Знак Единорога - Желязны Роджер Джозеф - Страница 37

Но Звезда побывала не в одной переделке, да и Огнедышащий много повидал на своем веку. Мы приникли к ним и почувствовали странные непонятные движения. Рэндому, наконец, удалось навязать коню свою волю, хотя с каждым шагом все еще продолжало меняться.

Потом пришла очередь света. Небо потемнело, но не так, как ночью. Оно превратилось в плоскую, не отражающую свет, поверхность. Таким же стало пространство между предметами, в мире остался лишь свет, излучаемый самими предметами, но и он постепенно обесцвечивался. Плоскости вещей излучали белое сияние разной интенсивности, но самым ярким из них, огромным, вселяющим ужас, был свет Единорога, который внезапно встал на дыбы, и бил копытами по воздуху, заполняя собой процентов девяносто всего творения. Я видел его движения точно в замедленной съемке и мне стало страшно, что он сотрет нас в порошок, сделай мы еще один шаг.

Потом был только свет.

Потом полная неподвижность.

Потом свет исчез и не осталось ничего, даже тьмы. Провал в реальности, который мог длиться мгновение или вечность…

Потом вернулась тьма, за ней свет. Только они поменялись местами. Свет заполнил промежутки, очерчивая пустоты, которые, вероятно, были предметами. Первым звуком, который я услышал, был ручей. Первым, что я почувствовал, была дрожь Звезды. Потом я различил запах моря.

Потом появился Лабиринт или его искаженный негатив…

Я наклонился вперед и свет по краям предметов усилился. Наклонился назад, и свет исчез. Снова вперед, дальше, чем прежде…

Свет разливался, вокруг появились различные оттенки серого. Коленями я мягко подал Звезду вперед.

С каждым шагом что-то возвращалось в мир. Поверхности, структуры, краски…

Позади я услышал шум: Рэндом и Ганелон двинулись за мной. Лабиринт подо мной не открывал свою тайну, но приобретал нечто, находившее свое место в возникновении мира вокруг нас.

Я продолжал спускаться. Снова вернулось ощущение глубины. Море, теперь ясно видимое справа от меня, отделилось от неба, возможно чисто визуально. До этого казалось, что небо и море слиты в какое-то первобытное изначальное море. Воды внизу и воды вверху. Потом это показалось зловещим, но пока явление существовало, я не замечал его. Мы спускались по каменистому склону. Он, вероятно, начинался позади рощи, куда нас привел Единорог. Метрах в ста ниже лежала абсолютно ровная площадка. По виду это была цельная, без трещин, скала неправильной овальной формы длиной метров двести. Склон, по которому мы ехали, поворачивал влево и вновь возвращался, описывая огромную дугу. За дальним краем площадки не было ничего: земля круто обрывалась в это странное море.

Я продолжал свой путь, и все три измерения, казалось, снова вступили в свои права. Солнце было таким, как и раньше, громадным шаром из расплавленного золота. Голубое небо было более темным, чем в Амбере, и абсолютно безоблачным. Точно такого же оттенка голубизну моря не нарушали не остров, ни парус. Я не видел ни одной птицы и не слышал ни единого звука, кроме тех, что издавали мы и кони. Над этим местом царила невероятная тишина. В чаще моего внезапно прояснившегося восприятия наконец нашел свое место на поверхности внизу и Лабиринт. Сначала я подумал, что он вырезан в скале, но когда мы подъехали ближе, я увидел, что он заключен внутри ее — золотисто-розовые вихри, словно прожилки в экзотическом мраморе, казавшиеся естественными, несмотря на то, что узор явно служил какой-то цели.

Я натянул поводья. Остальные поравнялись со мной. Рэндом справа, Ганелон слева. Мы молча рассматривали Лабиринт. Темное, неправильной формы пятно стерло часть узора прямо под нами, от его внешнего края до центра.

— Знаешь, что, — наконец, произнес Рэндом, — это выглядит так, будто кто-то срезал верхушку Колвира на уровне темниц.

— Точно, — проронил я.

— Тогда, если существует подобие, примерно здесь находится наш собственный Лабиринт.

— Точно, — повторил я.

— А это пятно идет с юга, как и Черная Дорога.

Я медленно кивнул, все поняв, и догадка превратилась в уверенность.

— Что все это значит? — спросил Рэндом. — Все кажется соответствующим реальному положению дел, но в остальном я ничего не понимаю. Зачем нас притащили сюда и показали эту штуку?

— Это не соответствует реальному положению дел. Это и есть реальное положение, — утвердительно произнес я.

— Когда мы были на теневой Земле, — повернулся ко мне Ганелон, — там, где ты провел столько лет, я слышал стихотворение о двух дорогах, расходящихся в лесу. Оно кончается так:

Я тогда подумал о твоих словах, Корвин: «Все дороги ведут в Амбер». Тогда я долго размышлял о том, как меняет мир выбор, который мы делаем, несмотря на то, что для твоего рода исход кажется неизбежным.

— Ты знаешь? Ты все понял? — удивился я.

Он кивнул и показал вниз:

— Там ведь настоящий Амбер, да?

— Да, — ответил я. — Настоящий!