Принц Хаоса - Желязны Роджер Джозеф - Страница 3

— Смерть Оберона вызвала ряд глубочайших изменений, — неожиданно сказал Грайл. — Их последствия распространяются через все Отражения.

— Но смерть Оберона совпала с воссозданием Лабиринта, — заметил я. — Это было нечто большее, чем просто смерть правителя одного из двух основных миров.

— Верно, — согласился Грайл. — Но в настоящее время происходит нарушение равновесия Сил. Одно добавилось к другому. Возможно, что все это даже более серьезно, чем кажется.

Мы проскользнули сквозь расщелину в темном каменном массиве. Линии света перекрещивались вокруг нас. Неровная поверхность стен казалась бледно-голубой. Чуть позже, — не знаю, через какое время, — над нами появилось пурпурное небо, возникшее без всякого перехода на месте моря тьмы. Одинокая звезда сияла высоко над головой. Мы быстро приближались к ней.

— Почему, — спросил я.

— Потому что Лабиринт стал теперь сильнее Логруса.

— Как такое могло случиться?

— Принц Корвин начертил второй Лабиринт, во время великой битвы между силами Хаоса и Амбера.

— Да, он мне рассказывал об этом. Я даже сам видел второй Лабиринт. Корвин боялся, что Оберон не сможет восстановить разрушенный оригинал.

— Но он это сделал, так что теперь их два.

— И что же?

— Лабиринт твоего отца также относится к созданиям Порядка. Из-за него древнее равновесие сил нарушилось в пользу Амбера.

— Откуда у тебя такие сведения? Даже в Амбере, кажется, никто не может сказать ничего определенного по этому поводу.

— Твой брат Мондор и принцесса Фиона подозревали об этом и нашли доказательства. Они сообщили о своих открытиях твоему дяде, лорду Сухьи, который совершил дальнее путешествие через Отражения и убедился в их правоте. Он уже собирался предоставить эти сведения Его Величеству, когда Суэйвилл скончался от болезни. Я знаю об этом, потому что именно Сухьи послал меня за тобой и велел рассказать тебе обо всем.

— А я-то думал, что это моя мать послала за мной.

— Сухьи был уверен, что она так и сделает, — вот почему он хотел встретиться с тобой первым. То, что я сказал тебе относительно Лабиринта твоего отца, пока еще мало кому известно.

— Интересно, зачем я понадобился?

— Об этом мне не сообщали.

Свет звезды теперь был более ярким. Небо освещали оранжевые и розовые сполохи. Вскоре светящиеся зеленые линии соединили их, и они обрушились, подобно бурным потокам, вокруг нас. Конфигурация изменилась полностью, и сейчас оно напоминало гигантский разноцветный зонтик, который медленно вращался вокруг своей оси.

Ландшафт приобрел совершенно неясные очертания. Я чувствовал себя так, как будто часть меня дремлет, хотя и был уверен, что нахожусь в полном сознании. Время, казалось, играет с моими ощущениями. Я ужасно проголодался, и глаза мои слипались.

Звезда разгорелась полностью. В ее свете крылья Грайла слабо поблескивали. Казалось, что сейчас мы движемся с невероятной скоростью.

Наша дорога, изгибаясь, поднималась вверх, окаймленная пустотой. Мы продолжали продвигаться вперед, до тех пор, пока не оказались движущимися в какой-то темной впадине. Затем границы темноты сомкнулись, и мы словно бы очутились внутри ружейного ствола, нацеленного в сторону бледно-голубой звезды.

— Есть еще чего-нибудь, о чем тебя просили сообщить мне?

— Ничего, насколько я помню.

Я потер левое запястье, как бы желая ощутить привычную пульсацию. Ох, черт! Фракир! Где же Фракир, в самом деле? Потом я вспомнил, что оставил его в апартаментах Бранда. Почему я это сделал? Я… — мысли мои затуманились, сама память, казалось, уснула…

В первый раз с момента недавних событий я попытался их проанализировать. Сделай я это раньше, возможно, мне удалось бы разобраться во всем. По-видимому, имело место скрытое воздействие каких-то магических сил. Я вошел в потайную комнату, самую дальнюю в покоях Бранда. Я не знал, было ли это заранее запланировано кем-то специально для меня или просто явилось результатом проявленного мною любопытства. Это могло быть также, я предполагал, даже чем-то более серьезным, что произошло в результате свершившейся катастрофы — возможно даже, ненамеренным побочным эффектом разрушения. В последнем я сомневался, однако.

