Жестокий шторм - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 13

— Вы еще здесь, мистер провожающий? Никак решили с нами прокатиться? — Перед ним стоял сияющий матрос Уилхем. — А я-таки дознался, что вы — репортер! Ваш приятель устроился в двести третьей каюте. Люкс! Богатый, видно, старик, хоть и негр. Негры тоже бывают головастые ребята. Ну а я с причала перешел на самую верхотуру, несу здесь теперь вахту. Работа нетрудная — отвечать на глупые вопросы. Вот видите того толстяка в клетчатом пиджаке, что идет левым галсом прямо к нам? По физии видно, что сейчас отколет номер…

У человека в клетчатом пиджаке на круглом лице блуждала робкая, растерянная улыбка. В руках он нервно вертел серый зонтик. Подойдя, человек с зонтиком поклонился Томасу Кейри, потом обратился к матросу:

— Скажите, Джон, вы не знаете случая, когда судно вроде нашего задевало бы за вон тот мост, проходя под ним?

— С вашего позволения, сэр, меня зовут Гарри. Что же касается вашего вопроса, то таких случаев масса.

— Что вы говорите, Гарри?!

— Только не с нашей «Глорией». Она при подходе к Золотым Воротам приседает и проскальзывает под ними, как девчонка под коновязью.

— Да вы, я вижу, шутник, Гарри!

— В нашем деле, сэр, нельзя на все смотреть серьезно, ведь сколько за вахту приходится выслушивать глупостей.

— О да, конечно. Но, извините, я, кажется, вам помешал?

— Да нет, что вы, сэр! Всегда к вашим услугам, сэр.

Человек в клетчатом пиджаке отошел и стал что-то объяснять пожилой даме, небрежно показывая зонтиком на громаду моста, нависшую над проливом.

Томас Кейри невольно улыбнулся, глядя на самодовольное теперь лицо толстяка, потом перевел взгляд на приближающийся мост — казалось, все сооружение чудом держится над водой, раскачиваясь на тонких нитях.

«Это у меня кружится голова», — сообразил он и, закрыв глаза, потер виски.

Уилхем сказал с видимым участием:

— Вам бы надо сойти на берег, а не то первая остановка у нас только на Гавайских островах.

— Что вы сказали? Остановка? На Гавайях?

— Ну конечно, если не сойдете, то придется брать билет.

— Постой, Гарри, у меня совсем закружилась голова. Вы советуете сойти? Но каким образом я это сделаю?

— Господи! Да на лоцманском катере!

— Ой, Гарри! Ну конечно! Я не раз уже пользовался такой возможностью. Нет, у меня что-то с головой неладно, Гарри.

— Да, вид у вас того… перебрали, наверное?

— Не спал всю ночь. Затем… Ну ладно, Гарри. На лоцманском, говорите?

— Ну конечно.

— Прекрасно! — Томас Кейри почувствовал новый прилив энергии. — Благодарю, Гарри.

— Не за что, я сейчас кликну парня, он проводит вас на нижнюю палубу, к трапу.

— Не беспокойтесь. Скажите, когда должен сойти лоцман?

— Лоцман? Да как вам сказать…

— Ради всего святого! Через час, два?

— За два часа мы знаете куда махнем!

— Тогда когда же?

— Да не спешите. У вас еще наверняка есть минут тридцать — сорок. Так что не очень спешите. За пять минут вы будете у лоцманского трапа.

— Благодарю, Гарри! Если бы ты знал, какую оказываешь услугу своему судну, команде, пассажирам!

— Тоже скажете! Какая тут услуга? — ответил матрос, совсем сбитый с толку.

— Огромная, Гарри.

— Ну, ну! Огромная так огромная. — Матрос как-то с опаской посмотрел на репортера. — Полчаса ведь тоже скоро пролетят, смотрите не застряньте насовсем.

— Теперь уж я использую эти полчаса. Скажи, как побыстрее отсюда пройти к ходовой рубке?

— К ходовой? К рубке?

— Именно, Гарри.

Матрос покачал головой:

— Туда сейчас не пройти ни за какие деньги. Сами понимаете, судно идет по бухте, гляньте, сколько судов на рейде, яхты мельтешат, катера, паромы, а вы со своими вопросами. Раньше надо было.

— Гарри! — В голосе Томаса Кейри слышалась мольба.

— Мое дело маленькое. Я предупредил, а там как знаете. Только кто вам там нужен, в ходовой?

— Сам капитан, Гарри.

— Сам капитан? Да если хотите знать, наш капитан с репортерами никогда и не разговаривает. Этим делом занимается старший офицер, и то в свое время.

— Ну хорошо, пусть старший офицер. Опять я теряю время. Вы только скажите, как побыстрее пройти, чтобы я не плутал по судну.

