мисс Брук. Она, как детектив, провела исследование шрифтов всех наших пишущих машинок и установила, что письма печатались в нашей конторе на машинке второй секретарши отца — Эвы О'Брайнен. Я не допускаю мысли, что это сделала она, кто-то другой воспользовался ее машинкой.

— Кто бы это мог?

— Страшно подумать, Том.

— Может быть, мой соперник?

— О нет, Том! Я же тебе все рассказала. Ничего серьезного у меня не было до встречи с тобой.