Сестренка из Преисподней - Белянин Андрей Олегович - Страница 40

– Он имел в виду, Серёженька, что дело спасения вашей жизни, несомненно, благое и хорошее, но добиться данного результата можно разными способами… – завуалированно пояснил Анцифер.

– А-а-а… – сделав вид, что понял, протянул я.

– Так вот, по моим прикидочкам, поведут тебя, добра молодца, в казённый дом и будут там сидеть три важных короля, а один из них – козырный! Как начнут они решать-советоваться, судьбу твою крестовую восьмёркой забубённой по усам бить – ты и не теряйся. Увидишь по углам двух тузов марьяжных, как они заговорят – ты джокера из колоды тотчас хватай, не глядя! И будет тебе тогда, яхонтовый мой, жизнь полной чашей и денег по маковку, и дама червовая в супружницы с известием хорошим, и удача во всех делах наиполнейшая…

– Фармазон, – спросил я, когда он выдохся, – у вас в роду цыган не было?

– Ай, морэ, морэ! Размар ман о кхам – кого там только не было… – прищёлкнул языком нечистый и начал заворачивать в газету остатки нашего пиршества.

– Мы куда-то спешим?

– Пожалуй, да… – с печальной улыбкой поглядел на меня Анцифер. – За вами скоро должны прийти. Не бойтесь ничего, я почти наверняка смогу защитить вас от местных языческих богов. В чём-то наука, несомненно, права: Господь действительно обрушил испанцев на инков как небесную кару за их ужасающие преступления. Человеческое жертвоприношение ничем нельзя оправдать! А значит, как верный сподвижник истинного Бога, я приложу все усилия, чтобы положить этому конец, и вы, Серёженька, будете моим оружием…

И мой светлый дух исчез прежде, чем я успел его окликнуть.

– Ну, чего нос-то повесил? Циля ушёл, я остался. Хочешь, с тобой на эшафот пойду? Давненько мне на трибуне выступать не доводилось…

– Не хочу! – В моей памяти мгновенно всплыла драка в католическом монастыре. Там Фармазон не только лез в текст со своими подсказками, но еще и вселился в меня в самый неподходящий момент, вследствие чего треть стражи была покусана, поцарапана и оплёвана. Повторять подобный эксперимент, пожалуй, больше не стоило…

– Как знаешь… Я от всей души, можно сказать… – участливо похлопал меня по спине разочарованный чёрт. – Не буду мешать вашей приватной беседе, уже слышны шаги твоих храбрых тюремщиков. Не скучай, пиши. Будут сложности – высылай телеграмму. И помни: мой дом – твой дом! Но лучше наоборот…

Буквально через минуту раздался тяжёлый скрежет сложной системы открывания двери. Там, как помнится, стояла монолитная плита, и её можно было лишь отодвинуть. Техническим достижениям ацтеков я удивлялся чуть позднее, а сейчас четверо смуглых мужчин в длинных чёрных безрукавках молча кивнули мне на выход. В их руках не было заметно оружия, однако в глазах горела такая слепая ненависть, что я повиновался без уточняющих вопросов. С кем-то можно позволить себе побалагурить, с этими – нет… По-моему, их даже не удивило, что я развязался, чувствую себя хорошо и на запуганного пленника никак не похож. Мы взошли на вершину пирамиды, где меня торжественно провели по всему периметру вокруг храма. Народ внизу шумел о чём-то своём, тыкая в мою сторону пальцами. Солнце уже коснулось мерцающим краем фиолетово-янтарной кромки океана. С высоты мне хорошо была видна территория маленького городишки, отделённого от побережья относительно небольшой стеной девственного леса. Кстати, насчёт размеров самой пирамиды я, видимо, погорячился, всё-таки она была немаленькой. Поменьше египетских аналогов, но… Убедившись, что все жители имели равную возможность насладиться лицезрением моего грядущего «восхождения на небеса», четверо сопровождающих свернули экскурсию, и мы направились непосредственно в само храмовое помещение. Возвращать в прежнюю камеру меня не стали, а повели дальше, через несколько разных комнат, заставленных ритуальными сосудами, всякими непонятными предметами и громоздкими изделиями из драгоценных металлов. Вот тут я насчитал четырнадцать золотых змей! Значит, Фармазон был прав: их брали именно отсюда, оживляли волшебством и запускали в городские коммуникации с целью наведения шороху и беспорядков. А меня в конце концов доставили в довольно большой зал. Зал освещался горящей неочищенной нефтью в покачивающихся больших плоских чашах. Два каменных здоровенных идола стояли по разным сторонам комнаты. Первый изображал благообразного старца с длинной бородой и европейскими чертами лица. Его длинные одеяния украшали накладные золотые змейки, а руки сжимали непонятный предмет, напоминающий, скорее всего, космический бластер или укороченный домашний пылесос. Второй идол поражал явным негроидным типом, впечатляющими мускулами и какой-то странной позой. Его левая рука покоилась на дубине или рычаге переключения скоростей, а в правой была связка копий. Прошу прощения за излишние подробности и детализацию, но эти, несомненно технические, моменты так поразили моё воображение, что я до сих пор удивлённо вскидываю брови… Но вернёмся к нашей истории: пока я удивлялся, весь зал незаметно наполнился странными людьми. Создавалось впечатление, что я попал на карнавал доколумбовых ужасов…

