Ружья Авалона - Желязны Роджер Джозеф - Страница 37

— Нет, — ответил я. — Я не хотел рассказывать Бенедикту и не хочу говорить тебе. О, он может все выяснить и сам, если ему надо. Впрочем, это все для него неважно. Ему довольно знать, что я разыскивал в Авалоне нечто и нашел. Там это не слишком ценится, но в другом месте все иначе. Так понятно?

— Вполне, — кивнул Джерард. — Это имеет смысл.

— А теперь ответь и на мой вопрос: как ты полагаешь, убивал я его слуг?

— Нет, — произнес он, — теперь я тебе верю.

— А Бенедикт? Что он теперь думает?

— Нападать на тебя, не поговорив, он не будет. Он засомневался, я это понял.

— Хорошо, уже что-то. Спасибо, Джерард. Мне пора.

— Подожди, Корвин! Подожди!

— В чем дело?

— Как ты прошел сквозь черную дорогу? Ты разрушил ее там, где переезжал. Как тебе это удалось?

— Образ, — сказал я. — Если у тебя будут неприятности с этой дрянью, вспомни Образ. Знаешь, иногда приходится вызывать его в памяти, если Тени вокруг начинают разбегаться и все словно сходит с ума.

— Да, я пробовал, но ничего не получилось. Только нажил головную боль. Эта штука не из Теней.

— И да и нет, — отвечал я. — Я знаю, что она такое. А ты просто был недостаточно тверд. Я бил Образом, пока голова моя не стала рваться на части, я полуослеп от боли и вот-вот готов был потерять сознание. Но все вышло наоборот — стала разрываться дорога. Ощущение не из приятных, но все сработало.

— Я запомню, — сказал Джерард. — Ты не хочешь переговорить с Бенедиктом прямо сейчас?

— Нет, — ответил я, — сейчас он все еще переживает. Пусть понемногу остынет и поразмыслит над фактами. Все, что знаю я, знает теперь и он, так что лучше пусть сам все выяснит. Не хочу нового поединка.

Да, на этот раз я замолкну надолго. И буду сопротивляться всем попыткам связаться со мной.

— Но Амбер, Корвин! Что станет с Амбером?

Я опустил глаза.

— Не становись на моем пути, Джерард, когда я вернусь. Поверь, это будут уже не игрушки.

— Корвин… Подожди. Хотелось бы, чтобы ты изменил свое решение. Не нападай сейчас на Амбер. Королевство сейчас слабее, чем когда-либо.

— Мне очень жаль, Джерард. Только будь уверен, за последние пять лет я передумал на эту тему больше, чем вы, мои братцы, вместе взятые.

— Мне тоже очень жаль.

— Полагаю, теперь нам лучше расстаться.

— До свидания, Корвин.

— До свидания, Джерард.

Я подождал несколько часов, пока солнце не исчезло за холмом, но не село и дом погрузился в преждевременный сумрак. Раздавив последний окурок, я поднял пиджак, отряхнул и набросил на плечи. В доме признаков жизни заметно не было, за грязными и разбитыми стеклами никто ни разу не шевельнулся. Я медленно спускался по склону.

Дом Флоры в Вестчестере был продан несколько лет назад, и это меня не удивило. Оказавшись в городе, я проверил это просто из любопытства. Однажды даже проехал мимо. Исчезла причина, приковывавшая Флору к этой тени. Надзор завершился, последний раз я видел ее в Амбере, вознагражденной за долгую работу. То, что она так долго была рядом со мной, а я не знал о ней, даже не ощущал ее присутствия, несколько раздражало меня.

Я подумал было связаться с Рэндомом, однако потом решил, что не стоит. Он мог помочь мне лишь рассказом о последних событиях в Амбере. Это, конечно, неплохо, но не так важно. Я был достаточно уверен, что Рэндому можно доверять. В конце концов, в прошлом он уже оказывал мне кое-какую помощь — конечно, отнюдь не из альтруизма, и все же он сделал для меня больше, чем следовало ожидать. Но это произошло пять лет назад. Он снова был вхож в Амбер, и к тому же женат. И может захотеть обеспечить свое положение. Я просто не знал, как поступить; наконец, сопоставив возможные плюсы и минусы, решил, что лучше подождать и переговорить с ним лично, когда я вновь окажусь в Городе.