— Мое дело предупредить. Спускайтесь на пятую и дальше прямо к носу, через концертный салон, потом через ресторан и опять прямо, там увидите лифт и надпись: «Вход запрещен». Еще раз желаю! Но лучше всего спуститесь в бар, выпейте на дорожку и жарьте на правый борт. Нет, постойте. Вот что.

— Матрос подошел к Томасу Кейри вплотную. — Плюньте на все начальство. Я ведь тоже наше судно знаю и, может, кое-что еще, чего начальство и не нюхало…

— Нет, нет, Гарри. Потом. Прощайте!

ОКЕАН ПРОСВЕТЛЕЛ

Хотя стояла мгла глухой зимней ночи, гребни волн тускло поблескивали. Иногда в тучах вспыхивал рассеянный свет, выхватывая на несколько секунд из темноты кипящую воду и низко летящие облака. Когда проблеск мерк, казалось, мрак, еще плотнее окутав суденышко, мчит его в пропасть. В эти мгновения лоб Горшкова покрывался холодным потом. Но потом снова светлело.

Старшина Асхатов для бодрости стал что-то мурлыкать себе под нос; из машинного отделения по-прежнему доносилось ритмичное постукивание помпы.

«Как же Петрасу там жутко одному! — подумал Горшков, мысленно переносясь в свой мокрый темный кубрик. И неожиданно решил: — Там, в машинном отсеке, должно быть, тепло, не сквозит, как в рубке, и не так страшно, потому что не видно, что творится вокруг».

Работа помпы прекратилась. Горшков весь напрягся, стараясь не слушать воплей урагана и различить успокаивающее тик-так. Прошло больше минуты, пока он опять уловил ритмичное постукивание всасывающих поршней.

Снова океан посветлел. Тучи летели, едва не задевая гребней волн, вспыхивали и гасли тусклые искорки звезд. Ветер подул ровнее. Плавучий якорь почти остановил катер. Волны сильно подбрасывали корму. КР-16 начал рыскать из стороны в сторону, плохо слушаясь руля, его снова клало с борта на борт. Так продолжалось минут двадцать, потом налетел шквал со снегом, катер увеличил скорость и опять стал носом к волне.

Старшина крикнул в переговорную трубку:

— Петрас! Ну как ты там?.. Держись, брат!.. Воды много в машинном?.. Чуть-чуть? Это хорошо. Корпус у нас что надо! Ты качай, да не выматывайся… Мы здесь с Алексеем. Его шторм поднял с постели… И я говорю — спал бы до Антарктиды… Да, он молодец. Тебе шлет привет. Стоит за штурвалом. Я курю твои сигареты, спасибо… Ветер как будто унимается. Волну, конечно, развело, как положено… Вот чудак, не морожено, а положено! Ну как полагается в океане… Ах, у тебя все гудит, как в барабане? Это тоже обыкновенно. Корпус стальной, ну и звенит от волны… Вот что, Петрас, если новый шквал налетит, придется моторы запустить… Знаю, ненадолго, пока пройдет, а то трос может на винты намотать… Очень просто. Тогда повертимся…

— Еще этого нам не хватало, — сказал Горшков.

— А ты что думал? Швырнет в бок, развернет. Трос на винты. Да мало ли что может случиться! Мы, Алексей, должны все предусмотреть. Ух ты… « Очень высокая волна так вознесла их к черному небу, что у обоих захватило дух. Старшина умолк, откинувшись к задней стенке рубки. Горшков же упал грудью на штурвал и с ужасом смотрел, как запрокидывается широкий нос катера.

— КР-16! КР-16!.. — безнадежно взывал радист Павел Крутиков.

Горшков попросил старшину:

— Выключите. Пусть он душу не рвет.

— Душу! — выкрикнул старшина. — Да ты что? Кореш зовет, переживает, заботу оказывает. И когда мы его вот так слышим, что получается? А то, что мы не одни! Ты нервы свои, Алексей, попридержи. — И уже мягче: — Все образуется, Алеша. Самое серьезное позади осталось, теперь только качка, да она нам вроде удовольствия. И то надо знать, что океан расходился, разволновался, ему тоже требуется время успокоиться…

Хотя Асхатов стоял рядом, Горшкову казалось, что слова его невнятно доносятся откуда-то издалека и самого старшины нет в рубке, и вообще никого нет на катере, кроме него самого. Все внимание рулевого было захвачено неистовством воды и ветра за стеклом рубки. Ему казалось, что уж теперь-то океан решил окончательно разделаться с катером. Суденышко чем-то мешало его всесокрушающей работе, мешало, не подчиняясь ему, и вот теперь океан решил разделаться с ним раз и навсегда.