Ребята с Голубиной пади - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 11

ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

Вечером, когда после купанья ребята возвращались домой с Амурского залива, Левка вспомнил свой разговор с Соловьевым. В городе действительно творилось что-то неладное. По улицам расхаживали американские, японские и английские патрули. На Тигровой улице дорогу перегораживали рогатки, опутанные колючей проволокой. По ту сторону заграждения расхаживал японский солдат-часовой. По дороге к старому форту виднелись конусы щебня и желтой глины: японцы рыли окопы.

— Ишь, как суслики, зарываются, — съязвил Коля.

Все это не особенно тревожило мальчиков. В городе давно привыкли к иноземным мундирам. Многие считали, что не сегодня-завтра чужеземные гости сядут на свои суда и поплывут восвояси.

Гораздо большее впечатление произвело на мальчиков появление скаутов. Последнее время многие из них сняли форму и ходили в обыкновенной одежде. Сегодня же от скаутов, как заметил Коля, «прямо нет прохода». Скауты группами в пять-шесть человек в своей ненавистной ребятам форме расхаживали по городу как хозяева.

Возле гостиницы «Золотой Рог» скауты преградили ребятам путь.

— В чем дело? — спросил Левка.

— Вход запрещен! — ответил один из скаутов с необыкновенно длинным и тонким носом.

— Что? Да ты, наверно, совсем рехнулся? — выступил вперед Коля.

— Нечего мне рехаться. Сказано, нельзя!

— А ты знаешь, кто мы?

— Знаю!

— Нет, не знаешь! — Коля вплотную придвинулся к длинноносому скауту.

Левка, посмотрев на второго, щуплого скаута в больших очках, воскликнул:

— Ну, конечно, они нас узнали! Это же мой «крестник». Сун, узнаешь? Это они на тебя тогда напали.

— Да, — ответил Сун, — этот вот всегда к Игорю приходил.

— Ну… ну, ты не очень-то, а то как свистну, наши живо прибегут, — и скаут в очках поднес к губам свисток.

Между тем Коля и длинноносый скаут заканчивали необходимую церемонию перед дракой.

— Ну-ка, тронь! — говорил скаут.

— Вот и трону!

— Нет, не тронешь!

— Одним мизинцем расплющу в лепешку!

— Видали мы таких!

Ни тот, ни другой не отступал. Наоборот, они все время делали маленькие шажки по направлению друг к другу, вытягивая при этом шеи, как петухи.

Из-за угла за развертывающимися событиями следили еще четверо скаутов. Заметив их, Левка взял Колю за руку и потянул:

— Пошли.

Коля упирался.

— Пошли, — повторил Левка и с силой потащил Колю за собой.

— Жалко, мы им не дали, — ворчал Коля, следуя за товарищами.

Позади раздался троекратный свист.

— Пошли скорей! Это сигнал. Они нас хотели в ловушку поймать. — Левка побежал. За ним припустились Коля и Сун.

Где-то впереди раздался ответный свист.

Левка на бегу приказал:

— Полный ход! Надо прорваться к Миллионке.

На углу следующего квартала мальчиков ждала новая засада. И вновь Левка ловко избежал стычки с превосходящими силами противника.

— Бегите, — бросил он товарищам, а сам вдруг резко остановился и, подняв руку, крикнул: «Стой!»

Скауты в замешательстве остановились. Этого только и ждал Левка. Натянув скаутам «нос», он стремительно повернулся и побежал вслед за Суном и Колей.

Скауты прекратили погоню только возле Миллионки. Миллионкой назывался квартал возле Семеновского базара, где жили китайцы. Узкие улички запружены незнакомой говорливой толпой. От дома к дому протянуты веревки с бельем. У входов в многочисленные харчевни висят вывески с причудливыми иероглифами и огромные пучки лент разноцветной бумаги. В дверях магазинов стоят их хозяева и зазывают покупателей.

В маленьком переулочке, окруженный ребятами, сидит бродячий скульптор и лепит из какой-то разноцветной массы забавные фигурки людей. Прямо на улице стоит самовар с Левку высотой. В крышке самовара свисток. Окутанный паром, этот гигантский самовар издает пронзительный свист. Подле самовара работает уличный парикмахер. На его складном стуле дремлет розовощекий клиент. Парикмахер, не обращая внимания на снующих пешеходов, храбро орудует бритвой, похожей на маленький топорик.

