Ружья Авалона - Желязны Роджер Джозеф - Страница 13

— Нет!

— Ты лжешь!

Он вновь шевельнул клинком.

— Нет! — крикнул мальчик. — Пожалуйста…

Я шагнул вперед и сказал:

— Ганелон!

Он глянул на меня, ухмыльнулся и убрал клинок. Юнец лихорадочным взглядом впился в мое лицо.

— Ну и что тут у нас? — спросил я.

— Ха! — ответил Ганелон, шлепнув юнца с размаху по мягкому месту так, что тот вскрикнул. — Вор, дезертир… и интересная история.

— Тогда спусти его, и я тоже послушаю.

Ганелон небрежно, одним взмахом, перерубил веревку. Мальчик упал на землю и зарыдал.

— Я поймал его, когда парень копался в наших припасах, и решил порасспросить об окрестностях, — сказал Ганелон. — Наш гость из Авалона, вот буквально только что.

— Что ты имеешь в виду?

— Он был пехотинцем в битве, которая произошла там две ночи назад. Во время боя струсил и дезертировал.

Юнец стал было бормотать возражения, но Ганелон пнул его.

— Тихо! — прикрикнул он. — Я просто пересказываю то, что узнал от тебя.

Мальчишка раскачивался, как краб, и глядел на меня большими умоляющими глазами.

— В битве? — переспросил я. — Кто же и с кем бился?

Ганелон мрачно усмехнулся.

— Довольно знакомая картина. Войска Авалона принимали участие в самой крупной и, возможно, последней битве с не вполне обычными существами…

— Ого?!

Я внимательно посмотрел на мальчика, и тот потупился, но я успел перед этим заметить в его глазах страх.

— …Женщины, — говорил Ганелон, — бледные фурии из какого-то ада, красивые и холодные. В броне и с оружием. Длинные светящиеся волосы, ледяные глаза. На белых огнедышащих конях, что питаются человечиной. По ночам они выходят из лабиринта пещер, что открылся в горах после землетрясения несколько лет назад, совершают набеги на селения, похищают юношей, а всех остальных убивают. Некоторые из похищенных, словно бездушные куклы, после следуют за авангардом. Это похоже на людей из знакомого нам Круга.

— Но многие из них остались живы, когда их освободили, — сказал я. — И они оказались не бездушными, а только все позабыли, как я когда-то. Странно, — продолжал я, — почему они не завалили входы в пещеры днем, ведь наездницы выходят из них по ночам…

— Дезертир говорит, что так пытались делать, — сказал Ганелон, — да только помогало ненадолго. Потом они вырывались снова, сильнее прежнего.

Лицо мальчика посерело, но он утвердительно кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Их генерал — парень зовет его Хранителем — отражал их набеги уже много раз, — продолжал Ганелон. — Даже провел часть ночи с их предводительницей, бледнокожей сукой по имени Линтра. Уж не знаю, развлекался он с ней или вел переговоры. Но ничего хорошего из этого не вышло. Налеты продолжались пуще прежнего. Хранитель наконец решился на массированную атаку всеми силами, чтобы полностью уничтожить врага. Из этой-то битвы парень и бежал. — Ганелон указал мечом на юнца. — Вот почему конец истории нам неизвестен.

— Все это действительно так? — спросил я.

Мальчик отвел взгляд от острия меча, что Ганелон не выпускал из рук, на секунду глянул прямо мне в глаза и медленно кивнул.

— Интересно, — сказал я Ганелону. — Очень. Похоже, их проблемы тесно связаны с нашими. Хотелось бы знать, чем окончилась битва.

Ганелон кивнул, перехватив рукоять меча.

— Ну, если покончить с ним сейчас… — начал он.

— Погоди. Парень, кажется, пытался стянуть что-то из еды?

— Да.

— Развяжи ему руки. Пусть поест.

— Но он же пытался украсть у нас…

— Разве ты не говорил когда-то, что убил человека за пару сапог?

— Конечно, но там все было совсем по-другому.

— Как это?

— Я ушел в сапогах.

Я расхохотался. Этот смех взял верх — я не мог остановиться. Ганелон сперва вроде бы рассердился, потом удивился и тоже захохотал.

Юнец смотрел на нас, как на пару умалишенных.

