Я стал как прах и пепел - Желязны Роджер Джозеф - Страница 7

— Нет, его съели собаки, — ответил тот.

Дама вздернула подбородок и недоуменно подняла брови.

— Какая печальная участь, — проговорила она. — А откуда вы знаете?

— Нам рассказали вот эти господа.

— Да? — спросила она. — Это правда? Вы им так сказали?

Дьявол Джон кивнул.

— Мы так сказали, — признался Кройд. — Но…

— А мешок, который вы бросили, когда увидели меня, — сказала она, — что в нем? Откройте его, пожалуйста, я хочу посмотреть.

— С удовольствием, — сказал Кройд.

— Мы сделаем все, чего ни пожелаете, — согласился Дьявол Джон.

Оба они опустились перед ней на колени и некоторое время от волнения никак не могли развязать тесемку на горловине мешка.

Кройд, воспользовавшись случаем, хотел было поцеловать ей ножку, но потом вспомнил: она просила дать ей посмотреть, что в мешке. Может статься, в награду за это она позволит ему не один поцелуй, и…

Как только он развязал мешок, их окутало облако смрадных испарений. Ким Той в ужасе отпрянула назад. Когда Кройд почувствовал приступ тошноты, он понял, что женщина больше не кажется ему красивой, что она ничуть не более желанна, чем сотня других женщин, встреченных сегодня на улице. Краем глаза он увидел, как поднимается с колен Дьявол Джон, осознал, в каком дурацком положении находился он сам, и в тот же момент нашел объяснение происходящему.

Когда запах немного ослаб, волна очарования, исходившая от Ким Той, опять настигла его. Кройд сжал зубы, снова наклонился над мешком и сделал глубокий вдох.

Ее красота сразу померкла, и он смог использовать свою силу.

Гак вот, я уже говорил, что тела больше нет. Его разорвали собаки. Дьявол Джон старался, как мог, но не уберег его. А теперь нам надо идти. Забудьте, что я здесь был.

— Пошли! — сказал он Дарлингфуту, когда тот наконец встал на ноги.

Дьявол Джон покачал головой.

— Я не могу расстаться с этой девушкой, Кройд, — ответил он. — Она меня просила…

Кройд подвинул открытый мешок поближе к его лицу. Глаза Дарлингфута расширились. Потрясенный, он покачал головой.

— Пошли! — повторил Кройд, взвалил мешок на плечо и бросился бежать.

Дьявол Джон одним гигантским скачком обогнал его сразу на десять футов.

— Вот это чудеса, Кройд! Ничего не понимаю, — признался он, когда они были уже на другой стороне улицы.

— Вот ты и узнал, как действуют феромоны, — сказал ему Кройд.

Небо снова затянуло тучами, и Кройд шел, подгоняемый порывами холодного ветра со снегом. Он расстался с Дарлингфутом у дверей очередного бара и пошел пешком в сторону центра. Поймать такси ему никак не удавалось — их нигде не было видно. Ехать с такой ношей в автобусе или метро он тоже не решался из-за толкотни и давки.

Когда он прошел еще несколько кварталов, снегопад усилился, а порывистый ветер крутил целые вихри снежных хлопьев и гонял их между домами. Автомобили на улице зажгли фары, и Кройд понял, что в такую пургу он ни за что не увидит такси, даже если машина проедет у него перед носом. Ругаясь сквозь зубы, он тащился дальше в поисках какой-нибудь забегаловки или ресторана, где можно было бы выпить кофе и переждать метель или вызвать такси по телефону. Однако по пути ему попадались только офисы.

Через некоторое время пошел снег с градом. Кройд прикрыл рукой глаза. Холода-то он не боялся, но град — это вещь посерьезнее. Он нырнул в первый попавшийся проход — он вел в какой-то двор — и вздохнул, расправив плечи, когда напор ветра ослаб.

Здесь было потише. Снег слабо кружился в воздухе. Он смахнул его с волос, отряхнул пиджак и потопал ногами. Потом осмотрелся. Слева, в нескольких шагах позади него, он увидел укромный уголок перед дверью, куда вело несколько ступеней. Он направился туда, думая переждать непогоду.

Кройд занес было ногу, чтобы подняться по ступенькам крыльца, но увидел, что в одном из углов прямоугольной площадки перед закрытой железной дверью кто-то уже сидит. Это оказалась женщина, одетая в какой-то мешковатый балахон, с бледным лицом и нечесаными волосами. Она сидели между двумя хозяйствеными сумками и смотрела в его сторону отсутствующим взглядом.

