Кровь Амбера - Желязны Роджер Джозеф - Страница 39

Позже, когда мы остановились закусить холодной охотничьей снедью, он спросил меня:

— Так на что похоже это ощущение?

— Какое? — не понял я.

— Мощи, — ответил он. — Мощи Логруса, способности ходить по Отражениям, работать с магией более высокого порядка?

Я в общем-то не хотел вдаваться в подробности, так как знал, что он хотел трижды при оказиях преодолеть Логрус, и каждый раз в последний момент отступал, поглядев на него. Наверное, его также беспокоили не убираемые никуда Сухэем скелеты неудачников. По-моему, Юрт знал чуточку или совсем немного догадывался о том, что мне известно о последних двух случаях, когда он передумал. Поэтому я решил преуменьшить свои достижения.

— О, на самом-то деле не ощущаешь ничего особенного, — протянул я, — до тех пор, пока действительно не применишь ее. А тогда это трудно описать.

— Я подумываю сам вскорости заняться этим, — сказал он. — Было бы неплохо посмотреть кое какие Отражения, а может даже найти где-нибудь королевство для себя самого. Ты не можешь мне дать какой-нибудь совет?

Я кивнул.

— Не оглядывайся, — посоветовал я. — Не задумывайся. Вперед и только вперед.

— Похоже на приказ, как в армии, — засмеялся он.

— Полагаю, сходство есть.

Он снова засмеялся и предложил:

— Пошли, подстрелим себе жанда.

В тот полдень мы потеряли след в чаще среди опавших листьев и сучьев. Мы слышали, как жанд ломился сквозь заросли, но трудно было сразу определить, в какую сторону он уходил. Я стоял спиной к Юрту и смотрел на опушку леса, пытаясь найти какой-нибудь след, когда Фракир туго стянул мое запястье, а затем размотался и упал на землю.

Я нагнулся, чтобы поднять его, гадая, что же случилось, когда услышал сверху звон. Быстро подняв взгляд, я увидел, что из ствола дерева прямо передо мной торчит стрела. Она вонзилась на такой высоте от земли, что если бы я остался стоять, она вошла бы мне в спину.

Я быстро повернулся к Юрту, даже не выпрямляясь из своего согнутого положения. Он вставлял в лук новую стрелу.

— Не оглядывайся, — повторил он. — Не задумывайся. Вперед и только вперед, — и засмеялся.

Я бросился ему в ноги, когда он поднял оружие. Лучник поопытнее, вероятно, убил бы меня, однако, увидев, что я метнулся к нему, он ударился в панику и выпустил стрелу раньше времени, так что она попала мне в бок кожаного жилета и не задела тела.

Я подсек его выше колен, и он выронил лук, падая на спину. Он выхватил охотничий нож, откатился вбок и взмахнул оружием, целя мне в горло. Я схватил его за запястье левой рукой и был брошен на спину силой инерции. Отведя от себя нож, я одновременно ударил его правым кулаком в лицо. Он пнул мне коленом в пах, блокировав удар.

Острие ножа опустилось на расстоянии каких-то дюймов от моего горла, и этот удар большей частью разрушил мое сопротивление. Все еще мучаясь от боли, я сумел вывернуть его руку, порезав по ходу дела его кисть. Затем толкнул его правой, потянул на себя левой и перекатился влево от силы поворота. Его рука ушла из моего ослабевшего захвата, и он откатился в сторону, а я попытался встать — и тут услышал его пронзительный вскрик.

Поднявшись на колени, я увидел, что он лежит на правом боку, и нож лежит в нескольких футах за ним, застряв в переплетении сломанных сучьев. Он прижал к лицу обе руки и без слов, по звериному, мычал от боли.

Я подошел к нему посмотреть, что случилось, держа наготове Фракира, если он вдруг задумал какой-нибудь фокус.

Но он не притворялся. Добравшись до него, я увидел, что острый конец лежавшего сука пронзил ему правый глаз. По щеке и правой стороне носа стекала кровь.

— Перестань дергаться! — велел я ему. — Ты еще больше ухудшаешь дело. Дай я ее выну.

— Не прикасайся ко мне! — закричал он.