— Хорошо, — сумел наконец выговорить Ганелон. — Хорошо. — Нагнувшись, он одним движением перерезал стягивавшую запястья юнца веревку. — Пойдем, парень, я организую тебе чего-нибудь.

И склонился над мешком с припасами, копаясь в свертках.

Мальчик схватил предложенный ему кусок и быстро и шумно зачавкал, не отрывая, впрочем, глаз от Ганелона. Если он говорил правду, у меня возникали некоторые сложности, и главная заключалась в том, что в опустошенной войной стране трудно отыскать то, что мне требовалось. И это, помимо природы здешней беды, тоже усиливало мои опасения.

Я помог Ганелону развести костерок.

— Насколько могут измениться наши планы? — спросил он.

Выбора у нас не было. Во всех Тенях неподалеку от намеченного мной места происходит примерно одно и то же. Я мог направиться туда, где нет войны, но тогда попал бы не в Авалон, а куда-то в совершенно другой мир. И там не окажется того, что мне нужно. Коль скоро хаос постоянно препятствует мне на пути сквозь Тени в то место, куда я желаю попасть, значит, причиной тому — само желание мое, и так или иначе, подобные препятствия нужно устранить, чем раньше, тем лучше. Уклоняться нельзя. Таковы правила игры, и некому жаловаться — ведь правила эти устанавливал я сам.

— Идем дальше, — сказал я. — Это и есть место, куда я желаю попасть.

Мальчишка коротко вскрикнул, а потом, быть может, из благодарности — ведь я вроде бы помешал Ганелону сделать еще пару дырок в его шкуре — предупредил:

— Не ходите в Авалон, сэр! Вам нечего желать там! Вас убьют!

Я улыбнулся и поблагодарил парня. Ганелон состроил страшную гримасу и сказал:

— Ну что же, прихватим его, пусть предстанет перед военно-полевым судом.

Тут юнец вскочил и проворно бросился в кусты.

Ганелон с хохотом выхватил кинжал и занес руку, чтобы метнуть ему вслед. Я ударил по ней, и кинжал отлетел в сторону. Мальчишка исчез в лесу, а Ганелон продолжал смеяться.

Потом он встал, подобрал кинжал и сказал мне:

— Лучше бы ты все-таки позволил мне прирезать его.

— Я решил иначе.

Он пожал плечами:

— Быть может, мнение твое переменится, когда парень вернется ночью, чтобы перерезать нам глотки.

— Могу представить и такое. Но его на это не хватит, сам знаешь.

Ганелон вновь пожал плечами, отрезал изрядный кусок мяса и стал подогревать его над костром.

— Что же, по крайней мере, война великолепно научила его показывать пятки, — объявил он, — и, быть может, мы действительно проснемся завтра.

Он отгрыз кусок и принялся жевать. Занятие показалось мне недурным, и я последовал его примеру.

Глубокой ночью я очнулся от беспокойного сна и долго вглядывался в звезды через просветы в листве. Та часть моего разума, что ведает предзнаменованиями, не могла позабыть этого юнца и не давала мне спать. Вновь заснул я не скоро.

Утром мы забросали кострище землей и отправились в путь. Ближе к полудню подъехали к предгорьям и углубились в них. На нашей тропе время от времени попадались свежие следы, но мы никого не встречали.

На следующий день мы проехали мимо нескольких ферм и домишек, даже не остановившись. Я отказался от дикого, дьявольского маршрута, по которому вез когда-то опального Ганелона. Путь тот был, конечно, короче, только ему он показался бы весьма неприятным. Мне нужно было время, чтобы поразмыслить, поэтому лишних приключений по дороге не требовалось. Теперь, однако, долгая дорога близилась к концу. Днем мы въехали под небо Амбера, и я молча наслаждался его великолепием.

Мы ехали через лес, очень похожий на Арденский. Тишь — ни звуков рога, ни намека на присутствие Джулиана, или Моргенштерна, или грозных собак, как в тот последний раз, когда я проезжал Арден. Только в кронах высоких деревьев чирикали пташки, жаловалась на что-то белка, тявкала поблизости лисица, журчал небольшой водопад, а в тени белели, краснели и голубели цветы.

Дневной ветерок навевал сон и прохладу и убаюкивал меня, пока за поворотом не открылся ряд свежих еще могил. Поляна вокруг была вытоптана. Мы огляделись по сторонам, но сверх увиденного не узнали ничего.