Я сдержал свое слово и не ответил ни на одну попытку связаться со мной. В первые две недели моего пребывания в этой Тени, на земле моей ссылки, они случались почти ежедневно. Но с тех пор прошло несколько недель, и теперь меня больше не пытались тревожить. Зачем позволять кому-либо нанести удар по колесикам своего сознания? Нет уж, родные мои.

Я подобрался к дому сзади, скользнул к окну, провел по нему рукавом. За домом я наблюдал три дня — внутри не должно было быть никого. И все же…

Я заглянул.

Там, конечно, был бардак. Многое, понятно, отсутствовало, но кое-что еще оставалось на местах. Я двинулся вправо и толкнул дверь. Заперта. Я усмехнулся.

Обойдя дом, я подошел к патио, где находилась ниша: девять кирпичей вбок, четыре вверх. Ключ был на своем месте. На обратном пути я потер его о пиджак. А потом отпер дверь и вошел.

Повсюду пыль, кое-где, правда, ее слой был потревожен. В камине валялись банки из-под кофе, обертки от сандвичей и окаменелые остатки гамбургера. За мое отсутствие дождь проложил себе надежный путь по трубе. Я подошел к очагу и задвинул вьюшку.

Передняя дверь была взломана у замка. Я дернул — она, должно быть, оказалась заколоченной гвоздями.

На стене прихожей была нацарапана непристойность. Я зашел в кухню. Здесь был полный кавардак. Все, что уцелело при грабеже, валялось на полу. Плита и холодильник исчезли, на полу остались лишь царапины от того, как их волокли.

Я повернул назад, в свою мастерскую. Тоже ограблена. Полностью. Проследовав далее, я с удивлением обнаружил в спальне собственную незастеленную кровать и два довольно дорогих кресла.

Студия оказалась в более благовидном состоянии. Большой стол был завален хламом и мусором, но так было всегда. Раскурив сигарету, я подошел к нему и уселся рядом. Думается, он остался на месте лишь из-за своих габаритов. Все книги оказались на полках. Их крадут только друзья. А там…

Я не поверил своим глазам, встал и подошел поближе.

Дивная гравюра Иоситоси Мори висела на своем собственном месте: чистая, суровая, элегантная, мощная. Подумать только, что никто так и не догадался уволочь самое ценное из моего состояния…

Чистая?

Я пригляделся, провел пальцем по раме.

Слишком уж чистая — ни пылинки, ни соринки, совсем не так, как вокруг.

Я поискал ловушку — не обнаружил; снял гравюру с крючка и опустил вниз.

Нет, стена под ней не была темнее, в точности такая же, как вокруг.

Я поставил творение Мори на стул у окна и возвратился к столу. Я был встревожен, на что, вне сомнения, некто и рассчитывал. Гравюру явно снимали, о ней позаботились — за это я был благодарен — и повесили обратно совсем недавно. Словно мое возвращение можно было предугадать.

Такой причины вполне достаточно для мгновенного бегства. Но теперь бежать было уже неразумно. Если это ловушка, она, конечно же, готова сработать.

Я вытащил автоматический пистолет из кармана пиджака и заткнул за ремень. Я и сам не собирался возвращаться сюда. Так получилось просто потому, что у меня вдруг оказалось свободное время.

Значит, рассчитано было не на один день. Если я вернусь в свой прежний дом, то лишь за самой ценной вещью в нем. Поэтому надо сохранить ее и представить так, чтобы я второпях ничего не заметил. А если заметил? Пока на меня еще не нападали, так что на ловушку не похоже. Что это значит?

Весть. В каком-либо виде.

Какая? От кого? И где?

Самым надежным уголком во всем доме, если он только не взломан, был сейф. Справиться с этим железным шкафом было вполне по плечу и сестрицам, и братьям. Я подошел к задней стенке, утопил панель и поднял ее. Набрав на циферблате нужную комбинацию цифр, отступил на шаг и открыл дверцу когда-то щегольской тростью.

Ничто не взорвалось. Неплохо. Правда, я и не ожидал взрыва.

Внутри не было ничего особенно ценного — несколько сотен долларов, какие-то документы, рецепты, письма.

Конверт. Свежий, еще не пожелтевший и прямо на виду. Его я не помнил.

Изящным почерком на нем было написано мое имя. Но не шариковой ручкой.

В конверте лежали письмо и карта.

Письмо гласило: