Посрамитель шайтана - Белянин Андрей Олегович - Страница 3

Крючконосый всадник оказался главой кокандских стражников и носил звучное имя Аслан-бей. От достойного господина Шехмета, главы багдадской стражи, он отличался разве что более мелким ростом и нравом ярого служаки. И происходил из богатой семьи, впитав вкус к использованию плети уже с младенчества, так что печать порока давно отложила след на его холёном лице…

Сам Коканд превосходил Багдад не столько размерами, сколько степенью куда большей угнетённости местных жителей. Если Селим ибн Гарун аль-Рашид, да сохранит Аллах память о нём для благодарных потомков, карал сурово только за воровство, султан Коканда был столь же суров во всём! Уже на подходе к его дворцу побледневшему Оболенскому продемонстрировали врытые в землю колья – на них по субботам сажали ослушников. А у самых ворот, в пыли, сидели на корточках скованные железом люди – они ждали «скорого и праведного суда»…

Лев не был связан, но прекрасно понимал, что в одиночку он не управится с шестью опытными стражниками, а при первой же попытке прыгнуть в проулочек и сбежать уверенно получит длинную стрелу в спину. Но самое худшее – это то, что у него неожиданно жутко зачесались пальцы! Причём не от страха и не просто так, он слишком хорошо помнил это покалывающее ощущение – надо срочно что-нибудь украсть! Хоть что-нибудь… Но рядом была только стража, хотя… почему бы и нет?

Глава 2

Когда я записывал всё это, у меня не было ни малейшего сомнения в искренности Льва. Не то чтобы его кристальная честность давно и повсеместно вошла в поговорку, но, с другой стороны, он никогда и не врал без причины. А, уж согласитесь, нормальному мужчине, даже с самым средним уровнем фантазии, всегда есть что придумать в своё оправдание за недолгое отсутствие неизвестно где… Тем паче врать о Востоке!

Да будь в его рассказах хоть один-разъединственный ляп – меня и Оболенского давным-давно заслуженно посрамили бы суровые и неподкупные критики. Поэтому я не перебивал его, не лез с глупыми комментариями, а лишь иногда изредка задавал уточняющие вопросики типа: «А ты сам-то в это веришь?!» Пару раз Лев даже обижался, цветисто посылая меня в самое тёмное место у шайтана под хвостом…

Султан благословенного города Коканда носил достославное имя Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде! По крайней мере, один большущий плюс у него в его системе законоисполнения был: задержанного Оболенского не стали томить в тюрьме, засовывая в вонючую яму-зиндан, а сразу же, без малейших проволочек, направили пред сияющие очи правоверного защитника и властителя всех законопослушных мусульман. То есть нашего российского гражданина приняли к судопроизводству без проволочек. В иной ситуации Лев как бывший юрист, несомненно, оценил бы это, но не сейчас…

А сейчас его втолкнули в небольшой, но очень изысканный сад под открытым небом, с павлинами, пальмами и традиционным мраморным фонтанчиком прямо посреди дворцового комплекса. Навстречу страже вышел суетливый мужчина в дорогом халате и островерхой чалме, явно советник или какой-нибудь зам. Он о чём-то быстро переговорил с Аслан-беем, внимательно посмотрел на Оболенского, неодобрительно поцокал языком и ушёл.

– Припекает… – ни к кому особенно не обращаясь, буркнул наш герой.

– Ты можешь сесть, нечестивый пёс, – милостиво кивнул глава городских стражников. – Султан скоро выйдет, и если ты не тот, за кого себя выдаёшь, сегодня же вечером тебе придётся молить о смерти шестерых палачей, заживо сдирающих с тебя кожу!

– За что?! Я мирный турист, ничего не делал, никого не трогал, я требую российского консула, и у меня в паспорте штамп дипломатической неприкосновенности!

– Ты лжёшь, как дышишь. – Так презрительно и верно Льва не ставили на место ещё никогда. На мгновение кровь бросилась ему в лицо, он воспылал местью и жутко пожалел, что в тот памятный вечер вышел на улицу без пулемёта. Танк тоже мог бы пригодиться, или крейсер, или…

– Если бы не планы нашего пресветлого султана, да продлит Аллах годы его правления вечно, ты бы уже издыхал на площади, извиваясь на деревянном колу, пронзившем твою смрадную задницу!