Затем, стиснув зубы и корча ужасные гримасы, он схватился за сук правой рукой и откинул голову назад. Я невольно отвернулся. Несколько мгновений спустя он заскулил и рухнул без сознания. Я отодрал левый рукав рубашки, оторвал от него полосу, сложил ее в тампон и приложил к его осиротевшей глазнице. Другой полосой я перевязал, чтобы он держался на месте. Фракир, как обычно, сам нашел дорогу обратно ко мне на запястье.

Затем я выудил Козырь, способный переместить нас домой, и подняв Юрта на руки, отправился в путь. Мамуле это наверняка не понравится.

Мощь.

Была суббота. Мы с Люком все утро летали на дельтапланах. Потом встретились за ленчем с Джулией и Гейл, а потом вышли в море на «Звездной Вспышке» и катались весь полдень. Позже мы зашли в гриль-бар на берегу, где я заказал пива, пока мы дожидались бифштексов, потому что Люк с грохотом поверг мою левую руку на стол, после недолгой борьбы для выяснения, кто заплатит за выпивку.

Кто-то за соседним столиком произнес:

— Будь у меня миллион долларов, не облагаемых налогом, я бы… — и Джулия рассмеялась, услышав это.

— Чего смешного? — спросил я ее.

— Список его желаний, — пояснила она. — Я бы хотела шкаф, полный модных платьев и кое-какие элегантные драгоценности для них. А шкаф поместить в действительно симпатичный дом, а дом — туда, где я была бы важной особой…

— Я замечаю постепенное смещение от денег к власти, — улыбнулся Люк.

— При чем тут власть?

— Власть, сила, наконец мощь — все это суть одно и то же, да и обозначаются они в английском языке одним словом.

— Может, и так, — ответила Джулия. — Но, что общего, в действительности, между мощью и деньгами?

— Деньги покупают разные вещи, — усмехнулся Люк. — А мощь заставляет разные вещи подчиняться. Если у тебя когда-нибудь появится возможность выбора, то выбирай мощь.

Обычная слабая улыбка Гейл растаяла, и лицо ее приняло очень серьезное выражение.

— Я не считаю, что мощь должна быть целью сама по себе, — сказала она. — Ее приобретают только для определенного применения.

Джулия рассмеялась.

— А что плохого в упоении мощью? — спросила она. — Мне это кажется очень забавным.

— Только пока не столкнешься с большей мощью, — обронил Люк.

— Тогда, значит, надо мыслить объективно, — отпарировала Джулия.

— Это неправильно, — возразила Гейл. — У всякого есть обязанности, долг, и они стоят на первом месте.

Люк тут же перевел взгляд на нее и кивнул.

— Мораль можно в это дело не вмешивать, — заявила Джулия.

— Нет, нельзя, — отозвался Люк.

— Не согласна, — возразила она.

Люк пожал плечами.

— Она права, — вмешалась неожиданно Гейл. — На мой взгляд, долг и мораль — не одно и то же.

— Ну, если у тебя есть какой-то долг, — сказал Люк, — нечто такое, что ты обязательно должна сделать — скажем, дело чести — то это становится твоей моралью.

Джулия посмотрела на Люка, потом на Гейл.

— Это означает, что мы только на чем-то сошлись во взглядах? — спросила она.

— Нет, — ответил Люк, — по-моему, не сошлись.

Гейл отхлебнула пива.

— Ты говоришь о личном кодексе чести, который не обязательно должен иметь что-то общее с общепринятой моралью.

— Правильно, — согласился Люк.

— Тогда это на самом-то дел не мораль. Ты говоришь только о долге.

— Насчет долга ты права, — ответил Люк. — Но все равно это мораль.

— Мораль — это ценность цивилизации, — сказала она.

— Никакой такой цивилизации не существует, — отрубил Люк. — Это слово означает лишь искусство жить в городах.

— Ладно, допустим, тогда культуры, — поправила она.

— Культурные ценности относительны, — улыбнулся Люк, — и мои утверждают, что прав я.

— Откуда же ведут происхождение твои? — спросила Гейл, изучая его лицо.

— Давай поддерживать дискуссию в русле чистом и философском, а? — попросил он.

— Тогда, может быть, нам вообще лучше отбросить это понятие? — сказала Гейл, — и говорить только о долге?

— А что случилось с мощью? — спросила Джулия.

— Она где-то тут, — вступил в разговор и я.

Гейл вдруг показалась совершенно сбитой с толку, как будто наша дискуссия не повторялась тысячу раз, как будто она действительно вызвала какой-то новый поворот мысли.