— Ну Глэдис и сказала Марта: я, говорит, знаю, ты встречал эту официантку у Дженсона… — бормотала женщина.

— Прошу прощения, — сказал Кройд. — Вы не против, если я к вам присоединюсь? Там такой град…

— Я ведь ей говорила, что она может забеременеть снова, еще не кончив кормить грудью, а она только смеялась надо мной…

Кройд пожал плечами и прошел в противоположный угол.

— Она так расстроилась, когда поняла, что снова на сносях, — бубнила женщина, — а тут Марти с этой официанткой…

Кройд помнил, какой нервный срыв был у его матери после смерти отца, и в его душе шевельнулось сострадание к этой слабоумной старухе. Интересно, подумал он, может ли его сила, его новоприобретенная способность подчинять волю других людей помочь таким, как она? Все равно ему придется провести тут некоторое время… А может быть…

— Послушайте, — сказал он женщине, стараясь мыслить простыми и точными образами. — То, о чем вы думаете, давно прошло, его нет. Вернитесь к действительности. Вы сидите перед железной дверью и смотрите на снег…

— Ах ты скотина, — завизжала женщина, лицо ее налилось кровью, а руки потянулись к сумке. — Не хочу я ничего знать! Не хочу здесь сидеть и пялиться на снег! Не хочу!

Она открыла сумку, и прямо на глазах у Кройда оттуда возникло что-то темное, полетело к нему, затмило все поле зрения, раздирая его на части, кружа в безумном хороводе…

Женщина, оставшись на площадке перед дверью одна, застегнула сумку, посмотрела на падающий снег и снова забормотала:

— Так я ей и говорю: мужчины — народ ненадежный, особенно в денежных делах. Иногда приходится искать на них управу — тут уж ничего не попишешь. Вот этот приятный молодой человек из юридической консультации объяснит тебе, что надо делать. А потом Чарли, который работал в пиццерии…

Кройд почувствовал головную боль — непривычное для него ощущение. У него никогда не бывало похмелья, потому что организм слишком быстро усваивал алкоголь, но он представлял себе похмелье именно так. Потом он почувствовал, что у него замерзла спина, ноги, ягодицы и тыльная сторона рук: он лежал на чем-то мокром и холодном. Наконец он решился открыть глаза.

Небо между домами было темно-синим, без единого облачка, и на нем уже зажглись первые, самые яркие звезды. А ведь до этого шел снег. И был день, а не вечер. Он сел. Что с ним было в течение этих нескольких часов?

Он увидел мусорный бак. Рядом валялись пустые бутылки из-под вина и виски. Это тоже был двор, но…

Это был другой двор. Дома были пониже, и там отсутствовал мусорный бак, а самое главное — он не видел двери, у которой они сидели со старухой.

Он помассировал себе виски и почувствовал, что немного согрелся. Старуха… Что это была за чертовщина, — то темное, чем она его достала, когда он пытался ей помочь? Она вытащила это из сумки…

Господи, а где его мешок? Сильно волнуясь, он принялся шарить вокруг в поисках тщательно упакованных останков несчастного безымянного существа. Потом он понял, что свой порванный и вывернутый наизнанку мешок он все еще сжимает в правой руке.

Кройд вскочил на ноги и оглядел окрестности, освещаемые лишь тусклым светом далекого фонаря. Пакеты были разбросаны вокруг. Он сразу посчитал их. Правильно, девять. Потом он увидел и конечности, голову и хитиновый панцирь, — правда, он был разломан на четыре части, а голова как-то неестественно блестела — вероятно, от сырости. А банка? Где же банка? Может быть, труп был нужен кому-то как раз из-за этой жидкости. А если банка разбилась…

Кройд радостно вскрикнул, когда увидел, что банка стоит в тени у стены дома слева от него. Верх у нее был отбит. Он бросился к ней и успокоился, когда по запаху понял, что в ней не дождевая вода.

Он подобрал пакеты, которые оказались почему-то совершенно сухими, и положил их на выступ подвального окна с решеткой. Рядом он сложил в кучку остатки хитинового скелета. Отыскав ноги, он увидел, что обе они сломаны, но решил, что так даже легче их упаковать. Потом посмотрел на банку для солений с отбитым верхом и улыбнулся. Все очень просто. Ответ был прямо перед глазами — благодаря стараниям пьянчуг, населявших окрестные трущобы.