– Вай мэ, ей ни за что не сравниться смрадом с твоим дыханием, почтенный Аслан-бей, – вежливо ответил кто-то, прежде чем горячий русский дворянин успел сам постоять за свою попранную честь. В смысле встать-то он встал и даже протянул руку к маленькому дастархану, явно намереваясь использовать резной столик не по прямому назначению, но стража не дремала. Миг – и три оперённые стрелы с чёрными, как клювы ворон, наконечниками уставились ему в лицо… Именно в этот роковой момент меж ним и стражей спокойно встал невысокий, но очень толстый человек.

– Господин новый визирь, – скрипнул зубом Аслан-бей.

– Господин главный визирь, – мягко поправил его толстяк. – Если наш великий султан, да избавят его небеса от перхоти в бороде, соблаговолил дать мне, ничтожнейшему, столь высокую должность, то уж наверняка он сделал это от своего ба-альшого ума! Или у кого-то есть тень сомнений в божественном разуме нашего правителя?!

– Аллах да покарает этого нечестивца. – Поклонившийся глава стражи сдал позицию.

Удовлетворённо кивнув, главный визирь соизволил наконец повернуться и к Оболенскому. Цепкие узкие глазки глянули в его сторону всего один раз. Толстяк поправил пышно завитую колечками бороду и безапелляционно заявил:

– Лицо этого негодяя отмечено печатью порока, он, конечно, пройдоха и лжец, но вряд ли тот самый человек, о поимке которого вы, о поспешливый, оповестили весь Коканд…

– Он сам признался!..

– Вай мэ, кто не знает, как легко наша доблестная стража пишет самые искренние признания кизиловыми палками на пятках несдержанных в речи мусульман…

Аслан-бей пошёл пятнами, казалось, ещё мгновение, и он бросится на главного визиря с кулаками, тем паче что пузан явно на это нарывался… Однако, вопреки чаяниям, глава блюстителей правопорядка неожиданно бросился к нашему бедолаге, схватил его за воротник и отвесил две хлёсткие пощёчины:

– А ну, говори, сын шакала, говори своё имя! Главный визирь хочет сам, своими ушами услышать, как тебя называли в Багдаде… Святой Хызр? Алишер Навои?! Или, может быть, сам великий Ибн Сина?!! Скажи нам своё истинное имя, имя, имя!!!

Толстяк беспомощно прикрыл глаза, словно бы «умывая руки», хотя откуда он-то мог знать, что сейчас произойдёт… А произошло следующее: могучая лапа Льва поймала холёную ладонь господина Аслан-бея на третьем взмахе, сжав её так, что раздался хруст костей! После чего, перехватив второй рукой пояс онемевшего от ужаса кокандца, он нежно поднял его над головой и, не целясь, запустил в стражников с луками. Четверо человек дружно рухнули в фонтан! И только после этого неожиданно тихо, внятно, чётко выделяя каждое слово, он ответил:

– Меня зовут Лев Оболенский…

За его спиной раздались одобрительные аплодисменты.

– Воистину этот человек храбр, силён и глуп, но пусть воины не опускают луки… – капризным, даже чуточку женским голоском объявил великий султан Коканда, выступая на сцену.

Главный визирь изобразил самый низкий поклон, бултыхающиеся в фонтане стражники тоже попытались принять соответствующие этикету позы, но у них это вышло смешнее… Сам же Лев, опустив глаза, с удивлением уставился на низкорослого худющего коротышку с отвисшим пузцом и тоненькими ногами. Плюс к вышеперечисленным достоинствам Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде обладал неровной кустистой бородёнкой, красным прыщавым носом и замашками изощрённого садиста. Однако мозги он, видимо, имел хоть какие-то…

– Мой главный визирь, Хасан аль-Хабиб ибн Бибип, и мой бесстрашный Аслан-бей, мы застали вас обоих в момент спора об этом ничтожном чужестранце. Да, его внешность подходит под описание великого Багдадского вора, доставленное нашими соглядатаями. К тому же он сам откликается на это шайтаноподобное имя… Всем ли известно, как в нашем благословенном Коканде карают воров, лжецов и ослушников? Итак, скажи нам, о сын греха, ты ли тот самый Багдадский вор, у нас есть на тебя виды…