Мальчики остановились в узком проходе между домами. Там на утрамбованной площадке стояли рядами высокие скамейки. На них сидели десятка три прохожих и слушали уличного певца. Певцу, судя по одежде, живется так же несладко, как и его слушателям. Но поет он с воодушевлением, аккомпанируя себе кастаньетами из черного дерева.

— О чем он поет, Сун? — спросил Левка.

— В песне говорится о подвигах храброго воина Ио Фэя, который прогонял с родной земли чужеземных солдат. Очень хорошая песня, — пояснил Сун.

— Смотри-ка, — удивился Коля, — и у вас, оказывается, тоже умеют по шапке давать. Молодцы!

— Пошли скорей домой, ребят собирать, а то скауты нагрянут, — предложил Левка.

В ответ Коля потянул носом:

— Закусить бы, а? У меня есть двадцать копеек. Вчера в пристенок выиграл.

Левка тоже потянул носом. Пахло необыкновенно вкусно: горячим бобовым маслом и лепешками.

— У меня тоже есть четвертак. Пошли, только не рассиживаться, — согласился Левка и направился к переносной плите с котлом и чайником.

— Три порции! — протянул Левка деньги.

— Сейчас, капитан! — китаец улыбнулся, поддел острой бамбуковой палочкой из большого решета, стоящего сбоку на плите, три кусочка теста и бросил их в котел с кипящим маслом. Через минуту продавец теми же палочками вытащил из котла три янтарных печенья, посыпал их сахарной пудрой и налил три стакана горячего соевого молока.

— Кушай, ребята! — щуря добрые черные глаза, хозяин с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом едят мальчики его стряпню.

— Вкусно, да денег больше нет, — с сожалением сказал Коля, протягивая хозяину пустой стакан.

— Ничего, кушай, капитан! Можно в долг…

— Нет, спасибо, у нас дела, — и Левка увлек за собой товарищей по узким улицам Миллионки.

Коля шел и ворчал:

— Подумаешь, ну задержались бы еще на десять минут. А? Как ты думаешь, Сун? Ведь не мешало бы еще по стаканчику…

— Нельзя. Где мы деньги возьмем ему отдавать? А хозяин тоже бедный человек.

— Заработаем! Соль скоро придет из Японии. По трешке наверняка заработаем.

…У Большой тропы, которая круто поднималась в гору и вела в Голубиную падь, виднелись скаутские пикеты. За пикетами стояла большая группа скаутов, а поодаль, на склоне сопки, чернела передовая цепь ребят с Голубиной пади.

— Ай да наши! — с восхищением воскликнул Коля. — Наверное, уже дали скаутам перцу.

Когда Левка, Коля и Сун добрались до своих, скауты уже уходили в город.

— Братва, что же мы стоим? Зеленые удирают! — закричал было Коля, намереваясь броситься в погоню за скаутами.

Но его остановили. Оказалось, что приходили парламентеры.

— Что им надо? — спросил Левка.

Из плотного круга ребят вышел широкоплечий мальчик в красной рубашке.

— Что нового, Борька?

В ответ Борька вытащил из-за пазухи конверт с сургучной печатью:

— Почитаем, что они хотят: смерти или живота?

Разорвав конверт, Левка вытащил свернутый вчетверо лист зеленой бумаги. Мальчики плотным кольцом окружили его.

— Отойдите, ребята, чуть подальше. — Левка влез на камень, развернул письмо и громко прочитал:

— «Нота», — и умолк, пораженный.

Коля презрительно фыркнул:

— Ноту прислали, вот потеха! Что у нас, оркестр, что ли?

Левка объяснил:

— Это другая нота. Это когда одно государство другому пишет.

— Ну-ну, понятно.

— Давай дальше!

— «Нота», — повторил Левка и, уже не останавливаясь больше, громко прочитал: — «Мы, скауты, считаем, что временное перемирие истекло и пора нам разделаться с вами. Если вы еще не совсем трусы и у вас не трясутся поджилки от страха, выходите завтра на генеральное сражение. Сражаться только по правилам бокса и лежачего не бить. После боя будем обмениваться пленными, хотя мы думаем, что вам не придется обмениваться пленными, так как вы все будете в плену и на коленях станете просить пощады. Битву начинаем ровно в шесть часов вечера. Ответа можете не присылать. Если струсите, то мы вас все равно повытаскиваем из ваших лачуг».