Впрочем, какая разница? С таким же успехом это могла быть и какая-то дурацкая ловушка, оставленная Брандом неизвестно для каких целей. Она поставила в тупик даже такого знающего мага как я. Возможно, только мое присутствие на расстоянии от ее местонахождения помогло мне сохранить ясность мысли.

Вспоминая все свои мысли в тот период, когда я подвергался опасности, я испытывал ощущение, что все это время двигался будто в каком-то тумане. И чем больше я вспоминал, тем больше убеждался, что магические силы, обнаруженные мною, были предназначены специально для меня. Не вполне понимая их происхождение, я не мог считать себя полностью свободным от них, даже если был уверен в обратном.

Но чем бы они ни были, из-за них мне пришлось оставить Фракир, о котором я даже ни разу не вспомнил, и из-за них я чувствовал себя несколько странно. Я не мог сказать точно, какого рода влияние они оказывали, и, возможно, продолжают оказывать на мои мысли и чувства, — обычное дело для тех, кто оказывается под властью подобного рода сил.

Я также не знал, насколько вероятным могло быть, что покойный Бранд сам оставил эту вещь на случай такого совершенно непредвиденного стечения обстоятельств, как-то, что мои апартаменты окажутся рядом с его собственными, через много лет после его смерти, и что я попаду туда в результате разрушений, вызванных невероятным столкновением Лабиринта и Логруса в верхнем холле Дворца Амбера. Нет, за этим стоял кто-то еще. Юрт? Джулия? Однако представлялось весьма сомнительным, чтобы они могли действовать незамеченными здесь, в самом сосредоточении Амбера. Кто же тогда? И как мне следует относиться к тому, что произошло в Коридоре Зеркал? Я не знал. Вернись я сейчас назад, возможно, мне удалось бы с помощью собственных магических средств выяснить, кто за этим стоял. Но я не мог вернуться, поэтому все мои исследования придется отложить на потом.

Свет над нами разгорался все сильнее, переливаясь всеми оттенками, от темно-голубого до кроваво-красного.

— Грайл, — спросил я, — ты не чувствуешь присутствия каких-либо магических сил рядом со мной?

— Да, я чувствую, милорд. Но я полагал, что вы сами их вызвали — вероятно, для того, чтобы чувствовать себя в большей безопасности.

— Ты не мог бы избавить меня от них? А то я что-то неважно себя чувствую.

— Да, но я боюсь, что не смогу при этом провести четкой границы между посторонними силами и вашими собственными.

— Можешь ты, по крайней мере, сказать что-нибудь относительно их происхождения?

— Только то, что они есть, милорд. Что же до того, кто их вызвал, мне трудно определить.

— А какую окраску приобретают мои мысли по этому поводу?

— Я бы сказал, светло-голубую.

— Ха, я и не знал о твоей манере определять их таким образом. Я спрашивал только о возможности того, что эта магия, какого бы сорта она ни была, способна оказывать влияние на мои мысли.

Его крылья осветились голубым, затем красным. Наш туннель внезапно распахнулся, и небеса засияли всеми безумными оттенками Хаоса. Звезда, к которой мы направлялись, превратилась волшебным образом в маленький огонек, горящий в окошке высокой башни заброшенной крепости из серого, поросшего мхом камня. Сама крепость стояла на вершине горы, подножие и середина которой медленно, непрерывно вращались. Этот каменный остров был окружен стеной застывшего, безмолвного леса. Деревья напоминали языки пламени — красные, оранжевые, пурпурные.

— Мне кажется, я мог бы это объяснить, — заметил Грайл. — Но разгадка может оказаться такова, что только окончательно запутает беднягу демона.

Я хмыкнул и в течение нескольких минут наблюдал за движущимся пейзажем. Потом сказал:

— Кстати, о демонах…

— Да?

— Что ты можешь мне сказать о той разновидности, что зовется «ти'га»? — спросил я.