Вдоль стен выстраивались маски, более-менее равномерно группируясь поближе к тому или иному идолу. Приглядевшись повнимательнее, я зорким глазом профессионального литератора (шпионуса?!) отметил, что те, кто выбрал небесным пастором каменного старца, были наряжены в костюмы змей, птиц и рыжебородых карликов. А сторонники агрессивного негра изображали, соответственно, ягуаров, орлов и невразумительно-уродливых рогатых демонов. Я ещё подумал, что, будь здесь Банни, у нее не возникло бы трудностей с выбором мишеней… Однако постепенно вся эта пёстрая толпа без лишнего шума заняла всё свободное пространство близ своих кумиров. В центре, на специально выделенном круге, одиноко стоял я, а прямо передо мной расположили три высоких кресла: слева – из кожи и… костей, справа из зелёных веток и цветов, а в середине из старательно отполированного гранита. Зачем и для кого – вопросов не было, тут даже я мог бы догадаться. Вскоре появились и сами судьи. Три почтенных старца, чьи лица были скрыты металлическими масками, по-моему, золотыми. Поскольку и Анцифер и Фармазон торжественно поклялись оказать мне любую возможную помощь, то и дёргаться особенно не было смысла. Тот, что сел в каменное кресло, поднял вверх обе руки, как бы призывая к молчанию, хотя и так никто не шумел.

– Теуль!

– Это вы мне?

– В судебном зале великих богов Чолулу нет других теулей! Слушай и запоминай, ибо время ценнее всего на свете, а у нашей бедной страны его осталось не так уж много. Тебя обвиняют в страшных преступлениях против нашего народа… Ты обманом проник в город, ты жестоко избил уважаемого жреца, желавшего лишь узнать твоё имя, ты осквернил наши святыни, ты поносил наших богов и совершил множество других ужасных грехов! Своими безответственными поступками ты приближаешь гибель Пятого Солнца и толкаешь в пропасть Тьмы всю землю. Мы будем судить тебя по нашим законам!

Толпа ровным гулом выразила единодушное одобрение. Я пару раз пытался возмущённо открыть рот, но за креслом среднего вырисовывались чёрные фигуры неулыбчивых конвоиров. Теперь в их руках были внушительные копья, достаточно длинные, чтобы погасить любые попытки апелляции с моей стороны.

– Я – Верховный Жрец и судья великого Теночтитлана, вершу истинную справедливость везде, где люди нуждаются в защите их прав. Моя правая рука, – старец сделал красивый жест, – будет говорить устами бога мира пресветлого Кецалькоатля. Моя левая рука… – точно такой же театральный жест в сторону кресла из кожи и костей, – будет говорить языком бога войны чёрного Уицилопочтли. Люди могут ошибаться, но боги… никогда! Именно они решат твою судьбу, а мы последуем их воле.

Что-то вся эта система жреческого «правосудия» здорово напомнила мне знаменитый коммунистический лозунг: «Человек может ошибаться, но партия – никогда!» Сколько же измен, доносов, подлостей и предательств пряталось за такими красивыми словами… Я покачал головой и пожал плечами, всем видом демонстрируя полную покорность судебной процедуре.